Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич

Через час хода услыхал впереди шум моторов. Осторожно, перебежками, подобрался ближе, замаскировавшись, наблюдал. По дороге плотным потоком шли немецкие войска. Сначала решил: тракт на Берёзу – Ивацевичи – Барановичи. Но ошибся: дорога ответвлялась от этого тракта и шла к Пружанам. Дорога – всегда ориентир, так что Прилучный двинулся вдоль нее. Еще час хода, и впереди насыпь, рельсы. Ага! Железная дорога от Бреста к Минску и дальше – на Москву.

Михаил обрадовался. Ориентир верный, железных дорог в республике не так много. И главное – немцев на ней быть не должно. У них в Европе колея узкая, подвижной состав по нашей широкой колее не поедет. Парень приободрился. На рельсы не вышел: уж больно заметен будет. Шел вдоль насыпи, там тропинка была, по которой путейцы или жители ходят. А через пару километров к переезду вышел. По шоссейной дороге техника германская идет. Залег. Ему не хотелось отдаляться от железной дороги, надо дождаться, когда колонна пройдет.

Начало темнеть. Судя по сумеркам, часов десять вечера. Карманные или наручные часы только у командиров. У рядовых бойцов, тем более у курсантов, часы – большая редкость.

Колонна прошла, а другой на подходе нет. Михаил обрадовался. Не знал тогда, что немцы по ночам не воюют и без нужды не передвигаются. СССР – не Европа, указателей направлений, названий населенных пунктов нет. В первые дни и недели еще бывали случаи, когда одиночные машины или мотоциклисты передвигались. Но партизаны и окруженцы их быстро отучили. У немцев приказ вышел: передвигаться только воинскими колоннами в сопровождении бронетехники.

Прилучный прислушался. Осмотрелся и метнулся через дорогу, бежал, пока не запнулся и не упал. С другой стороны дороги – голоса. Заполз на насыпь, замер. Двое спорят на русском.

– Надо вдоль чугунки идти.

Чугункой издавна называли железную дорогу.

– Здесь ни наших, ни немцев нет. Нам к своим побыстрее надо. Долго ты собираешься этот ящик тащить?

– Тогда давай закопаем.

– У тебя лопата есть? То-то!

Михаил решил себя обозначить:

– Бойцы!

Спорящие замолкли, клацнул затвор винтовки.

– Кто там? Выходи с поднятыми руками!

– Это вы поднимите руки, а то гранату брошу!

Михаил блефовал, но неизвестные об этом не знали.

– Ну! Долго ждать?!

Послышалось, как они переговариваются шепотом, потом возникли две фигуры.

– Стоять! Кто такие?

– Пограничники. А ты кто?

– Зенитчик. Можете взять оружие.

Нагнулись, подняли винтовки.

– Пушкарь, ты один?

– Из всей батареи один остался.

– Пожевать чего-нибудь найдется? Весь день голодные.

Михаил вздохнул, отдал хлеб и сало. Один из пограничников достал перочинный нож, поделил сало и хлеб. Тишина, сопение, съели все быстро. Там и одному мало было, а двоим – только червячка заморить.

– Куда идем, погранцы?

– К своим.

– А где наши?

– Точно не знаем, идем на восток. На кого-нибудь да наткнемся.

– Да… Я сегодня в одной деревне был, так там дед сказал – вроде Слоним взяли.

Один из бойцов присвистнул.

– Не врет?

– Кто его знает? Думаю, пока темно, надо идти.

– Тогда ящик несем по очереди.

– А что в нем?

– Документы заставы. Списки личного состава, план границы.

– Да кому он сейчас нужен? Предлагаю спрятать в укромном месте. Он сейчас мешать будет, движение сковывать.

Груз оказался небольшим, размером с ящик из-под винтовочных патронов, но железным и тяжелым. Михаил приподнял за ручку, опустил.

– У тебя нож есть, давай ямку копать, пока темно и ориентир есть.

– Какой?

– А вон километровый столб стоит. Кто выживет – укажет.

Глава 2

Окруженец

Шли почти всю ночь, сколько протопали, неизвестно. К утру миновали мост через какую-то реку. Вымотались. Решили укрыться под мостом, передохнуть. Вокруг поля, спрятаться негде, лес виден далеко впереди. Под мостом и уснули. Михаил проснулся от звука шагов и громких голосов. Говорили на немецком. Насколько Прилучный разобрал разговор, сегодня Финляндия вступила в войну на стороне Германии, а Турция объявила нейтралитет.

