Грешная одержимость - Айви Торн

class="p1">— Я еще не принял решение, — уклоняется он. — Но я не буду делать никаких дерзких шагов, которые могут стоить компании большего бизнеса. Мои отношения с семьей Маркетти научили меня тому, что иногда молоток — не единственный ответ, и не всегда лучший вариант.

Матрона напрягается, ее напряженная спина выражает шок от того, что сын противоречит ее совету. Возможно, сейчас он и пахан, но его мать управляла нашим кланом в течение многих лет, пока он не достиг совершеннолетия, и я чувствую, что передача бразды правления была для нее более чем сложной задачей.

Прежде чем она успевает сказать больше, Петр снова поворачивается к Юрию.

— У нас есть еще финансовые вопросы для обсуждения? — Спрашивает он, фактически заканчивая дискуссию.

Юрий нервно сглатывает и качает головой. Его взгляд быстро метнулся к Матроне, прежде чем он нашел стол перед собой.

— Нет, господин. Бизнес получает значительную прибыль, несмотря на попытки Живодеров сорвать наши поставки.

— Хорошо. — Петр кивает и поднимается со стула.

Юрий и Матрона делают то же самое, каждый из них вежливо наклоняет бедра перед тем, как покинуть комнату.

Мы с Вэлом молчим, стоя по обе стороны от двери кабинета, а Петр поворачивается к окну. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы видеть, как напряжение сжимает его плечи. С отцом Петра я встречался лишь ненадолго, до того, как его убили, когда Петр был еще мальчиком. Но я знаю, что его место было нелегко занять. И я уважаю своего молодого пахана за то, что он так хорошо его заполнил, несмотря на его неуверенность в себе.

Спустя долгое мгновение Петр поворачивается ко мне и Вэлу.

— Что вы думаете по этому поводу? — Спрашивает он, его острые глаза ищут наших ответов.

Вэл просто качает головой, молчаливо показывая, что у него нет мыслей.

— Я не разбираюсь в тонкостях тактической войны, господин. Это выше моей зарплаты, — шучу я, пытаясь хотя бы немного облегчить момент.

Но это правда. Моя цель в жизни — защитить Петра, ценой своей жизни защитить нашего пахана. Когда дело доходит до боя и безопасности, я знаю все, что нужно знать. Но я не могу не выиграть эту партию в шахматы, которую он играет с Михаилом Сидоровым. Я ничего не знаю о стратегии.

Петр еще раз тяжело вздыхает и кивает.

Тихие шаги в коридоре предупреждают меня о чьем-то приближении, и я перенаправляю свое внимание. Звучит как мягкая поступь Сильвии Велес. Но быть начеку никогда не помешает.

Мгновение спустя внимание Петра привлекает тихий стук.

— Войдите, — командует он.

Мгновением позже входит неизменно элегантная, миниатюрная жена моего пахана, ее застенчивая улыбка наполняет переменчивую атмосферу теплом. Поведение моего пахана тут же меняется. Напряжение спадает с его плеч, и улыбка освещает его лицо, благодаря чему он стал выглядеть более молодым, чем даже на двадцать два года.

— Я помешала? — Мягко спрашивает она.

— Конечно, нет. — Он притягивает ее к себе, страстно целуя ее губы и выгибает спину, наклоняясь к ней.

Сильвия хихикает, отстраняется и смущенно смотрит в сторону Вэла и меня. Я тщательно концентрирую взгляд на среднем расстоянии, чтобы дать им ощущение уединения.

Глаза Петра следят за взглядом Сильвии, отмечая ее дискомфорт.

— Дадите нам минутку наедине? — Командует он, его тон властный, даже когда он пытается придать этому виду предложение.

Мы с Вэлом киваем и без колебаний уходим, закрыв за собой дверь. В конце зала Вэл останавливается, занимая свой пост на достаточном расстоянии, чтобы дать нашему пахану немного места.

— Я собираюсь подняться на крышу, чтобы подышать воздухом, — заявляю я, устремив взгляд к потолку.

Вэл кивает в знак подтверждения, наша координация как охранников не требует усилий после многих лет совместной работы.

Поднимаясь по широкой лестнице из темного дерева особняка из коричневого камня, я пробираюсь на крышу, используя доступ из коридора третьего этажа. Сильвия превратила это пространство в красивую садовую террасу за три недели с тех пор, как они переехали в Нью-Йорк, и хотя в некоторых отношениях все еще создается впечатление, что между правлением Матроны и Петром все еще происходит переходный период, жена моего пахана проделала впечатляющую работу наведения порядка в доме.

Воспользовавшись моментом, чтобы оценить теплый солнечный свет, заливающий просторную территорию, украшенную ароматными цветами и зеленью, я делаю глубокий вдох. Когда я отпускаю его, мой слух улавливает резкий щелчок, и мой взгляд устремляется в его сторону.

Даниэль Ришелье приседает возле горшка с георгинами, ее профессиональная камера нацелена на крупный план цветов. Она делает второй снимок, прежде чем перевести дыхание и покачнуться на пятках, чтобы оценить изображение на экране камеры.

Одетая в яркую коралловую майку, доходящую на несколько дюймов выше пупка, и шорты в стиле бохо с высокой талией, в которых цветов больше, чем я могу сосчитать, Дани выглядит достаточно яркой, чтобы сама быть цветком. Почти неоновая ткань подчеркивает золотистое сияние ее кожи и подчеркивает белоснежность ее шикарной стрижки — тот самый острый боб, который всегда заставляет меня думать, что она старше, чем есть на самом деле.

Девушка потрясающая, спортивная и активная, но всегда стильная в своих дизайнерских нарядах и изящных золотых украшениях. И теперь, когда ее изгибы сформировались, трудно игнорировать тот факт, что острая на язык младшая сестра Бена Ришелье превратилась в поразительно красивую молодую женщину.

Мои руки дергаются от желания прикоснуться к ней, и я вспоминаю тот первый день, когда я увидел ее после того, как Петр вернулся в Нью-Йорк.

Я принципиально не прикасаюсь к женщинам, окружающим моего пахана. Но я инстинктивно поймал Дани, когда увидел, как она падает. Большой ящик, от которого она пыталась уклониться, закрывал ее из поля зрения вплоть до того момента, пока она не споткнулась и практически не столкнулась со мной, а у меня не было времени подумать.

Мои ладони покалывают при воспоминании о ее мягкой коже в моих руках, и того, как ее широкие глаза искали мои, и ее близость вызвала во мне волну осознания, привлекая мое внимание к тому, какой проблемой она может оказаться.

Потому что я не могу отрицать своего влечения к ней, хотя знаю, что она для меня слишком молода. По крайней мере, сейчас, в девятнадцать лет, она достигла совершеннолетия. Но такая девушка, как Дани, — девушка из хорошей семьи, с большим количеством денег и миром у ее ног, не влюбляется в парней почти на десять лет старше и не имеющих в своем имени никаких достоинств. Особенно, когда этот человек тесно связан с преступной деятельностью,