Рассказы - Иван Клима

- Идите, я подожду.

- Volvere dentro de poco.

Она исчезла в церкви, а он тем временем стал листать специальный журнал. Когда-то в молодости он жил в непрестанной спешке, тогда он вряд ли стал бы ждать девушку, совсем чужую, с которой его ничего не связывало, но теперь время бежало так быстро, что порой казалось, будто оно совсем остановилось, да и куда было спешить, он, пожалуй, достиг всего, чего мог достичь, и больше ждать было нечего, разве что эту девушку, с которой его ничего не связывало.

Теперь они молча шли по каменистой тропке, окаймленной мелкими кактусами пейоте. Он отломил кусочек сочной мякоти и стал медленно жевать ее. Шел неторопливо, в разреженном воздухе трудно дышалось. Несколько последних метров пришлось подниматься по крутым каменистым выступам. Потом перед ними открылся вид на окрестности. Несколько голых кряжей, самые высокие щиты были покрыты вечным снегом. Но взгляд его скользнул вниз, в долину, и, к своему изумлению, он увидел большой город. Глубоко под ними террасами громоздились сотни и тысячи крыш. На широких улицах он различал мелькающие автомобили. Из труб, с такой высоты казавшихся крохотными, поднимался дым, который стлался над жилыми массивами. Белые виллы с садами, полными цветущих кустов, будто карабкались по высоким склонам.

Он не был здесь по меньшей мере двадцать лет, тогда здесь было несколько поселков или, скорее, разбросанных хижин, обиталищ из жести, лачуг, сооруженных из ящиков из-под бананов и цитрусовых; тогда как раз начали строить одну его фабрику. Он приехал взглянуть на строительство: большой зал был уже почти закончен, рабочие, вытянувшись в шеренгу, с молчаливым любопытством разглядывали его. Когда он проходил мимо, они слегка склоняли головы, как бы в знак своей покорности. С тех пор он фабрику не видел. Знал о ней только по бухгалтерским ведомостям и счетам. За двадцать лет все меняется, и сам он изменился, поселки превратились в большой город, здесь понастроили много новых фабрик, небоскребов и тысячи новых лачуг. Вид города вызывал в нем почти полузабытое чувство гордости: в том, что он возник здесь и, вероятно, процветает, наверняка была заслуга и его предприятия, на котором трудилось более тысячи человек. Он пытался распознать свою фабрику, искал застекленный зал, строительство которого когда-то видел, но сейчас, с такой высоты, не мог отличить его от других.

Девушка стояла, расставив ноги, на самом краю склона и фотографировала.

- Вы любите города? - спросил он.

- Я люблю сады.

- Вы хотели бы иметь виллу с садом?

- Необязательно иметь все, что тебе нравится.

- Вы можете ее получить.

Она удивленно посмотрела на него. Потом засмеялась.

- Вы мне ее дарите?

В смехе девушки он расслышал смущение, и это понравилось ему.

- Если она доставит вам радость.

Он не знал, почему так говорит, видно, ему все еще было приятно вводить людей в искушение или, скорее, демонстрировать им и себе свою силу.

Она снова засмеялась.

- Что ж, подумаю.

Под ними послышался звук мотора, промелькнул цветной кузов грузовика. Очевидно, дорога огибала вершину и проходила совсем недалеко от места, где они стояли. Если и после двадцатилетнего перерыва память его не обманывает, если дорогу не проложили в другом месте, бензоколонка должна быть сразу же за гребнем. Он отправится туда с канистрой, и если не обнаружит бензоколонки, любой даст ему необходимую каплю бензина, чтобы вновь попасть на шоссе и перевалить через горный хребет.

Когда они вернулись к машине, он достал канистру и собрался еще раз подняться в гору.

- Вы пойдете за бензином? - спросила она.

- Скоро вернусь, можете подождать здесь.

- Хорошо, но если хотите, я пойду с вами и помогу.

- Я, конечно, не молод, но такой путь еще одолею.

- Никогда не знаешь, - возразила она. - В горах водятся темные силы и бесчинствуют разные божки.

- Канистра их спугнет, слишком несет бензином.

- Они принимают подобие змей.

- Буду остерегаться. А если не вернусь...

- Вы обязаны вернуться, - сказала она, - ведь вы обещали мне виллу с садом!

Девушка снова рассмеялась - у нее были ровные белые зубы без единого видимого изъяна.

На середине тропки он обернулся. Заметив это, девушка подняла на прощанье руку.

