Сборник 5 МЕХАНИЗМЫ РАДОСТИ - Рэй Брэдбери

Солнце садится. На небо выкатываются звезды. Далеко-далеко вспыхивает огонек. Новая ракета приближается к Марсу…

Tyrannosaurus Rex

Он открыл дверь в тьму. Чей-то голос крикнул:

– Ну, закрывай же!

Его словно ударили по лицу. Он рванулся внутрь. Дверь за ним хлопнула. Он тихо выругался. Тот же голос полупроговорил-полупропел страдальчески:

– О, боже! Ты и есть Тервиллиджер?

– Да, – ответил Тервиллиджер.

Справа от него, на стене погруженного во мрак зала, смутным призраком маячил экран. Слева плясало в воздухе маленькое красноватое пятнышко – это двигалась зажатая в губах сигарета.

– Ты на пять минут опоздал!

«А сказал ты это так, будто я опоздал не на пять минут, а на пять лет», – подумал Тервиллиджер.

– Сунь свою пленку в аппаратную. Ну, пошевеливайся!

Тервиллиджер прищурился.

Он разглядел пять глубоких кресел, четыре из них заполняла администраторская плоть, и она, тяжело дыша и отдуваясь, переливалась через подлокотники к пятому креслу, посередине, где, почти в полной темноте, сидел и курил мальчик.

«Нет, – подумал Тервиллиджер, – не мальчик. А сам Джо Кларенс. Кларенс Великий».

Крошечный рот, выдувая дым, дернулся, как у марионетки:

– Ну?

Неуверенно ступая, Тервиллиджер двинулся к киномеханику и отдал ему коробку с пленкой; киномеханик, сделав в сторону кресел непристойный жест, подмигнул Тервиллиджеру и захлопнул за ним дверь.

– Господи! – вздохнул тонкий голос. Зазвенел звонок. – Аппаратная, начинай!

Тервиллиджер протянул руку к ближайшему креслу, ткнулся в мягкое и живое, отпрянул и, кусая губы, остался стоять.

С экрана в зал прыгнула музыка. Под громовые раскаты барабанов начался фильм:

Tyrannosaurus Rex: грозный ящер

Объемно-мультипликационный фильм

Куклы и съемка Джона Тервиллиджера

Попытка воспроизвести формы жизни, существовавшие на Земле за миллиард лет до рождества Христова

Детские ручки в среднем кресле чуть слышно, иронически зааплодировали.

Тервиллиджер закрыл глаза. Новая музыка с экрана вырвала его из забытья. Титры растаяли в мире первобытного солнца, ядовитого дождя и буйной, девственной растительности. Клочья утреннего тумана лежали по берегам вечных морей, и огромные летающие кошмары снова и снова, как коса, срезали ветер. Громадные треугольники из морщинистой кожи и костей, с алмазами глаз и неровными желтыми зубами, птеродактили, эти воздушные змеи, запущенные в небо самим злом, падали на добычу, хватали ее и, почти не поднимаясь над землей, уносили в ножницах ртов свои жертвы и их предсмертные крики.

Тервиллиджер смотрел как зачарованный.

В густых зарослях что-то вздрагивало, трепыхалось, ползло, дергало усиками, и одна лоснящаяся слизь внутри другой, под роговой броней вторая броня; в тени и на полянах двигались рептилии, населявшие безумное, пришедшее к Тервиллиджеру от далеких предков воспоминание о мести, обретшей плоть, и о паническом бегстве в воздух.

Бронтозавр, стегозавр, трицератопс. Как легко падают с губ тяжеловесные тонны этих названий!

Уродливыми машинами войны и разрушения гигантские чудовища шли через овраги с поросшими мхом склонами, каждым шагом своим растаптывали тысячу цветов, рыли мордами туман, пронзительными криками раздирали пополам небо.

