Загадки остались - Павел Мариковский

Захватив с собою бинокль и фотоаппарат, я отправился побродить по ущелью Караспе. Всего лишь несколько десятков метров текла по ущелью вода и, неожиданно появившись из-под камней, также внезапно исчезла. Дальше ущелье было безводным, но вдоль сухого русла росли кустарники, зеленела трава. По-видимому, ручей проходил под камнями недалеко от поверхности земли.

Склоны гор поросли редкими кустиками небольшого кустарника боялыша. Кое-где виднелись кустики эфедры с похожими на хвою темно-зелеными стеблями. Другой вид эфедры рос маленькой приземистой травкой, скудно одевая те участки склонов гор, где камень был едва прикрыт почвой. Местами в расщелинах скал, иногда на большой высоте виднелись невысокие железные деревья — каракасы. Древесина этой породы обладает замечательной прочностью на изгиб, а плотные листья жароустойчивы. В долине ущелья кое-где виднелась таволга, а между нею красовалась прямыми столбиками бордово-красная заразиха. Запах от заразихи ужасный — смрад разлагающегося трупа, и поэтому на ней всегда масса мушек — любительниц мертвечины.

Хотя ночи еще по-весеннему прохладны, днем уже основательно грело солнце, пробуждая многообразный мир насекомых. Всюду летали многочисленные мухи, грациозно парили в воздухе, высматривая добычу, изящные стрекозы, ползали жуки-чернотелки и другие насекомые.

У большого камня с плоской поверхностью, лежавшего на дне ущелья, раздался странный звук, сильно напоминающий вой сирены. Среди царившей тишины этот звук невольно привлек внимание. Начинаясь с низкого тона и постепенно переходя на высокий, он тянулся некоторое время, пока внезапно не прерывался, чтобы потом повториться вновь. Сходство с сиреной казалось столь большим, что можно было легко поддаться обману, если бы не суровое молчание диких скал совершенно безлюдного ущелья, девственная, не тронутая человеком природа и ощущение, что этот загадочный и негромкий звук доносится не издалека, а поблизости, где-то здесь совсем рядом, у большого камня среди невысоких густых кустиков таволги и эфедры.

«Что бы это могло быть?» — раздумывал я, с напряжением осматриваясь вокруг, и вдруг над плоским камнем увидал странное, быстро вертящееся по горизонтали колечко, от него, кажется, и исходил звук сирены. Продолжая стремительно вертеться, колечко медленно перемещалось в разные стороны и немного придвинулось ко мне. В это мгновение за камнем что-то громко зашуршало, зашевелились кусты таволги, и на щебнистый косогор выскочили две небольшие курочки с красными ногами и красным клювом. Вытянув шеи и оглядываясь на меня, курочки быстро побежали в гору, ловко перепрыгивая с камня на камень. Потом из-за этого же камня, треща крыльями, стали взлетать другие притаившиеся курочки. Со своеобразным квохтанием они разлетелись во все стороны, расселись по скалам и начали перекликаться звонкими голосами. Они расположились среди кустарников, выкапывая из-под земли луковицы растений, склевывая насекомых, но, заслышав шаги человека, затаились. И если бы не вынужденная остановка, птицы пропустили бы меня, не выдав своего присутствия.

Постепенно кеклики успокоились, и в ущелье снова стало тихо. Не слышалось больше и звука сирены, и плоский камень был пуст. Впрочем, в его центре сидела большая волосатая рыжая муха, под тоненькой веточкой, склонившейся над камнем, примостился маленький зеленый богомол, кого-то напряженно высматривая, а немного поодаль расположились две небольшие черные блестящие мухи с белыми отметинками на груди, беспрестанно шевелившие прозрачными крылышками.

Внезапно одна из мух закрутилась в воздухе, за ней помчалась вторая, еще быстрее закружились мухи, их очертания исчезли, и над поверхностью камня со звуком сирены поплыло, медленно перемещаясь в разные стороны, белесоватое колечко… Это был необыкновенный по своей стремительности брачный полет.

Как жаль, что со мною не было сачка! Бежать за ним обратно? Но бивак далеко, а за это время чудесные мухи могли улететь. Попытаться поймать шапкой? Но колечко увернулось в сторону, распалось, и мухи перелетели к другому камню.

Становилось ясно: такой необычный полет был возможен только над свободной поверхностью, так как среди ветвей кустарников или даже сухих травинок изумительные и виртуозные летуны могли разбиться насмерть. На втором камне попытка поймать мух тоже оказалась неудачной, и потревоженные мухи скрылись.

С тех пор прошло очень много лет, в моих долгих путешествиях по пустыне более никогда не встретилось белесоватое колечко и не пришлось услышать пение крыльев, похожее на вой сирены. Так и остались неизвестными загадочные мухи.

