Венец айтаны - Новикова Ольга Ильинична

За окном бесновалась зима. Воя от злости, вьюга пыталась разрушить творение рук человеческих, но все ее усилия были тщетны. Все, что смогла метель – полностью засыпать снегом невысокий сарайчик и занести до половины окон теплый охотничий дом. Однако это обстоятельство, казалось, нисколько не волновало троих мужчин, спокойно уплетавших свой ужин, не обращая никакого внимания на развоевавшуюся зиму.

Вдруг один из них поднял голову и прислушался.

– Петрусь, Руман, вы ничего не слышите? – спросил он.

– Нет, а что? – спросил пожилой бородатый мужчина в пестрой шерстяной фуфайке.

– Выстрел, дядя Петрусь, – ответил ему тот, кого назвали Руманом, молодой парень лет двадцати. – Вот еще один.

Бородатый Петрусь прислушался и согласно кивнул.

– Кого это, интересно, в такую метель в лес понесло? – удивился первый, невысокий, плотно сбитый мужичок.

– Нужда, видать, заставила, по своей воле из дома сейчас только круглый дурак выйдет, – покачал головой Петрусь. – Завтра надо будет поискать бедолаг. Вдруг правда какая беда, не бросать же человека в лесу.

С ним никто не спорил. Охотники свято блюли неписаное правило – в Великом лесу человек человеку друг, и оставлять без помощи нельзя никого. Так повелось с начала времен. Только безоговорочная взаимовыручка помогала людям бросать вызов Великому лесу и оставаться в живых.

К утру метель, как и ожидалось, утихла. Откопав заваленных в сарае собак, охотники пустились на поиски. Скоро псы подняли бешеный лай. Руман шел впереди, поэтому он первый увидел блеск ружей за кучей бурелома.

– Эй! – окликнул он неизвестных. – У вас все в порядке? Помощь нужна?

– А ты кто? – удивились из-за бурелома.

– Охотники мы, не видишь разве? – пришла очередь Румана удивляться.

За буреломом послышалась возня, несколько голосов что-то быстро обсудили, а потом из-за кучи появился заросший черной щетиной человек в волчьей безрукавке. Наметанным глазом Руман определил, что выделана шкура отвратительно, а по ее цвету вдруг понял, что волк еще совсем недавно бегал по лесу. Из-под меховой шапки подозрительно и недружелюбно смотрели цепкие темно-серые глаза. Незнакомец слегка прихрамывал и явно берег правую руку, замотанную в какие-то тряпки.

– Мы заблудились, – сразу начал он. – Не подскажете, где мы? И откуда вы здесь взялись?

Незнакомец не понравился Руману. Властный голос, хоть и смягченный любезным тоном, и странные, на взгляд Румана, вопросы, заставили юношу невольно оглянуться, не подошли ли старшие.

– Нет, парни, это вы нам расскажите, откуда вы здесь взялись, – раздался спокойный голос бородатого Петруся. – Сдается мне, вы, ребятки, не местные.

– Верно, – согласился заросший, смерив охотника взглядом. – Мы потерпели кораблекрушение, пробираемся с побережья уже шесть недель. Судя по тому, что мы встретили вас, населенные места уже близко. – В его голосе Руману почудилась непонятная ирония.

– Не совсем. – Петрусь не сводил с незнакомца глаз. – Мы с озера Мет, но само озеро вообще-то далековато, почти неделя пути будет. Что у вас с рукой?

Вместо ответа незнакомец усмехнулся – Руману не понравилась эта ухмылка! – и погладил свою безрукавку.

– Вы не производите впечатление умирающего, – заметил Петрусь. – Это вы ночью стреляли? Есть еще раненые?

Заросший пристально посмотрел на охотника, поколебался секунду и отступил, махнув рукой, чтобы остальные опустили оружие.

– Есть, – коротко сказал он.