«Красавцы мои, – думал Тервиллиджер, – маленькие мои красавчики! Все из жидкого латекса, губчатой резины, стальных костей на подшипниках; все приснившиеся, из глины вылепленные, гнутые и паяные, склепанные, шлепком ладони в жизнь посланные! Половина их величиной с мой кулак, остальные не крупнее этой вот головы, из которой они появились».

– О боже! – сказал кто-то, тихо и восторженно, в темноте.

Часы, дни, месяцы подряд, шаг за шагом, кадр за кадром, он, Тервиллиджер, проводил созданных им животных через последовательности поз, двигал каждое на крошечную долю дюйма, снимал, передвигал еще на волосок, снимал снова – и теперь диковинные образы, на каких-нибудь восьмистах футах пленки, проносились через проектор.

«Какое чудо! – думал Тервиллиджер. – Это будет новым для меня всегда. Посмотрите только! Ведь они живые! Резина, сталь, каучук, глина, чешуя из латекса, стеклянный глаз, клык из фарфора, прыг-скок, топ-топ – и, шагом гордым, по материкам, еще ноги не знавшим человечьей, по берегам морей, еще солеными не ставших, как будто не прошло с тех пор миллиарда лет. Они вправду дышат! Они вправду мечут громы и молнии! Как жутко! Такое чувство, будто это собственный мой Сад, и в нем сотворенные мной животные, которых я возлюбил в этот День Шестой, а завтра, в День Седьмой, я отдохну».

– О боже! – снова произнес тихий голос.

Тервиллиджер едва не отозвался: «Да, я слышу».

– Это великолепная лента, мистер Кларенс, – продолжал голос.

– Возможно, – сказал человек с голосом мальчика.

– Правдоподобно до невероятности.

– Я видел лучшие, – сказал Кларенс Великий.

Все в Тервиллиджере напряглось. Он отвернулся от экрана, где его друзья скатывались в небытие, где гибли одно за другим, как на скотобойне, существа высотою с двухэтажный дом. Впервые он оглядел своих возможных работодателей.

– Материал великолепный.

Похвала исходила от старика, сидевшего в стороне, отдельно; подавшись вперед, он изумленно, во все глаза, глядел на эту древнюю жизнь.

– Идет рывками. Вон, посмотрите! – Странный мальчик в среднем кресле привстал, показывая на экран зажатой во рту сигаретой. – Уж это кадр хуже некуда. Вы что, не видите?

– Да, – ответил, внезапно устало, старик, откидываясь назад и сливаясь снова с креслом, на котором сидел. – Вижу.

Тервиллиджер задушил жаркий гнев, потом утопил его в быстринах своей крови.

– Идет рывками, – повторил Джо Кларенс. Белый экран, мельканье цифр, темнота; музыка оборвалась, чудовища исчезли.

– Наконец-то! – Джо Кларенс выдохнул дым. – Уже обед скоро. Следующую, Уолтер! Все, Тервиллиджер. – Молчание. – А, Тервиллиджер? – Молчание. – Этот кретин все еще здесь?

– Здесь. – Тервиллиджер изо всех сил вдавил кулаки себе в поясницу.

– О, – сказал Джо Кларенс. – Вообще неплохо. Но не воображай, что деньги потекут рекой. Вчера приходило больше десятка парней, так они показывали материал не хуже, а то и лучше твоего – все пробы для нашего нового фильма «Доисторическое чудовище». Оставь заявку в конверте у секретаря. Выходи в ту же дверь, в какую вошел. Уолтер, какого дьявола ты ждешь? Крути новую!

В темноте Тервиллиджер ободрал ноги о кресло, с трудом нащупал ручку двери, сжал ее крепко.

За спиной у него взорвался экран; потоками мелких камней падала лавина, целые города из гранита, огромные мраморные здания вставали, рассыпались, стекали вниз. В громе падающих камней он расслышал голоса, которые прозвучат через неделю: «Мы заплатим тебе тысячу долларов, Тервиллиджер». – «Но мне нужна тысяча только на одно оборудование!» – «Подумай хорошенько, это для тебя шанс. Хочешь – воспользуйся им, не хочешь – твое дело!».