Загадка исчезнувшего друга - Анна Устинова

Больше Михаил Петрович ничего сказать не успел. Алевтина Борисовна бросила трубку.

– Придется нам, Арсений Владимирович, обходиться своими средствами, – беспомощно развел руками директор.

– Так, Роман Иванович, – не привык отступать перед трудностями бывший кадровый офицер. – Для начала попробуй снять брюки. Вдруг получится.

– Школьникова, выйди, – потребовал литератор.

– А давайте я лучше отвернусь, – не хотела ничего пропустить Моя Длина.

– Отворачивайся, – согласился Роман Иванович.

Марат тоже хотел отвернуться, но Арсений Владимирович сказал:

– Ахметов, иди сюда. Помогать будешь. А ты, Роман Иванович, вожмись плотнее в стул. Иначе не расстегнешься.

Однако, сколько Роман Иванович не вжимался, снять брюки не удавалось. То есть он расстегнул их, но вот вылезти… Мешала все та же проклятая спинка стула.

– Нет, – наконец махнул рукой Арсений Владимирович. – Хочешь не хочешь, придется имущество портить.

– Чье имущество? – сильно заволновался Роман Иванович.

– Ну не твое же, – ответил заместитель директора по хозяйственной части. – Твое уже испорчено. Будем стул пилить. Пойду за инструментом.

Арсений Владимирович удалился на первый этаж в подсобку.

– Ничего, Роман Иванович, – обратился к литератору Михаил Петрович. – До звонка от стула освободим. А после Пашкова вызовем ко мне в кабинет.

– Это не Пашков, – в который раз попыталась Моя Длина вступиться за Лешку.

– Пашков перед уроками с нами был, – вмешался Марат Ахметов. – Это вам подтвердит каждый в классе. Мы и пришли-то все после звонка.

– Безобразие! – гудел Роман Иванович. – Так поступать с заслуженным учителем России!

Тут дверь учительской широко распахнулась, и в нее вихрем влетела Алевтина Борисовна.

– Вы же на бюллетене! – изумленно вскричал директор.

– Я? А-апчхи! Пришла… А-апчхи! Чтобы… А-апчхи…

Тут химичка умолкла и принялась шумно сморкаться. Выглядела она весьма экзотически. Как позже рассказывала Моя Длина, «Алевтина словно из сумасшедшего дома сбежала». На химичке было короткое пальто нежно-персикового цвета, из-под которого торчал длинный небесно-голубой стеганый халат. Из-под халата виднелись ярко-красные пижамные брюки, заправленные в белые шерстяные носки. И обута химичка почему-то была в мужские ботинки размера эдак сорок пятого. А голову Алевтина обмотала лохматым козьим платком.

– Алевтина Борисовна, идите домой и болейте себе на здоровье! – взмолился директор. – Мы вполне без вас обойдемся.

Химичка, громко шмыгнув длинным носом, простерла руки к Роману Ивановичу и крикнула:

– На его месте должна была оказаться я!

– Как-как? Повторите, пожалуйста! – вытаращился на нее Михаил Петрович.

Но Алевтина Борисовна, тихо охнув, упала в обморок.

– Школьникова! Беги в медпункт! – распорядился директор и, схватив графин с водой, плеснул из него на лицо Алевтины.

– Сейчас распилим, – появился с пилой в руках Арсений Владимирович. – Ой, а она тут откуда? – склонился он над химичкой.

Та как раз открыла глаза. И увидела над собой пилу, которая покачивалась в угрожающей близости от ее носа.

– Убивают! – взвизгнула Алевтина и снова лишилась чувств.

– Нда-а! – озадаченно протянул заместитель директора по хозяйственной части. – Прямо не знаю, с чего и начать. То ли ее приводить в сознание, то ли со стулом заняться.

– Лучше со стулом, – порекомендовал Марат. – Алевтина Борисовна постоянно в обморок падает. И ей ничего не делается. Тем более Машка сейчас медсестру приведет. А Роман Иванович уже устал.

– В первую очередь помогите женщине!

Забыв, что приклеен, Роман Иванович резко вскочил на ноги. Раздался хруст. Отломанная спинка с грохотом упала на пол.

– Ну вот. И пилить не надо! – воскликнул Марат Ахметов.

Глава III

Большие последствия

Роман Иванович наконец смог распрямиться. Правда, сзади на нем по-прежнему болталось сиденье с двумя ножками. Но все равно пожилой учитель почувствовал себя гораздо лучше. Алевтина Борисовна с помощью приведенной Школьниковой медсестры тоже пришла в себя и вновь повторила:

– Вместо вас должна была оказаться я!

– Верно, – кивнул директор. – Вы же в последний момент сообщили, что больны. Так, так, – задумался он. – Значит, кто-то в вашем классе не подготовился к химии.

– У Пашкова с химией нормально, – поспешила сообщить Моя Длина.

