Завоевание счастья - Бертран Рассел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любовь – негасимое пламя,
Что в сердце пылает вовек;
Не стынет, не гаснет, не вянет,
И ею ведом человек[27].
Теперь перейдем к тому, что у мистера Кратча нашлось сказать относительно трагедии. Он утверждает – и здесь не могу не согласиться, – что «Привидения» Ибсена уступают «Королю Лиру». «Ни большая выразительность, ни несомненный дар складывать слова не способны превратить Ибсена в Шекспира. Основа, из которой последний создавал свои творения, – его представления о человеческом достоинстве, присущее ему ощущение важности человеческих страстей и широты человеческой жизни, – просто невозможна для Ибсена, поскольку это было невозможно и непредставимо для современников Ибсена. Бог, Человек и Природа – все так или иначе утратило свою значимость за прошедшие столетия, и не потому, что реалистическая мысль современного искусства побудила нас выводить на сцену посредственных героев, а потому, что сама наша жизнь стала низменной и мелкой вследствие тех же процессов, что привели к появлению реалистических теорий искусства, оправдывающих сегодняшние воззрения». Старомодные трагедии о принцах и их страданиях совершенно не соответствуют нашей эпохе; однако если речь будет идти о некоем абстрактном человеке, мы отнесемся к его переживаниям с большим сочувствием. Причина заключается, впрочем, не в том, что мы снизили планку, а как раз наоборот. Старый канон, когда считалось, что есть особенные значительные люди, имеющие право на особенные трагические страсти, и есть все остальные, существующие лишь для того, чтобы подчеркивать их великолепие, нынче не в моде. Напомню слова Шекспира:
Комета не прочертит небо в день ухода нищих,
Лишь смерть царя отмечена пожаром в небесах[28].
Во времена Шекспира подобное разделение людей на значительных и незначительных было повсеместным и, судя по всему, было характерным и для самого Шекспира. И потому у него смерть поэта Цинны – комедия, а смерть Цезаря, Брута и Кассия – трагедия. Космическая значимость индивидуальной смерти ныне утрачена, ибо мы сделались демократами, как во внешних проявлениях, так и в наших сокровеннейших убеждениях. А потому высокая трагедия в наши дни связана скорее с обществом, чем с отдельным индивидом. В качестве примера того, что имеется в виду, я привел бы Massenmensch Эрнста Толлера[29]. Не буду утверждать, что это сочинение ничем не уступает лучшим образцам прошлого, но отмечу, что будет обоснованно его с этими произведениями сопоставить; мы видим текст благородный, глубокий и актуальный, посвященный героическим деяниям и очищающий читателя через сострадание и страх, как завещал Аристотель. Сегодня у нас крайне мало примеров такой современной трагедии, поскольку старые техники и старые традиции должны окончательно отмереть без того, чтобы их просто-напросто заменила образованная банальность. Для написания трагедии нужно чувствовать ее самому. Для ощущения трагедии нужно осознавать мир, в котором ты живешь – не только разумом, но кровью и нутром. Мистер Кратч в своей книге то и дело упоминает об отчаянии, и поневоле проникаешься сочувствием к его героическому смирению с унылостью мира, но эта унылость объясняется тем, что сам Кратч и большинство литераторов до сих пор не научились испытывать старые эмоции в ответ на новые стимулы. Стимулы существуют, но не в литературных кружках. Литературные кружки лишены жизнеспособного контакта с жизнью общества, а такой контакт необходим, если речь о той глубине и искренности чувств, каковая требуется равно для трагедии и для подлинного счастья. Всем талантливым молодым людям, которые скитаются по свету, страдая, что для них не осталось никаких дел, я хотел бы сказать: «Перестаньте пытаться писать, а вместо этого попытайтесь не писать. Ступайте в мир; станьте пиратами, вождями на Борнео, рабочими в Советской России; подарите себе существование, в котором удовлетворение элементарных физических потребностей будет отнимать все ваши силы». Ни в коем случае не советую так поступать всем подряд; этот совет предназначается лишь тем, кто страдает от болезни, которую диагностировал мистер Кратч. Думаю, после нескольких лет такого существования бывший интеллектуал поймет, что, вопреки всем усилиям, более не в состоянии воздерживаться от письма, так что в урочный час собственные тексты уже не покажутся ему бессмысленными.
Глава 3
Конкуренция
Если спросить любого человека в Америке или любого делового человека в Англии, каково главнейшее препятствие в жизни, мешающее радоваться существованию, нам наверняка ответят: «Борьба за жизнь». Этот ответ будет предельно искренним, люди всем сердцем будут верить, что это так. В определенном смысле все действительно так и есть, но в ином, достаточно важном отношении это утверждение насквозь фальшиво. Борьба за жизнь и вправду происходит на наших глазах. Мы и сами можем в нее втянуться, если нам не повезет.
Фальк, герой Конрада[30], очутился на полуразвалившемся корабле, где всего двое членов экипажа имели огнестрельное оружие, а еды не было вовсе, если только не считать едой их товарищей-моряков. Когда у этих двоих закончилась еда, которую они делили между собой, началась подлинная борьба за жизнь. Фальк победил, но с тех пор остался убежденным вегетарианцем. Совсем другое имеет в виду бизнесмен, рассуждая о «борьбе за жизнь». Этими маловнятными словами он старается придать достоинство и благородство абсолютно тривиальным вещам. Поинтересуемся у него, сколько людей его сословия, с которыми он лично знаком, умерло от голода. Или уточним, что случилось с его друзьями, которые потерпели какую-либо жизненную неудачу. Общеизвестно, что разорившемуся бизнесмену живется все равно лучше с точки зрения материального комфорта, нежели человеку, который не успел разбогатеть настолько, чтобы затем разориться. Следовательно, говоря о борьбе за жизнь, люди на самом деле говорят о борьбе за успех. Когда мы вступаем в эту борьбу, то боимся не остаться без завтрака на следующее утро, а проиграть своим соседям состязание в пускании пыли в глаза.
Поистине удивительно, что большинство людей считает себя зажатыми с тисках, из которых не вырваться, тогда как в действительности они просто бегают по кругу, не замечая, что эта беговая дорожка не способна вывести их на более высокий уровень Разумеется, я в данном случае говорю о людях, достигших определенных высот в бизнесе, о людях, уже обладающих хорошим доходом и способных, если захотят, прожить без дополнительных средств. Хотя для них это будет постыдным выбором, чем-то вроде дезертирства из армии, когда враг у ворот, но, если спросить, какому общественному благу они служат, выяснится,
