Питомец чародея. Книга 1 - Аль Кос

и девушка повернулась к своему гостю, а время, казалось, замерло, даруя богам возможность подольше насладиться этим моментом.

Она была еще прекраснее, чем в тот момент, когда Ирмий излечил ее раны и укрыл магическим коконом. Впервые в жизни бог праздности не смог отвести глаза, чтобы скрыть истинные чувства. Возможно, сейчас он и сам не понимал, что позволяет кому-то читать его, как открытую книгу. Хотя, возможно, впервые в жизни Ирмий был готов довериться кому-то, кроме самого себя.

Сильвия видела своего спасителя совсем не таким, каким он обычно представал перед обитателями бестиария. Высокий черноволосый мужчина, не отличавшийся идеальными формами тела, но богине казалось, что это, скорее, достоинство, чем недостаток. Как же она уставала от мужчин, которые при любой возможности старались подчеркнуть идеальность своего тела, расходуя на это тысячи и тысячи молитв своих последователей.

Большие серые, излучающие тепло, глаза, идеально прямой и не слишком длинный нос, тонкие губы на овальном лице. Слегка заостренные уши и следы от рогов на голове, указывавшие на родство с представителями демонической расы. Вместе с тем, Ирмий не был похож ни на одного из них. Ни внешность, ни поведение не выдавали в нем представителя одной из самых воинственных рас. Только шрам на лице, начинавшийся над левым глазом, пересекавший переносицу и заканчивавшийся чуть выше правого уголка рта, говорил о боевом опыте его обладателя. Многие боги считали, что лицо Ирмия было изуродовано, и не могли понять, почему бог не оплатит услуги хорошего лекаря.

В отличие от них, Сильвия не считала это уродством. Для нее этот след от чьего-то клинка был не более, чем незначительной мелочью, которая, скорее, подчеркивала боевое прошлое бога, чем указывало на нищенское состояние. Тем более, она прекрасно знала об уровне способностей бога праздности, как целителя, поэтому была уверена, что причина сохранения шрама кроется в чем-то другом.

Разговоры о бедственном положении бога казались Сильвии нелепостью, особенно на фоне того, что он, не прося ничего взамен, израсходовал колоссальный объем энергии на исцеление богини и улучшение ее персональной зашиты, а также потратился на создание милого, но довольно опасного существа, наделив того способностью, позволившей сбежать из бестиария.

— Все мои создания неизбежно попадали в Карантинный мир, — стараясь скрыть нахлынувшие эмоции, сказал Ирмий, — поэтому для меня твой совет куда ценнее, чем три миллиона молитв, потраченных на твое лечение.

— Сколько? — не веря ушам, переспросила Сильвия.

— Ты все правильно услышала, — спокойно сказал бог праздности. — Для меня это мелочь в сравнении с возможностью доказать, что мои создания способны существовать в нормальных мирах и приносить пользу окружающим.

— Но если что-то пойдет не так, даже мой отец не сможет вмешаться, и тебя… — взволнованно начала говорить богиня.

— Если мое творение станет причиной гибели мира, я добровольно пойду на развоплощение, — прервал ее Ирмий.

— Зачем же ты пришел сюда, если настолько не дорожишь собственной жизнью? — с какой-то детской обидой спросила Сильвия.

— Меня позвал твой отец, — начал объяснять бог праздности. — Я не мог ему отказать. Но я бы пришел, даже если бы ты позвала меня сама.

— Для чего? — посмотрев в глаза бога, спросила Сильвия.

— Хотя бы потому, что хотел тебя увидеть и был бы рад быть с тобой, — сказал Ирмий.

Впервые в жизни девушка не слышала слащавых ноток лжи, которыми сдабривали речь дети творцов иных ветвей, не раз и не два сватавшиеся к ее отцу. Впервые она услышала от кого-то, что небезразлична именно она, а не ее родство с творцом ветви и способность стать матерью будущего творца.

Богиня на какое-то время умолкла. Да и Ирмию требовалось привести мысли в порядок, поскольку бог праздности, не осознавая этого, умудрился признаться в любви той, которая, по мнению большинства богов, была слишком ценным призом даже для сильнейших богов ветви.

* * *

Магический мир. Перекресток контрабандистов.

