Мойра. Я найду твою судьбу - Полли Нария

греховностью и порочностью. Пусть вытечет вся грязь из твоей души, чтобы Селена могла забрать тебя в царство исцеленных. Иначе быть тебе переваренным Ахероном в чреве преисподней, где ты будешь гореть веки вечные, не зная покоя!

Слова мои звучали убедительно даже для меня. Они наполняли меня силами и уверенностью в том, что на этот раз я смогу разорвать порочный круг, который с каждым годом все больше сжимал меня в своих колючих объятиях. Мы с отцом менялись местами. Прямо сейчас. В этот миг колесница бытия провернулась, озаряя пришествие нового владыки.

Белесые слепые глаза отца широко распахнулись, нижняя челюсть отвисла, и изо рта Янниса вырывались звуки, средние между паническим воплем и слезливыми мольбами. Он тоже все осознал. Понял, что час его пришел. Должно быть, этот крик был слышен даже за пределами покоев, но ни один охранник не решился нарушить этот разговор.

Глядя отцу в глаза, я смотрел за тем, как жизнь покидала его тело, как он, захлебываясь в собственной алой жидкости, пытался дотянуться до меня, как пустели его глаза.

— Юс-с-стис…

Я не испытывал никаких чувств. Пустота внутри меня словно звенела, заглушая все звуки вокруг.

— Очень жаль, отец. Но я не в силах помочь. Мне не остается ничего другого, кроме как смотреть.

На самом деле в моих силах было протянуть руку к отцу и даровать ему свою поддержку. Мы оба осознавали, что это наш последний разговор, который должен показать все мое уважение к человеку, воспитавшему и исцелившему мою душу. И я обязательно это сделаю, но… Потом. После того как на мою голову опустится корона Экресса.

Глава 9

Настоящее время

Калиста

Кровь зашумела в ушах, голова немного закружилась, мир будто накренился у меня под ногами.

Привязана. Я привязана к демону. Ох, укуси меня, Ахерон, хуже и быть не могло!

Про клеймо демона я слышала впервые, но не могла отрицать его существование: до этого момента я не сильно интересовалась этими существами. По сути своей меня занимали только души. Нити, которые вылетали из нашей Прядильни в мир людей. Я и сейчас видела сквозь кожу существа едва заметное сияние. Протяни руку, настройся и…

Тело мое передернуло от одной лишь мысли, что я кого-то лишу жизни. Даже если это демон. Даже если он причинит мне вред. Я создана, чтобы нести свет, а не тьму.

— Я жду ответ!

Мужчина произнес это таким бархатным голосом, что мой язык моментально пересох и прилип к небу. Сейчас демон играл со мной, но я шестым чувством ощущала надвигающуюся опасность. Мойры не должны вмешиваться в судьбы людей, не должны никому говорить о своем существовании: мы обитали в сказках и легендах. Но сейчас от того, что я скажу, зависело многое. Открыв рот, я готова была произнести любую ложь, но меня перебили.

— Обманывать плохо, мышка, — цокнул мужчина языком и отступил. Очень плавно, не оборачиваясь, он направился к камню, который загораживал вход в пещеру. — Я даю тебе последний шанс. Но ты должна знать, что мое обоняние позволяет почувствовать ложь. Горьковатый, чуть кисловатый запах, который присущ всем обманщикам.

Возложив руки на булыжник, демон чуть-чуть пихнул его сбоку, открывая тем самым маленькую щель в темный коридор. И в тот же момент в грот проникли уже знакомые шуршаще-щипящие звуки.

— Юс-с-стис… Мы чуем тебя! Чуем!

— Хочешь туда, красотка? — Лукавая улыбка вновь озарила лицо.

С ужасом распахнула глаза и замотала головой. Кто бы там не скрывался, я точно не хотела с ними знакомиться. Камень встал на место.

— Тогда тебе лучше быть мне полезной! — последние слова он прорычал. Настроение демона было похоже на полюса: то холодное, то горячее. Веселье сменялось гневом быстрее щелчка пальцев. И у меня просто не было другого выхода, как рассказать правду.

— Я… Я мойра.

— Мойра? — Надо было видеть, как вытянулось его лицо. И не удивительно. Для него я была ожившим мифом, который попался в ловко расставленные сети. Вот так просто… Сестры меня убьют, если узнают! — Первобожие?

Я кивнула. Хотя так нас называли только живые разумные существа. Сами же мы себя не относили к богам, потому что весь пантеон был создан мойрами. Даже Селена, к которой мы так часто обращались во время бед, была частью Первейшей. Даже Ахерон… Его в преисподнюю сослала одна из моих сестер, даровав тем самым власть над грешниками. Любимчики, что поделать. Все боги были любимыми детьми, все люди и другие существа были частью нас. Мы же называли себя Небожием… Но поправлять я его не стала.

Юстис, так его именовали существа за камнем, подозрительно сощурил глаза, пытаясь почуять или увидеть на моем лице признаки лжи. Но я говорила правду.

— Быть того не может…

— Я могу доказать. — Призвав пространственный карман, достала из него клубок и ножницы. Те, в свою очередь недовольно зафырчали, но говорить при постороннем не стали. — Вот.

Демон мог мне верить или нет, но аура предметов говорила сама за себя. Она заполнила собой все свободное пространство, коснулась демона, отчего он, рыкнув, поморщился, и вернулась к моим рукам. Такой своеобразный круг почета, дабы показать величие первозданных вещей.

— И что же ты тут тогда забыла, мойра?

А ничего я тут не забывала.

— Это просто ошибка.

— Роковая, надо сказать. Как интересно получается…

— Зачем ты привязал меня к себе? — вырвалось у меня чуть ли не криком. Эмоции, находясь на пределе, не поддавались контролю. — Ты ведь даже не знал, кто я такая!

— Да мне плевать, кто ты! — Лицо его перекосилось от злости. — Плевать на тебя, мышка с небес мирозданья. Мне просто нужно выбраться отсюда! Я больше пятидесяти лет нахожусь в заточении этого лабиринта. И если у меня теперь появилась возможность сбежать прямо из-под носа Гекаты, то я воспользуюсь ею, понятно?

Юстис кинулся ко мне и, оказавшись близко, ухватил рукой меня за подбородок и приподнял так, чтобы наши взгляды встретились. И прежде чем демон успел закрыть все свои эмоции, я увидела в его глазах столько боли, столько страданий, столько… Чувства мужчины даже описать было невозможно. Гремучий коктейль, тягучий, кровавый. Страшно было предположить, через что прошла его душа, раз обрела такие темные очертания.

— Без особых сожалений я переломаю твою шею, если ты воспротивишься. А если сбежишь, —