Двойной заслон - Александра Ланина

И выдыхает – одновременно облегченно и обреченно. Чтобы полностью зафиксировать доступ, потребуется пять точек вхождения. И она не знает сама, рада она или нет тому, что у нее моды стоят на всех пяти пальцах.

Но прежде чем лезть в чип-сеты, она снимает визор и, щурясь, откручивает панель-заглушку и с него, обнажая микросхемы. Они крошечные, сама панель визора тоненькая, не чета чип-сетам климатической системы, но ее модам хватит. По крайней мере, должно хватить.

Она надевает визор обратно, вжимает подушечку большого пальца одной руки в его микросхемы – а все пять другой втискивает в выходы чипов.

Это больно, конечно, каждый раз больно, и к этой боли невозможно привыкнуть: она прокатывается от кончиков пальцев по нервам до локтя, плеча и, кажется, до самого сердца, снова и снова, так, что рука быстро немеет. Мышка шипит сквозь зубы, но не позволяет себе зажмуриться – ей нужно видеть визор, чтобы понять, сработало ли. Линзы светить ей по-прежнему нельзя, хотя так было бы значительно проще.

Визор снова вспыхивает красным: внешнее проникновение в систему, несанкционированный доступ в систему, внимание, несанкционированный доступ… Она смахивает уведомления, смешно дергая свободными пальцами, и моргает, привыкая к новому окружению – здесь хранятся данные о климатической системе. Но рассматривать ее времени нет, хотя было бы, конечно, интересно; вместо этого Мышка начинает судорожно пролистывать в окружении доступные точки входа.

Кластер института. Доступ запрещен.

Кластер отдела. Доступ запрещен.

Кластер короба. Доступ запрещен.

Она пытается пойти в обход, через свою личную точку доступа, в собственный блок стазисного куба – доступ запрещен.

Да чтоб тебя, злится Мышка, дергает пальцами в поисках хоть какой-то относительно доступной точки. Не подключать же Машеньку для взлома системы, ее за такое палево из Службы выпнут!

– Катя, в медпункт, скажи, ожог модами, – вдруг слышит Мышка совсем рядом голос Переяславского – а потом сам замначальника собственной персоной вырастает плечом к плечу с ней, будто из-под земли. Мышка успевает только бросить на него взгляд, прежде чем он большой ладонью перехватывает ее пальцы, останавливая.

А потом – прижимает к подушечкам указательного и среднего пальцев свои.

Мышка так изумлена, что даже не дергается, хотя это тоже больно – когда моды перестраиваются, приспосабливаясь к другим модам. Переяславский на нее даже не смотрит: стоит модам настроиться, погружается в окружение, пролистывая доступы с небывалой скоростью. У Мышки перед глазами рябит, и даже поташнивать начинает – от всего сразу, от смазанной картинки окружения, от боли и, наверное, от нервов.

– Потерпите немного, – успокаивает рядом Переяславский. Голос у него по-прежнему напряженный, без следа спокойной ленцы, но ровный и даже неожиданно теплый. – У меня есть доступ к нашему кластеру, сейчас все закончится, Арина Владимировна. Буквально пару минут.

Слушая его голос, Мышка закрывает глаза и сосредотачивается на дыхании. Все равно то, что происходит в окружении, дублируется на ее линзы, Машенька запишет и перескажет потом, если понадобится. Ей самой сейчас главное – не грохнуться в обморок от перенапряжения. У тех, кто по глупости ставил себе моды, такое случается.

Доступ запрещен, мелькает алым. Доступ разрешен, перебивает его зеленым. Настройки кластера, изолирование, переход на команды панели управления кластером – все так, как и думала Мышка. Перезапустить систему.

«Выполняю перезапуск системы. Ожидайте…»

Очень хочется спросить Машеньку, сколько осталось времени – но из последних сил Мышка боится, что Переяславский рядом увидит движение ее губ.

«Климатическая система кластера “Отдел наноробототехники” перезапущена. Все узлы работают штатно. Параметры климата приведены в норму».

Кластер короба тоже загорается зеленым, и Мышка выдыхает. Получилось. Армейцы ей по гроб жизни будут должны.

Хотя, если бы не Переяславский, возможно, у нее ничего бы не вышло – просто не хватило бы времени получить доступ.

– Все в порядке, Арина Владимировна, – слышит Мышка. А потом чувствует, непомерно и привычно остро после таких встрясок, как разъединяются их с Переяславским моды и как замначальника аккуратно сначала заставляет ее отпустить визор, а потом – разжать мертвой хваткой вцепившиеся в микросхемы панели пальцы. – Все в порядке.

Ни черта на самом деле не в порядке, понимает Мышка. Но пластины целы – а все остальное обратимо.

Ожог модами – штука серьезная. До прихода врача Мышка будто выпадает из реальности, время и ощущения от нее ускользают, все поглощают боль и попытки от этой боли не орать. Человеческая нервная система не любит, когда с ней обращаются так грубо, и выкручивает в отместку ноцицепцию на максимум: кажется, что болят не кончики пальцев и даже не рука-передатчик, а вся кожа, все тело, все существо и весь мир. Привычная расплата за нарушение техники безопасности.

От того, что она привычна, и от того, что где-то на задворках сознания Мышка понимает – нужно только перетерпеть, пока взбесившаяся нервная система придет в норму, совсем не легче.

Поэтому когда боль вдруг исчезает, Мышка даже не сразу это осознает. Картинка реальности собирается постепенно, ощущения приходят как сквозь вату: голоса вокруг, положение тела, прикосновения. Она, кажется, лежит или, точнее, полусидит, скрутившись в позу эмбриона, кто-то держит ее за плечи, а кто-то аж вдвоем – за многострадальную руку, удерживая ее разогнутой. Мышка моргает, фокусируясь.

Машенька: Мышка, видишь меня? Тебе ввели что-то на основе нимесулида, он купирует боль на пять-семь часов. Мышка?

Она слабо дергает пальцами в ответ, хотя все тело разбивает сонливость. Но сейчас главное – чтобы Машенька не подняла тревогу и не побежала с этой тревогой к Звезде и шефу. Проваливать задание по такой дурацкой причине, как спасение ценных для армейцев материалов, Мышке совсем не хочется.

– …Поможет часов на пять-семь, за это время боль пройдет сама. Но ей бы сейчас руки не тревожить, ожог слишком сильный. Вы сами как? Укол сделать?

– Я в норме. Надолго ее отстранять от работы?

– Хотя бы на день. Старые моды опасны, лучше перестраховаться.

Сами вы старые, мысленно возмущается Мышка и напрягает тело, с усилием садится прямо, крутит головой, пытаясь прийти в себя, и оглядывается. Оказывается, она сидит на полу, рядом, обнимая ее за плечи, сидит Переяславский, а вокруг собрался не только их отдел, но и парочка соседних. Мышка вздыхает и прикрывает глаза.

Главный принцип шпиона – быть незаметным. Главный принцип шпиона она только что разбила вдребезги.

Звезда ее убьет – и будет прав.

– Как вы, Арина Владимировна? – интересуется у нее над головой Переяславский. Мышка, не открывая глаз, качает ладонью в воздухе в универсальном