Внимательно осмотревшись, я заметил тусклый свет, исходивший от какой-то лампы. Подойдя ближе, я увидел ветхую лестницу, которая вела к люку в полу. Какое-то время я прислушивался, но так ничего и не расслышал, затем осторожно начал подниматься по лестнице, стараясь придерживать одной рукой своего питомца.

Казалось бы, всего два метра с небольшим отделяли меня от люка, но, не преодолев даже половины, я услышал хруст одной из ступеней и грохнулся на спину. Мало того, что я больно ударился о землю, так еще и развалившаяся лестница рухнула на меня. Радовало лишь то, что наполовину трухлявые доски при ударе рассыпались, практически не причинив мне вреда, а мой питомец еще в момент падения умудрился выскользнуть из руки и отпрыгнуть в сторону.

Прошло не более минуты, прежде чем над люком раздались чьи-то шаги, а затем кто-то открыл дверь и, светя каким-то странным фонарем мне в глаза, стал рассматривать меня.

* * *

Нори, как ей было велено дедом, закрыв все двери и окна, оставалась в доме, стараясь вести себя как можно тише. Еще дедушка говорил что-то о том, что может заявиться Скит, проигравший старику раба.

— Если этот ничтожный червь не приведет с собой раба, гони его, ну а если приведет… все равно гони этого разорителя могил, — вспомнила Нори наставления деда.

Старик был в бешенстве, когда узнал, чем начал промышлять его старый знакомый. Если бы дед знал о новом промысле Скита, то не только не стал бы играть с ним, но даже руки не подал бы, а при встрече сделал бы вид, что они не знакомы.

Почему дед так хотел получить раба, эльфийке было не понять. Одно она знала точно: дед никогда бы не стал настаивать на получении долга, если бы этот раб не был ему очень нужен. Вот только дедушка ушел три дня назад и до сих пор не вернулся, а этот трусливый ворюга Скит не рискнул бы напасть на мага, даже такого слабого, как Нори.

Эльфийка создала магический фонарь и открыла крышку люка, которой обычно пользовался ее дед. Когда фонарь осветил подпол, девушка увидела молодого нордмара, лежавшего на земле.

Нори нередко видела нордмаров среди тех, кто приходил к деду, и сейчас легко смогла выделить сходные черты внешности. Правда, этот парень был странно одет, да и оружия у него совсем не было видно.

— Как ты попал на перекресток миров? — увидев, что парень в сознании, спросила девушка.

— Куда попал? — приходя в себя, в недоумении спросил нордмар.

— Похоже, он сильно ударился головой о землю, когда сломалась лестница, — подумала эльфийка.

Позвав старого слугу деда, Нори попросила его помочь вытащить человека, а заодно и починить лестницу. Старик, не мудрствуя, наложил чары восстановления прочности на лестницу, после чего спустился за «гостем».

Поначалу парень пытался сопротивляться, и даже каким-то немыслимым способом смог оттолкнуть старого, но по-прежнему крепкого слугу. Но не мог безоружный нордмар на равных сражаться со старым орком-воителем.

Нори знала, что слуга принадлежал к одному из воинственных кланов, а пленить его удалось лишь из-за десятка серьезных ранений и сильной потери крови. Ее дед выкупил пленника у солдат и, вылечив, собирался отпустить, однако у орка был другой взгляд на вещи, поэтому он поклялся верно служить старому эльфу и его потомкам до конца жизни.

Оглушив парня, слуга недовольно поморщился, после чего аккуратно взял на руки какое-то животное. Боевой питомец, несмотря на размер и несопоставимость сил, пытался защитить своего хозяина. Возможно, именно по этой причине орк не стал калечить кроху, а аккуратно связал веревкой, которую про запас всегда таскал с собой.

Когда слуга поднял нордмара и его питомца в дом, эльфийка смогла их хорошо рассмотреть. Нордмар ее почти не интересовал. Как ни крути, это был обычный человек, который, к тому же, не имел даже крошечных магических способностей, а вот зверек был куда интереснее.

Нори легко смогла выделить сразу три магических источника в теле животного, хотя обычно их должно быть два. При этом сила третьего источника, казалось, была еще сокрыта даже от самого существа. Эльфийка всего дважды слышала о подобных случаях, но до этого момента считала обе истории россказнями пьяного старика. Сейчас же перед