Возможно, попроси он, она осталась бы с ним. Если бы он и правда купил ей виллу. Осталась бы на неделю, на месяц, а быть может и дольше. Но это ровно ничего не изменило бы в его судьбе, скорее всего, она стала бы живым напоминанием о его возрасте, о его растущей беспомощности, а значит - о близком конце.

Он вновь очутился на гребне и еще раз глянул в долину, на город, на башни храма, неожиданно возникшие перед ним, на застекленные купола дворцов, на высокие корпуса небоскребов и многоцветные террасы садов. Город был полон красок. Ему даже показалось, будто он различает светящиеся рекламные щиты. Это его краски расцветили город, и он смотрел на него с наслаждением. Если он заедет туда и даст о себе знать, ему несомненно окажут почести. Когда-то почести были ему приятны или, скорее, его радовало признание, которым пользовались результаты его труда. Но в последнее время он все чаще замечал, что даже самые большие почести не освобождают от законов, диктуемых временем. Да и в результатах своего труда он уже был не столь уверен. То, что, казалось бы, вело людей вверх, могло одновременно сбрасывать их вниз, в пропасть, из которой им никогда не выбраться. Он начал спускаться в направлении, где, как он предполагал, проходило главное шоссе. Тропка огибала низкую скалистую гряду, и теперь он не видел ничего, кроме голых утесов. Но дорога вела в долину, значит, очень скоро ее пересечет шоссе. Пожалуй, стоило принять предложение девушки, тащить в гору полную канистру будет нелегко. Но ее предложение унижало его, унижало сознание, что силы его убывают. А еще хуже, что убывает и здравомыслие: надо было оставить канистру в машине, пойти назад по дороге, по которой приехал, и попросить, чтобы туда отбуксировали машину.

В ущелье, по которому он шел, вдруг подул ветер, и сразу же пополз сырой, теплый и липкий туман. Пройдя еще несколько шагов, он остановился и, опершись о скалу, стал ждать, пока молочное облако, сквозь которое временами прорывался яркий солнечный луч, не перестанет ощупывать его лицо. Когда пелена тумана разорвалась на миг, он увидел резкие выступы скалы и очертания далеких гор, не замеченных прежде, а на ближнем склоне белую асьенду, окна которой отражали яркие солнечные лучи. Затем все снова заволокло туманом.

Он не мог понять, как здесь очутился, явно кто-то послал его сюда, кто-то ждет его, в памяти вертелось несколько имен, но ни одно из них не относилось к этому месту. Удивительно, как вдруг опустело в голове. Он не мог вспомнить ничего определенного, потом всплыло воспоминание, никак не связанное с окружавшими его скалами. Это было воспоминание о реке, которую он мальчишкой переходил вброд, припомнилось даже название реки, странное такое название Отава.

Туман немного поредел, и он снова пошел по дороге, которая неожиданно начала взбираться вверх.

Всплыло и другое воспоминание. Длинная процессия людей со звездами на груди, с мешками и чемоданами. Одна из женщин несла на руках маленького ребенка. Это была его мать, а ребенок - его сестра. Больше он никогда их не видел.

Туман опять поднялся выше, и, когда он взглянул наверх, где мгновение назад видел белое строение, перед ним была лишь голая черная скала. Тропка, по которой он шел, похоже, терялась между камнями и порослью колючей юкки.

Его охватил страх. Он не боялся ни злых духов, ни чужих божеств, было лишь страшно оттого, что он сбился с дороги и теперь не приближается, а вовсе удаляется от шоссе.

Надо вернуться, решил он. И стал перепрыгивать с камня на камень так поспешно, что канистра, которую он тащил, гулко билась о выступы скал. Но дороги, с которой он сошел и где стояла его машина, по-прежнему не было видно. Он не узнавал этих мест, хотя туман уже совершенно рассеялся.

Сам он благополучно пережил войну, потому что нашлась смелая женщина, которая все эти годы прятала его. Он любил ее, это была единственная женщина, которую он за всю свою жизнь действительно любил, она была готова выйти за него замуж, но отказалась покинуть родину, оставить тот проклятый материк, где регулярно истребляли целые народы.

Он остановился, внимательно озираясь вокруг. Он не мог уйти далеко определенно шел не более двадцати минут. Но уверенности в этом не было. Он сделал привычное движение рукой, чтобы взглянуть на часы, но вспомнил, что оставил их на передней панели машины. Это обеспокоило его еще больше. Он снова стал взбираться вверх. Когда наконец достиг гребня, обнаружил, что местность под ним полностью погружена в туман. Возможно, он совсем недалеко от машины, а может, стоит на другом гребне.

Он приложил руки ко рту и в направлении, где должна была находиться машина, крикнул: