Мистерии Евразии - Александр Дугин

В 1996 известный американский ученый Джон Хорган выпустил весьма показательную книгу (своего рода манифест) ”Конец Науки”,[7] где вынужден был констатировать, что все возможные открытия в сфере позитивистской науки уже совершены и открывать больше нечего. Но и задолго до него, наиболее проницательные умы Запада, такие как Рене Генон, Мирча Эдиаде, Густав Юнг, Юлиус Эвола, Мартин Хайдеггер и т. д., убедительно показали, что современные научные знания являются, на самом деле, лишь особой разновидностью мифологии, а значит, человечество фатально остается тем же самым, что и раньше; его “развитие” и “прогресс” носят циклический, а не поступательный, в конечном счете, мнимый характер.

С какой бы точки зрения мы бы ни посмотрели, ясно одно: эпоха оптимистического материализма и позитивизма завершилась. А значит, на повестке дня новое осмысление древних мифологических конструкций, реабилитация различных дисциплин и наук, слишком поспешно занесенных ранее в разряд преодоленных и примитивных. Отсюда постоянно повышающийся интерес к мифологии, истории религий, алхимии, магии, астрологии у самых трезвых представителей современной науки. Человечество, меняясь, остается самим собой, а следовательно, скепсис в отношении к прошлому и цивилизациям прошлого более неприемлем.

Сейчас мы должны отложить глобус, забыть о куске материи, носящейся в безжизненном космосе, и обратиться к волшебному миру сакральной географии, к тому удивительному миру, в котором жили, созидали, любили и убивали врагов наши предки, сформировавшие постепенно и упорно нашу культуру, нашу психологию, нашу душу. Пора возвращаться в миф. А это означает возврат к волшебной, священной и удивительной стране — Светлой Руси.

Полярные горы посредине материка

Прежде всего следует отметить определенную закономерность в сакральной географии древнего мира. Все древние культуры, которые всплывают в памяти, когда мы говорим о древнем мире, располагались географически южнее горной цепи, пересекающей весь евразийский континента с Запада на Восток. Это очень важный момент. Конечно, и севернее этой великой гряды жили народы и племена, созидались культуры и цивилизации. Но эти “северные” территории — от Кельтиды до Сибири и Монголии либо предшествовали более южным цивилизациям, либо сложились позже, как бы на окраине южного мира. Здесь мы не будем разбирать эту проблему, так как на этот счет существует различные мнения.

Для нас важнее следующий момент. Сакрально-географические модели мирового устройства, которые стали более или менее универсальными в Древнем Мире, все без исключения выработаны в ареале, расположенном южнее евразийской гряды. И именно на основании этих южных моделей мира вырабатывались позднейшие географические представления вплоть до становления современной “шаровой географии”, резко (и видимо, слишком поспешно) порвавшей с древним наследием.

Полоса южных цивилизаций охватывает

— средиземноморский ареал — от Магриба (Тунис, Марокко) и Иберийского полуострова, до Италии, Греции и Анатолии на Севере и Алжира, Ливана, Египта, Израиля, Щумера на юге;

— Междуречье и Персию (Элам);

— Индию;

— Китай;

— Индокитай.

На севере все эти культурные круги ограничены горами, играющими неизменно огромную роль в концепции сакральной географии соответствующих цивилизаций. Каждая из цивилизаций окружала северные горные гряды особым таинственным ареалом, покровом мифов и преданий.

На крайнем западе Евразии севернее колон Геракла находились Пиренеи, отделяющие современную Испанию от Франции. Эти горы имели огромное мифологическое значение и связывались с подвигами Геракла в его сакрально-географических путешествиях. Пиренеи получили свое название от иберийской царевны Пирены, возлюбленной Геракла, которую он покинул, но котрая скорбит о нем, согласно мифу, до сих пор.

Эти же места считались сакральными для друидов, а в христианском мире по ним пролегал важнейший европейский маршрут паломников в Кампостеллу к могиле Святого Иакова.

Эти же Пиренейские горы приобретут важное сакральное значении в эпоху альбигойской ереси, и древние легенды оживут в преданиях о катарах и их духовной столице пиренейском замке Монсегюр, где погибли последние представители “чистых” под предводительством прекрасной дамы Эскларамонды де Фуа, обратившейся в последней момент — по словам лангедокских преданий — в голубку и улетевшей в загадочные земли Востока. На Севере Италии распложены священные Альпы.

