Боже, спаси президента - Стефан Кларк

— Хоть я и мужчина, но не настолько прямолинеен, — обиделся я.

— Ты умница! — М. одарила меня взглядом, полным такого желания, что возгордился бы любой спецназовец.

Я как раз собирался предложить ей вернуться в гостиницу и насладиться друг другом перед ее отъездом в Банюль, как с террасы кафе до нас донеслись возбужденные звуки. Это дремавшие женщины в топах проснулись и налетели на спецназовцев, проходивших мимо в дайверских костюмах.

Судя по выкрикам: «Вот это да, супер!», «Сними же их поскорее!» и «Эй, что там у тебя в кармане, трубка для ныряния или ты так рад меня видеть?», — я догадался, что это мои соотечественницы. Похоже, через Дублин, Прагу и Краков девочки в поисках жертв докатились до южных краев.

Бедные французские солдаты, подумал я, никакой уровень тренировок не спасет их от английских хищниц.

Расставшись с М., я с легкостью нашел тренировочный центр спецназовцев. Никакой охраны — он был абсолютно открыт для публики и представлял собой платформу размером с теннисный корт, заполненную перевернутыми лодками и всяким подводным оборудованием. К морю спускалась лестница, на воде покачивались три непотопляемые шлюпки с поднятыми моторами. Самих спецназовцев было не видать, если они только не закамуфлировались под пучки водорослей.

Очевидно, безопасности должны были служить металлические ворота с номером подразделения. «CNEC 1 er Choc», значилось на них. CNEC — это Национальный центр подготовки спецназа. А вторая часть приблизительно переводилась как «Первый шоковый батальон» — не думаю, что слово Choc как-то связано с общепринятым французским сокращением, обозначающим шоколад. Хотя обстановка и правда навевала мысли о шоколадных солдатиках. Не могли же эти парни и в самом деле быть серьезными спецназовцами?

— А часто ли солдаты плавают, вы не в курсе? — спросил я у парня, который фотографировал шлюпки. Небось мой товарищ по шпионажу.

— О да, каждое утро! Прекрасные моторы, не правда ли? Красота! — Похоже, все-таки не шпион, а моторофил какой-то.

Решив попытать удачи с утра пораньше, я прогулялся вокруг подножия замка. Для обеда в одиночестве я присмотрел ресторанчик под открытым небом, хотя полуденное солнце жарило уже не по-детски.

Обед восхитил бы и самого строгого из экологов. По словам официанта, анчоусов замариновали в километре отсюда. Розовое вино, опять же по его словам, получило лицензию в Коллиуре, так что, отвернувшись от моря, я мог бы отыскать взглядом виноградники. А морской лещ на гриле — мое основное блюдо — был настолько похож на тех рыб, с которыми я плавал с утра в ледяной воде, что хотелось извиниться перед ним, прежде чем отправить в рот первый кусок. За исключением кофе и риса, наиболее длинный путь до моего стола проделала питьевая вода, поступавшая в ресторан с Пиренейских гор. Все остальное, включая помидоры и цукини (я заказал тушеные), вполне могло произрастать в паре метров от ресторана. Vive la France, подумал я, — да здравствует Франция! И понадеялся, что остальные члены Большой восьмерки вспомнят о подобных вещах, когда будут распределять углеродные кредиты.

Я предавался самодовольству, подпитанному бутылкой розового вина, когда вдруг услышал вокруг себя вскрики и ругательства.

— Merde![25]

— Putain![26]

Поняв, в чем дело, я присоединился к общему хору.

По зубчатой стене замка, на головокружительной высоте, прогуливалась женщина.

— On va la ramasser à la petite cuillère, celle-la, — сказал официант, что в переводе, наверное, означало: «Не пришлось бы ее собирать чайной ложкой».

Вместе со всеми я затаил дыхание, когда женщина развернулась и направилась в нашу сторону. Она держала в руках маленькую камеру и, похоже, разговаривала с кем-то, кто находился внутри замка. Во мне крепла уверенность, что она вот-вот споткнется и с тошнотворным звуком впечатается в асфальт. Представив, во что она превратится — некое подобие моего леща на гриле после того, как я основательно покопался в нем вилкой, — я хотел зажмуриться, но не смог отвести глаз.

У нее были черные волосы до плеч и подтянутая фигурка. Она выглядела абсолютно уверенной в себе. Модель, наверное, решил я, и ей приходится рисковать жизнью ради рекламы шампуня или цифровых видеокамер.

Женщина вышагивала взад-вперед, не глядя под ноги, и спокойно снимала пляж.

Я уставился на нее и одними губами проговорил прямо в объектив:

— Слезай. Descendez, s’il vous plaît — слезь, пожалуйста!

