Сколько ног у обезьянки? - Мурад Дост

— Он, как все, — ответил Самади. — Учится, играет, шалит…

— Не врет хоть?

— Ну, этого, как ни странно, многие дети не умеют. Разве иногда нафантазируют. Но в этом ничего страшного нет.

— Конечно, конечно…

— Вы новые трактора получили? — спросил вдруг Самади.

— Ну, как вам сказать… — замялся председатель. — Вообще-то, да, несколько тракторов мы получили.

— Дали бы один из них Суанову.

— А его трактор куда я дену? Никто, кроме него, не сможет работать на такой развалюхе. Хороший тракторист!

— Разве он виноват, что хороший тракторист? Выходит, вы его наказываете за умелость?

— Нет, что вы! Мы каждый год ему премии, грамоты…

— Вы новый трактор ему дайте, тогда он будет еще лучше работать.

— Почему же он сам не просит? — рассердился вдруг председатель. — Языка нет, что ли?

— Кажется, он не из тех, кто умеет просить.

— Так его сын мог бы!.. Он же дружит с моим Ахмадом?

— Да поймите вы, не может и он. Это я могу выпрашивать, потому что я вроде как со стороны, чужой.

— Что вы, Музаффар, какой вы чужой, мы все свои, галатепинцы… Хорошо, так и быть, я ему новый трактор дам, а его старый… Черт с ним, придумаем что-нибудь!

Была большая перемена. Самади и его ученики грелись возле школы на солнышке. Неподалеку заливалась смехом Инобат — Мансуров, видимо, рассказывал веселые анекдоты.

Улугбек недовольно посмотрел в их сторону и, поразмышляв, толкнул в бок Машраба. Тот все понял и направился к Инобат.

— Вы обещали нам рассказать о дельтапланах, — сказал он.

— Тебе не терпится… — улыбнулась девушка. — А не лучше ли после уроков?

— Нет, сейчас, — упрямо сказал мальчик и покосился на Мансурова.

— Хорошо, пойдем.

Машраб взял девушку за руку и привел к Самади.

— Я просил рассказать о дельтапланах, — объяснил он Самадн.

— Лучше после уроков, — возразил Улугбек. — Сейчас всего не расскажешь.

— Потом так потом, — очень легко согласился с ним Машраб. — Вы только не забудьте, Инобат Хакимовна.

И ребята отошли, оставив практикантку наедине с Самади.

— Конечно, не забуду… — растерянно сказала Инобат и посмотрела на Самади.

— Они просто ревнуют вас к Мансурову, — сказал Самади и заметил, что девушка вспыхнула. — Действительно, они вас любят. Вы будете хорошим учителем, Инобат.

— Не знаю…

— Поверьте мне… Они вас сразу признали.

— Да и я их, кажется, тоже, — засмеялась Инобат. — Мне вообще здесь очень нравится, хороший кишлак и люди такие добрые… Далее жаль, что практика так быстро кончается…

— А вы приезжайте к нам на работу.

— Еще не знаю… Я ведь тоже городская… А могла бы остаться здесь.

Самади вдруг что-то понял, совсем растерялся и пробормотал:

— Вы прекрасным педагогом будете, Инобат…

Седьмой «Б» отправился собирать тысячеголовку. Есть такое растение в нашей степи, низенькое, хрупкое, со множеством веточек, и по сиреневому цветочку на каждой веточке.

Поехали на школьном грузовике. С ними была и наша практикантка. Шумно было, весело, кто-то пел, правда, не из числа школьников — транзисторный певец.

За рулем Самади, рядом — Улугбек, завистливо наблюдавший за движениями учителя.

— А знаете, я после восьмого уйду, — заявил он вдруг. — Работать буду.

— Тебя что, наша школа не устраивает?

— Почему же, наша школа хорошая, но из меня ничего не получится.

— Ну ты это брось, Улугбек.

— Нет, правда. Мне трудно учиться. А вот трактор водить уже давно умею. Отец научил. Только документы нужны.

Их с криками обогнала четверка развязных парней-мотоциклистов. Один из них решил покрасоваться перед школьниками, резко прибавил газ, поднял переднее колесо и поехал на заднем.

— Дурачится, — оказал Улугбек. — Мотоцикла не жалко.

Через несколько секунд мотоциклисты исчезли за поворотом.

— Ты все же не спеши, Улугбек. — Самади опять вернулся к прежнему разговору. — Кстати, почему тебе дали такое имя? Отец так назвал?

— Мамин брат. Тот, который в городе. Отец собирался дать мне совсем другое имя — Ташпулат. Просто не захотел дядю обижать. А вообще, какой из меня Улугбек? Лучше был бы Ташпулатом… Знаете, у меня есть младший брат, в пятом учится. Вот у него голова! Даже мне помогает. Вот он обязательно должен учиться в городе, а мы с отцом будем ему помогать. А отцу новый трактор дали, сильный такой!.. Председатель и мне обещал трактор, как только подрасту. Однажды за отца два рейса сделал. Я и машину умею водить… — Паренек с надеждой посмотрел на Самади.