Глава вторая

Призыв к переселению

Чуть было не прошел мимо большой серой гранитной скалы, но задержался, случайно заметив на ней необычные красноватые пятна. «Какой забавный лишайник!» — подумал я. На скалах часто растут лишайники, среди них встречаются и красные. В Центральном Казахстане они часто растут большими пятнами на гранитных скалах. А здесь — только пятнышки.

Но можно ли верить мимолетному впечатлению? Оно так часто вводит нас в заблуждение! Тем более раньше в горах Тянь-Шаня мне ни разу не приходилось встречать красные лишайники. Надо подойти поближе и взглянуть!

И передо мною открылось маленькое чудо! Вместо лишайников я увидал скопление красных клопов (Ligaeus ecvestris). Судя по всему, они здесь перезимовали и теперь сидели кучками на камнях, тесно прижавшись друг к другу, и грелись на солнце.

Сегодня был теплый весенний день, и, хотя на северных склонах между елями всюду голубеют полосы снега и уж, конечно, все вершины гор сверкают безмолвными ледниками, здесь, на южном склоне — теплынь, зазеленела трава, мать-и-мачеха пожелтила пятнами землю, порхают бабочки-крапивницы, мечутся жуки-скакуны.

Сколько же здесь клопов? Наверное, не менее трех-четырех тысяч!

Клопам рядышком друг с другом теплее и, возможно, безопасней. К тому же от скопления исходит легкий, но отчетливый и своеобразный запах. Он как химический сигнал. И, хотя он кажется слабым, клопы чувствуют его: «Мол, мы здесь, здесь зимуем!»

Некоторые клопики ползают в стороне. Из них то один, то другой, сверкнув красными крыльями, взлетает в воздух и уносится в голубой простор далекой пустыни. Эти клопы — жители жарких равнин. Забрались они сюда, высоко в горы, только на зиму и теперь начинают возвращаться в родные места.

Птицы на зиму летят на юг, в теплые страны перекочевывают и некоторые летучие мыши. Еще летят осенью на юг некоторые бабочки. А клопы? Что за странное поведение — к зиме скрываться от тепла, переселяться в холод, навстречу снегам?

Но это только кажется странным. В горах зимой в полосе леса не бывает сильных морозов, а в пустыне, наоборот, иногда столбик термометра падает до тридцати — тридцати пяти градусов ниже ноля. В горах не бывает сильных оттепелей. А в пустынях зимой случается так, что хоть загорай голышом на солнце. А после этого — снова мороз. Такие капризы погоды плохи для насекомых. Кто проснулся от тепла — голодает, истощается или даже гибнет от недоедания и резкой смены температуры. И, наконец, весной в пустыне в очень теплые ранние весенние дни нечем питаться, природа еще дремлет. Нет, уж лучше перезимовать в горах, да спуститься в родные места, когда там минуют оттепели да заморозки и когда жизнь по-настоящему пробудится и забьет ключом.

Путешествие в горы ради зимнего сна происходит тоже не без риска. На пути много врагов. А сколько надо израсходовать сил, чтобы добраться до желанной цели. Вот почему многие клопы остаются зимовать где попало, в том числе и в пустыне. В горы же летят не все. И в этом большой резон. Случится в пустыне ранняя оттепель, поздние заморозки или даже зимняя стужа — клопы погибнут. Зато останутся целыми те, кто улетел в горы. Они как страховой запас на случай непредвиденной катастрофы. Так водится у клопов испокон веков.

На зимовку в горы летят еще и жуки-коровки, златоглазки, некоторые мухи, но про путешествие клопов ни разу не приходилось слышать. Мне впервые довелось встретиться с таким явлением.

Первые весенние солнечные дни, первая солнечная ванна. Она и согреет, и убьет бактерии и грибки, вызывающие недуги, и пробудит к жизни. Положенный рядом с клопами термометр показывает сорок градусов. Неплохо! При такой температуре сильнее бьются сердца клопов, быстрее мчится по сосудам и камерам кровь!

Но для некоторых зимовщиков солнечные лучи ни к чему. Они, наоборот, ускорили гибель: сверху вниз на камни падают клопики, перевертываются вверх ногами и замирают. Кто они, старики или больные?

Возле них крутится орава соплеменников. Они здоровы, энергичны. Что для них чужое страдание! Вонзают длинные серые хоботки в тело погибших собратьев, пожирают их. Возле каждого неудачника, как вокруг обеденного стола, рассаживаются кружочком с десяток каннибалов. Ну что же! И это неплохо, хотя и кажется нам неприглядным. Зачем попусту пропадать добру, если оно может служить на благо своего рода. Быть может, так ведется в обществе клопиков не случайно: погибать, так уж не где попало, а среди своих, ради своих соплеменников! Больных и заразных, наверное, не стали бы поедать. А старики идут в дело! Для этого они и летят сюда на зимовку. В жизни все так целесообразно. Между прочим, в давние времена дикие человеческие племена тоже поедали своих немощных стариков, полагая, что лучшая для них могила — желудок потомков.