На Севере Греции — Олимп (обитель богов), Балканы и Карпаты, где находились древнейшие и важнейшие святилища культа Аполлона.

Над Междуречьем и Анатолией (древней страной арийцев-хеттов), а также над западным Ираном высились горы священного Кавказа, с Эльбрусом, полярной горой арийской мифологии, и Араратом, святыней древнейшей армянской традиции.

Восточнее простирались Памир, Тянь-Шань и Гималаи. И Север Индии и Китая упирался в пики Тибета, считавшегося “обителью богов” как в индуизме (особенно гора Кайласа, где “пребывает Шива со своей шакти, Парвати”), буддизме и китайской традиции.

Все эти замечания ясно показывают, что в соответствии с определенной и довольно таинственной логикой все известные древние цивилизации оперировали с довольно схожей картиной сакральной географии, схожей по меньшей мере в том, что на крайнем севере земли (отождествлявшемся с крайним севером данного культурного региона) находилась гора или цепь гор, которая считалась Осью Мира, священным полюсом, волшебным истоком и высшей святыней. Священная гора индусов Меру имеет тот же самый смысл.

Этот относительный Север или сакральный Север был не только окружен почитанием и поминался в сложных культах и ритуалах. Он был окутан также в довольно тревожные легенды и мифы, ведь приближение в святыне означает одновременно усиление всех потусторонних энергий. И “стражи порога”, оберегающие подступы к центру мира, к полюсу, естественно и логично стремятся отвратить любопытных и преградить путь недостойным.

Отсюда тревожные и зловещие темы, связанные с Севером в сакральной географии. В некоторых случаях тема “северного зла” становилась самостоятельной и тогда эта ориентация приобретала особенно негативный смысл. Так в некоторых переднеазиатских культах существовало предание, что горы являются обителью “демонов” и что север — это ориентация зла.

Любопытно, что северная ориентация имеет отрицательный характер в иудаистической традиции, где северная страна Рош, Мешех и Фувал связывается с приходом “гогов и магогов”, демонических племен, которые должны появиться на земле в конце времен.

К этой же категории относится демонизация североевропейских народов (варваров и особенно кельтов-пиктов) в греко-римской цивилизации. Жители древнего Ирана на том же основании противопоставляли себя северному Турану. Китайцы видели в северных кочевниках — монголах, чжурчженях, маньчжурах, позже тюрках — демонопоклонников и т. д. Север в сакральной географии одновременно и свят, и демоничен.

Увы, это выражение не совсем корректно. Моралистическое деление сферы сакрального на белое и черное появилось довольно поздно. До определенного момента, а в случае некоторых архаических культов и до сего времени, сакральное не знало деления на “светлое” и “темное”. Потусторонний мир воспринимался как нечто единое и одинаково противоположное миру обычному, профаническому. Переход от профанического к сакральному во всех случаях предполагал столкновение с периферией сакрального, с его “темной”, “негативной” стороной. И лишь по мере духовного пути к центру, к полюсу потустороннего, мрак “стражей порога” рассеивался и обнажался пресветлый мир полярного сада, рая.

Северная гора, ось мира рассматривалась в сакральной географии как раз как та точка, в которой происходит таинство перехода от посюстороннего к потустороннему. Поэтому эта точка внушала и благоговение и ужас одновременно.

Традиционные цивилизации древности выработали довольно сходную в общих чертах картину, гле северные земли, примыкающие к Полярной Горе, наделялись сугубо двойственным значением — это были регионы ада и рая одновременно, так как контакт с потусторонним, локализованным на Севере, означал вхождение в совершенно новую по сравнению с обыденным миром сферу, пугающую, опасную, но одновременно спасительную и духовную.

Заметим при этом любопытную деталь. Иранская традиция, вообще отличающаяся заостренным дуализмом, акцентировала противоречие Иран-Туран (ярко выраженное у Фирдоуси) очень строго, почти в моралистических терминах. Здесь демонизация Севера сопоставима с иудейской традицией (вообще между ними очень много общего). В Индии, отличающейся напротив, подчеркнутым адвайтизмом, “недуализмом”, зловещая сторона Севера была акцентирована менее всего, если не считать связь с Севером и северной горой Кайласа Шивы-Разрушителя, который, однако, в индуизме не является негативным или демоническим персонажем, но скорее трансцендентной ипостасью абсолюта, разрушающей посюстороннее и открывающей потустороннее. Это прекрасно вписывается в ту модель сакральной географии, которую мы выявили.