– Турки хитрят, ждут, когда вермахт захватит Кавказ и нефтепромыслы. Хотят поспеть к разделу пирога! Но фюрера не обманешь, им ничего не достанется.

– Брось, Йоган, зачем тебе эта политика? Наше дело – воевать. А уж как дойдем до Урала, надо отхватить себе землю получше, пожирнее. Говорят, на Украине хорошие черноземы.

– Еще дожить бы! Русские сопротивляются отчаянно.

– Тем хуже для них! Гудериан с его танкистами взял Барановичи и идет на Минск. Могу поспорить, пара дней – и мы будем в Минске. Судя по карте, оттуда хорошая дорога на Смоленск.

Голоса стали тише, потом заработал мотор, и машина уехала. Михаил перевел дух. Он опасался, что кто-нибудь из немцев заглянет под мост, но обошлось. Место для отдыха они выбрали неудачное, оказались как в западне. Растолкал погранцов.

– Парни, убираться отсюда надо, прямо над нами немцы были.

Пока по соседнему автомобильному мосту не пошли колонны, стоило рискнуть, перебежать к лесу.

– Рванем?

Да разве был выбор? Выбрались на рельсы. Мост двухпутный, широкий. Между путями вполне машина проедет. Осмотрелись и побежали. В армии марш-броски на пять километров с полной выкладкой устраивали регулярно, парни привычные.

Почти добежали, как сзади раздался звук мотора.

Немецкий мотоцикл с коляской! И пулеметчик в коляске уже приклад в плечо упер, к прицелу приник. Еще секунда – и очередь даст, а от пули не убежать.

Михаил остановился, встал на колено, загнал патрон в патронник. После бега карабин в руках ходуном ходит, но времени успокоиться нет. Выстрелил.

Попал! Пулеметчик на бок свесился, а мотоциклист резко рулем крутнул, развернул мотоцикл, боком поставил, за ним укрылся, с плеча автомат сорвал, дал очередь. Пули мимо прошли.

Это позже Михаил узнал, что МР-38/40 хорош в уличном бою или в траншейной схватке. А дальше сотни метров из него попасть – уже удача. Прилучный затвор передернул, а сзади грохнули два выстрела почти залпом. Погранцы вовремя помогли.

– Бежим, бойцы!

Помчались дальше. До леса метров пятьдесят. Успеть бы, пока другой патрульный экипаж не заметил. Добежали, усталость навалилась. Парни сутки уже не ели, а прошагали не один десяток километров. Отдышались.

– Немцы Барановичи взяли, идут к Минску, – сказал Михаил.

– Не может быть! Паникерские настроения! Откуда ты взял?

– Пока вы дрыхли, немцы на мосту стояли, говорили.

Пограничники переглянулись.

– Ты что, немецкий знаешь?

– Я вырос в Республике немцев Поволжья: понимаю и говорю.

Зря сказал. С этой минуты ребята стали относиться к нему с подозрением, перешептывались украдкой. По мнению Михаила, поступали нелогично. Будь он немецким шпионом, не стал бы стрелять по мотоциклистам, а связал бы обоих пограничников, пока они спали, и сдал представителям вермахта… Видимо, сказывалась всеобщая подозрительность, когда в каждом человеке подозревали врага народа, агента всяких зарубежных разведок. Впрочем, Михаил не сильно огорчался. Добраться бы до своих, и пути-дороги с погранцами разойдутся. Вот только знать бы еще, где свои…

Шли по опушкам, чтобы в случае опасности сразу в лес нырнуть. А леса в Белоруссии такие, что дивизию спрятать можно. И много рек, озер и болот. Смотришь – вроде бы ровная земля, трава ярко-зеленая… В самом же деле – грунт вязкий, человека еще держит, а грузовик или танк утонут сразу, никакой тягач не вытащит.

Питались по пути ягодами, малиной да земляникой лесной. Вкусные ягоды, но мелкие, сытости никакой. Вроде съел две-три пригоршни, а все равно есть хочется. О куске хлеба мечтали, а перловая каша, прозванная шрапнелью и нелюбимая, сейчас за милую душу пошла бы. Деревни старались обходить стороной. А на следующий день встретились с пехотинцами разбитой дивизии. Группа человек двадцать, при трехлинейках, да на всех три патрона всего. Первыми их учуяли погранцы.