Тот, не ответив, остановил машину, крикнул:

— Слезайте, ребята! Встретимся вон за тем холмом, у родника. Тысячеголовку от полыни различить сумеете?

— Сумеем! — дружно прозвучало в ответ.

— Ищите с солнечной стороны. Ладно, мы сами вас встретим там! Ну-ка, Улугбек, садись на мое место!

Улугбек был просто счастлив. Миг спустя машина тронулась и понеслась по ровной степной дороге к горам.

Грузовик до самых бортов был нагружен снопами тысячеголовки. А ребята все таскали и таскали снопы, которые Самади аккуратно укладывал. Справившись с очередной партиен, ловко спрыгнул с кузова и — такой бодрый, веселый я решительный! — взял серп, взмахнул им над головой, словно полководец перед наступлением…

Неподалеку от родника, у домика табунщика, пир был в самом разгаре. Пировала четверка мотоциклистов, что обогнала школьников.

— Давайте на лошадях покатаемся! — вдруг предложил курчавый парень.

— Нельзя, наверно, — нерешительно возразили ему.

Но тот уже пошел к загону, где стояли лошади. Поднялся на верхний брус загона и плюхнулся на круп одной из кобылиц. Лошадь испугалась, поднялась на дыбы. Парень не смог удержаться и упал на кучку свежего конского навоза. Раздался смех. Курчавый зло посмотрел на товарищей, и те умолкли. Тогда он процедил сквозь зубы:

— Ах, еще брыкаться будешь, зараза! Я тебе покажу!..

Он снова направился к лошади. Она отпрянула в сторону.

— На, возьми, — один из парней протянул уздечку и шапку, наполненную доверху ячменем. — Ты по-хорошему попробуй!

— Не учи, сопляк! — огрызнулся курчавый, но шапку и уздечку взял.

Кобылица не устояла при виде корма, подошла. Парень заманил ее так, что она повернулась крупом в самый угол загона. Дал ей немного полакомиться, затем ловко сунул ей в рот мундштук и крикнул:

— Принесите ведро и веревку!

Принесли ведро с водой.

— Да вылей ты воду, болван! — рассердился курчавый. — Держите за уздечку.

Двое парней перелезли через забор и стали по обе стороны лошади, крепко держа за уздечку. Курчавый не спеша вышел из загона, взял ведро и веревкой стал привязывать его к хвосту кобылицы.

— Может, не надо?

— Ничего, не умрет, — весело ответил курчавый. — Малость попугать можно.

Самади поднялся на высокий холм и увидел там Улугбека, сидевшего перед белым шатром. Стражи не было, слуги были заняты лошадьми и мулами. Они вроде даже не заметили, как Самади прошел мимо них, сам Улугбек тоже не удивился. Губы его тронула грустная усмешка, и он спросил, показывая на серп в руках Самади:

— Ты уже пришел?

— Нет, что вы?.. — Самади поспешил спрятать серп.

— Знаю, знаю… — по-царски широко засмеялся Улугбек. — Ты не похож на убийцу. Садись.

Самади продолжал стоять.

— Вы бы лучше остались в Самарканде, — сказал он,

Улугбек вздохнул:

— Нет. Трудно быть владыкой — одни только сомнения. Никто тебе не скажет правды, помрешь, так и не узнав, кем же ты все-таки был. Отобрав трон, они мне открыли глаза. Я обрел свободу, хочу теперь увидеть другие земли, народы…

— Вам надо спешить, султан, — сказал Самади.

— Ты прав. Нужно до сумерек перейти перевал. Стражу нам не дали. Да и зачем она мирным паломникам? А эти не отказались от меня, — Улугбек показал на своих людей, — потому что знали меня не как султана, а просто как человека по имени Мухаммад Тарагай Улугбек, который, как и они, всю жизнь хотел постичь себя, но ему мешали, хотел добра, а творил зло. Мог бы жить у Абдул-Латифа, все же он мой сын, плоть от плоти моей. Но он теперь царь, пришлось бы мне склонить свою седую голову. Не могу я жить согнутым. И шею свою склонить не хочу, даже и под мечом… — Улугбек поднялся: — Нам пора. Прощай, человек!

— Прощайте, султан, — сказал Самади. — Только вы не дожидайтесь ночи, до цели еще далеко.

— А мы по звездам путь держим, — улыбнулся бывший султан. — Звезды еще никогда не обманывали Улугбека Курагани.

Улугбек дал знак своим людям. Они быстро убрали шатер, помогли старому астроному сесть на коня.

Самади постоял, глядя вслед уезжающим. Тут он услышал крики людей, конское ржанье. Обернувшись, увидел вдали загон табунщиков, в котором крутились лошади, суетящихся людей. Сперва он ничего не понял, но потом, при виде бегущих туда мальчиков, почуял неладное и тоже побежал.