– Это уж точно, – в который раз пытался оторвать сиденье с ножками от Романа Ивановича заместитель директора. – Отличная смесь. Мне бы такой клеек в хозяйстве.

– Может, вы еще Пашкову премию за его хулиганство дадите? – закричала химичка. – И вообще, – дотронулась она до платка, – почему у меня голова мокрая?

– Это, как бы сказать, – смущенно кашлянув, отозвался директор. – В общем, я вас таким образом приводил в чувство.

– Спасибо тебе, Михаил, большое! – взвыла химичка. – Теперь я из-за твоих дурацких шуточек пойду по улице мокрая. А там, между прочим, октябрь месяц. Теперь я никогда не выздоровлю!

– С гриппом дома нужно сидеть, – возразил директор.

– Я не могу сидеть дома, – объяснила химичка. – Ведь на меня готовилось покушение!

– Идите домой, Алевтина Борисовна, – посоветовал Арсений Владимирович. – Вам до подъезда-то два шага. А за сигнал, конечно, спасибо.

– А голову, если хотите, я вам сейчас высушу феном, – предложила медсестра. – Пойдемте в медпункт.

Алевтина Борисовна, охая на ходу и твердя, что теперь ей уж точно не избежать осложнений, ушла в сопровождении медсестры.

– Ну так, – устало выдохнул заместитель директора. – От одной вроде избавились.

– Арсений Владимирович, не забывайся, – выразительно поглядел на него непосредственный начальник. – Тут эти… ученики.

– Виноват, – опустил глаза доблестный заместитель. – Я вот что сейчас решаю, – поторопился он перевести разговор. – Обивку на стуле вырезать или от брюк у Романа Ивановича кусок отчикаем?

– Как это отчикаем? – вознегодовал пожилой учитель литературы. – Что же мне, после с голой задницей бегать?

– Роман Иванович! – схватился за голову директор. – Тут ученики!

– А потом у тебя трусы-то под брюками есть, – заботливо напомнил Арсений Владимирович.

– Вдруг они тоже приклеились? – опасался Роман Иванович.

– Сейчас проверим, – направился к нему Арсений Владимирович.

– Школьникова, отвернись! – закричал директор.

– Уже отвернулась, – сообщила Моя Длина.

Толстый Роман Иванович, немного поерзав, сказал:

– С трусами вроде порядок, но все равно – брюки жалко. Вдруг их еще в химчистку примут.

– Значит, брюки тебе жалко, а школьный стул пропадай! – обиженно произнес Арсений Владимирович.

Тут в дело вмешался Марат Ахметов.

– У меня есть предложение.

– Предлагай, – разрешил заместитель директора.

– Сейчас попробую от Романа Ивановича отковырять этот клей ножичком, – сказал Ахметов.

– Молодец, – похвалил Арсений Владимирович. – Действуй, но только осторожно.

– Чтобы, если так можно выразиться, тела моего не задеть, – напутствовал в свою очередь Роман Иванович. – Но вообще я тебе, Ахметов, доверяю. Ты у меня в последнее время хорошо по литературе идешь.

Марат Ахметов и впрямь за последнее время взялся всерьез за занятия. Многие учителя даже утверждали, что в этом есть что-то противоестественное и добром Ахметов не кончит. Их вполне можно было понять. С первого по девятый класс Марат едва перебивался с двоек на тройки. До тех самых пор, пока отец его, бывший носильщик на Курском вокзале, а ныне сверхкрутой бизнесмен, Хамитяй Хамзяевич Ахметов, не отправил сына в платную школу. Марат сильно затосковал без родного класса. И дал Ахметову-старшему клятвенное обещание хорошо учиться, если тот вернет его в две тысячи первую. Отец сдался. Сын пока слово держал.

Вот и сейчас, приблизившись к литератору с раскрытым перочинным ножом фирмы «Викторинокс», Марат предложил:

– А хотите, я, пока буду стул отскребать, прочту вам Некрасова?

И Марат с чувством продекламировал:

– О Муза! Я у двери гроба!..

Услышав про гроб, Роман Иванович поежился и сказал:

– После прочтешь, Ахметов. А сейчас тебе лучше не отвлекаться. Действуй молча.

Моя Длина фыркнула. Марат от неожиданности дернулся. Брючная ткань затрещала.

– Ты что с моими штанами делаешь? – горестно возопил пожилой учитель.

– Теперь, Роман Иванович, с ними уже ничего не сделаешь, – отозвался Марат. – Дырка насквозь.

– Видимо, материал разъело, – сказал Арсений Владимирович.

– Может, дорвем? – кинул на него вопросительный взгляд Ахметов.

– Дорывай, – разрешил заместитель директора.

– А как же я? – спросил Роман Иванович.

– У меня в подсобке старые галифе лежат, – отвечал заместитель директора. – Как-нибудь уж сегодня в них прокантуешься.