Внезапно она опустила камеру и посмотрела прямо на меня, как если бы услышала мои слова. Я застыл от удивления, а мои соседи стали жестами показывать ей, чтобы она спускалась.

Наконец женщина спрыгнула со стены (слава богу, не на асфальт внизу) и исчезла из нашего поля зрения, чем вызвала дружный вздох облегчения. Посетители ресторана разразились оживленной дискуссией о том, почему смотрители замка не удерживают туристов от залезания на стены. С другой стороны, как я уже успел заметить, обеспечение безопасности в замке явно не стояло на первом месте.

Вернувшись в гостиницу, я отыскал в Интернете некоторых из своих подводных друзей. Рыба с черным пятном у хвоста называлась oblade. А с желтыми полосками — sarpa salpa. Оказывается, ее мясо обладает галлюциногенными свойствами. Римляне использовали его как наркотик. Упоминался случай, когда человек, отведав рыбу в ресторане, тридцать шесть часов мучился галлюцинациями, наподобие тех, что вызывает ЛСД. «Может, мне ее подали за обедом вместо морского леща? — подумал я. — И черноволосая девушка на стене мне померещилась…»

Еще я просмотрел сайты о Средиземноморье в надежде найти что-нибудь об осетрах. Я решил, что мне необходимо нарыть информацию, которая поможет М. в ее расследовании. Возможно, это ее хоть немного расслабит.

В постели-то она была расслабленной, но вне секса М. начинала напрягаться и остро реагировать на самые невинные замечания. Должно быть, стресс… Значит, моя задача помочь ей продвинуться в работе — надеюсь, это уменьшит стресс и улучшит наши отношения. Пока же мы колеблемся между потрясающей близостью во всем, что касается постели, и холодной отчужденностью вне ее. Такие колебания — не по мне, но и с М. расставаться не хотелось.

Если верить Интернету, за пределами порта в Коллиуре много странного… Как вам, например, сардины, больные герпесом, или огромная белая акула, атаковавшая небольшое грузовое судно, или корова, найденная болтающейся на воде в тридцати километрах от Марселя, или новый вид ядовитых водорослей, уничтожающих морских ежей. Не то чтобы мне было жаль этих паразитов, но все же…

Похоже, все Средиземноморье находилось в полном беспорядке. Идеальное место для того, чтобы прятать осетров. А спрятали их, похоже, недурно, потому что о них я не нашел ни слова. Либо французские икорные пираты успели истребить всех осетров, либо они хранили свой бизнес в тайне значительно лучше французского спецназа.

— Пол, ты меня не забыл?

Из глубин послеобеденной сиесты меня вытащила Элоди. Она звонила, чтобы напомнить: я контролирую продуктовые поставки на свадьбу.

— Нет, конечно, не забыл, — ответил я, как только вспомнил, где вообще нахожусь. — Чуть позже я набросаю свои идеи для меню. Если я сброшу их тебе на электронную почту, может, твои отец с братом проконтролируют заказ самостоятельно?

— Нет. Ты же знаешь папу: он закажет запрещенное мясо из Бельгии или Китая. А Бенуа все перепутает, и мы получим одну бутылку вина и пятьсот зажаренных свиней.

Я попытался встать на защиту ее младшего брата, который весьма эффективно управлял моей чайной большую часть года, но Элоди даже слышать ничего не хотела. Она настаивала на том, что я должен был заниматься всем лично.

— Нам надо угодить стервозной бабке Валери, — сказала она.

— Кому-кому?

— Как, я тебе не рассказывала? Его бабушка настроена против свадьбы. Видишь ли, я не происхожу из grande famille, так что мне до них как до Луны. Она заявила Валери, что я — как бы это перевести? — не digne de porter son voile.

— Не достойна ходить под ее парусами? Она что, моряк?

— Нет, идиотище! Voile — это штука, которую невесты надевают на голову.

— Фата?

— Ну да. В таких семьях невеста надевает фату бабушки или другого важного члена семьи женского рода. И эта стерва заявила Валери, что я не достойна ее фаты. А сама меня еще ни разу в жизни не видела, grosse vache![27]

— Да уж, если бы она могла услышать, как ты о ней отзываешься, полюбила бы тебя моментально, — заметил я.

— Пол, это серьезно. Бабка-стерва не хочет, чтобы Валери на мне женился, так что он сам организует свадьбу. Он заплатил бешеные деньги за прием в замке рядом с Авиньоном. Но его воля ослабевает. Конечно, он хочет независимости, но все-таки он из grande famille. В таких семьях продемонстрировать свою независимость значит один раз пропустить воскресный обед у родителей. Поэтому ты должен помочь.