Последняя неделя выдалась для корсаров неудачной. То ли Великий лес решил показать свой нрав в полной красе, то ли зверье к середине зимы вконец оголодало, только на возвращающихся с охоты пятерых пиратов напала стая крупных волков. Увидев неожиданно окруживших людей хищников, Дрогов понял, что они могут отделаться легкой ценой. Достаточно было бросить голодной стае свои охотничьи трофеи – оленя и несколько зайцев. Но одичавшие и не менее голодные люди не собирались делиться с волками добычей. Нестройный залп трех ружей (у двух остальных оружие оказалось не заряжено) заставил трех волков с визгом покатиться по снегу, но остальные вместо того, чтобы отступить, набросились на людей. Дрогов успел выхватить длинный морской кинжал. Эту схватку лес запомнил надолго. По свирепости пираты не уступали волкам. Спиной к спине, сбившись в круг, внутри которого лежало мясо, люди ожесточенно отбивались от хищников. Когда кинжал Дрогова застрял в туше одного из волков, капитан голыми руками схватил за шею прыгнувшего на него хищника и под его тяжестью повалился на снег. Он душил волка, не обращая внимания на то, что тот вцепился ему в руку, и не отпускал, пока волк не издох, так и не разжав челюстей. В этот момент из лесу послышались крики и выстрелы – из лагеря подоспела помощь. Остатки стаи растворились за деревьями. Пошатываясь, Дрогов оглядел поле боя, усеянное волчьими трупами, и усилием воли заставил вернуться на место свою верхнюю губу, поднятую над оскаленными, как у зверя, клыками.

– Освежуйте эту падаль, – пнул он лежащего на снегу волка и, не оглядываясь, побрел в лагерь.

В стычке с волками людям сильно досталось. Дрогову в нескольких местах прокусили ноги и сильно повредили правую руку. Не лучше обстояли дела и у остальных охотников. Бедняга Торрекс едва дышал – свалив с ног, волки пытались загрызть его, но не сумели сразу справиться с толстым шарфом. Сможет ли тот выжить, было непонятно.

А через три ночи на лагерь напоролся не вовремя проснувшийся медведь. Ошалевший от голода и холода, косолапый с ходу смял одного из часовых, и хотя второй успел поднять тревогу, стрелять в темноте никто не решался.

– Там Бейт! – кричал Грай капитану.

– Он уже мертв! Стреляйте, черт подери!

Лагерь наконец осветили зажженные факелы. Стало видно, что человек лежит неподвижно, а медведь, потеряв к нему интерес, крутится около саней с запасами продовольствия. Заметив свет, зверь обернулся, угрожающе поднялся на задние лапы и бросился на людей, но выстрелы остановили его.

Двоих тяжелораненых – Бейт остался жив – охотники забрали к себе в дом, остальные встали рядом лагерем. Запас лекарств, имеющийся в доме, давал надежду, что Бейт и Торрекс будут жить. Несмотря на то что охотники безоговорочно оказывали им помощь, Дрогов видел, с каким подозрением – особенно паренек, Руман, кажется, его зовут – они смотрят на пиратов.

– Что новенького творится на белом свете? – с беспечным выражением лица подсел капитан к Петрусю вечером следующего дня. – Мы полтора месяца плутали по лесу, до этого еще четыре месяца были в плавании, так что совсем отстали от жизни.

Охотник как-то странно посмотрел на него. Но лицо моряка выражало только любопытство.

– Ничего хорошего, – проворчал Петрусь.

Рассказ охотника заставил Дрогова серьезно призадуматься. По стране бродило смутное пока, но все сильнее нарастающее недовольство. Новая власть повысила налоги, основательно обобрав крестьян, в города ввели альгавийские гарнизоны. Масла в огонь подлило и то, что орситанских солдат не распустили по домам, на что многие надеялись с окончанием войны. Ходили слухи, что их направят воевать против Королевской Бары, которой Аль-Гави месяц назад объявила войну. А еще по стране гулял слух, что где-то в восточных провинциях Ор-Сите появилась маленькая армия бывших орситанских войск, отказавшихся принять новую присягу и провозгласивших войну Аль-Гави. Правда, пока что власти не могли выяснить, где же прячутся повстанцы, да и разговоры об их численности могли оказаться сильно преувеличенными.

«Доплыли, черти! – думал Дрогов, шагая обратно в лагерь. – Значит, вы добрались-таки до своих гор и копите силы. Правда, не вижу я что-то у славного честного парня Итона Нолни и его солдатиков реальных шансов на победу. Слишком уж вас, ребята, мало. Ну вырежете вы один гарнизон, два, и что дальше? Набирать к себе всех недовольных – так их ведь еще и учить надо, и кормить чем-то. И нелишним, кстати говоря, для вас был бы флот. Оседлать пару-тройку портов, перерезать морское сообщение между Аль-Гави и Ор-Сите – это уже серьезный разговор… Интересно, хватило ли у вас ума попытаться договориться с Эндри? И на что хватило ума у моего дражайшего братца?»