Посторонние (СИ) - Карпенко Вероника

—  Я тебе сочувствую!

Парень вздрогнул и замер с чашкой в руке.

— И что мне делать с твоим сочувствием? Может быть, на стенку повесить? — сказал он, не оборачиваясь.

Я замялась:

— Ну, так принято...

Он обернулся и посмотрел на меня. Лицо его искривила усмешка.

— Не хочешь, совершить жест доброй воли, и свалить отсюда? — процедил он.

— Я... еще не позавтракала, — выдавила я, не зная, говорит ли он о кухне, или о доме в целом.

Артём посмотрел на чашку какао в моих руках, затем перевёл взгляд на микроволновку. В светящемся окошке, как на витрине, лежала пухлая булочка с творогом, заботливо приготовленная мамой. Он открыл дверцу, вынул тарелку, и, с наигранным любопытством принялся изучать кондитерское изделие. Понюхал, оглядел со всех сторон, а после взял румяный кусочек теста двумя пальцами. Я подумала, что он собирается ее съесть. И мысленно смирилась. «Пускай», — решила я, прикидывая, где лежат остальные.

Но вместо этого парень изогнулся, приподнял левую ногу и, убедившись, что я смотрю, демонстративно провёл булочкой от пятки до кончиков пальцев... Затем снова понюхал, блаженно закатил глаза и бросил выпечку обратно на тарелку.

— Приятного аппетита! — услышала я.

Мой обидчик скрылся за дверью. А я осталась сидеть, с остывшим какао в руках, глядя на булочку, осуждающе, словно удивляясь ее смирению!

Но ведь это я позволила надругаться над собственным завтраком. Не сделала ничего! А что я могла? И что делать теперь? Догнать, и вылить какао ему на голову? Но ведь не есть же...

«Фу», — меня передёрнуло. И я, скрепя сердце, выбросила булочку в мусорное ведро, вылила в раковину какао. Аппетит пропал…

Братец, как ни в чем не бывало, сидел на диване в гостиной и смотрел телевизор. Я на секунду замерла, глядя на всклокоченную макушку, и чувствуя, как глаза наливаются кровью. «Ну что ж», — мысленно обратилась я к нему, — «не я начала эту войну!».

Глава 21. Артём

Я перегнул палку? Возможно. Но она сама напросилась! Мне было бы проще стерпеть ее молчание, или грубость. Но не эти притворные соболезнования. Она мне сочувствует! Подумать только… К тому же, наблюдать, как меняется ее лицо в момент, когда булочка, такая теплая и мягкая, коснулась моих босых ступней, было так круто! Оно того стоило...

Боялся ли я получить сдачи? Едва ли! Что может выдумать эта маленькая сучка. Доложит матери? Да кто ей поверит! На большее ей просто не хватит ума. Она не посмела мне возразить. Просто сидела, и тупо смотрела.

Еще раз мысленно пережив сладостный момент возмездия, я погрузился в сон.

Глава 22. Нина

Всю ночь я изобретала план мести. Один коварнее другого! В своих фантазиях я дошла до того, что, прокравшись в соседнюю спальню среди ночи, накрывала его подушкой и душила что есть сил. Пока он переставал дергаться и замирал в неестественной позе.

«Глупо! Безумно глупо!», — ругала я себя, понимая, что осуществить такой план не удастся в любом случае. Хотя бы потому, что парень, даже, невзирая на хлипкое телосложение, значительно превосходит меня в силе. И, если кто из нас двоих и окажется прижатым к кровати с подушкой на голове, то это буду я…

Тем не менее, злость рвала меня на части! И, утратив надежду заснуть, я выбралась из своего укрытия. В доме было тихо и темно. Сквозь оконные проемы в коридоре пробивался лунный свет, точно подсказывая дорогу. Я легко сориентировалась в темноте, бесшумно спустилась вниз по ступенькам. «Что дальше? Плюнуть в его чашку? Но какую из них он выберет? Положить на стул кнопку? Но, на какой из них он сядет?»…

Месть должна была касаться чего-то исключительно личного, такого, что принадлежало только ему. Сумку с одеждой он забирал в свою комнату. Забирал рюкзак, зонтик и куртку. Оставались только… кроссовки.

«Ну, конечно!», — обрадовалась я. Спортивная обувка все также стояла в коридоре, сияя полосками.

Я присела на корточки: «Плюнуть? Нет! Этого мало!». В памяти тут же всплыла несчастная булочка… И то, с каким упоением он совершал свое злодеяние. Вряд ли его мучили угрызения совести. Сейчас он мирно спал в своей постели. И даже не подозревал, какой сюрприз его поджидает утром.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я решительно взяла кроссовки и направилась в сторону гостевого туалета. На пороге застыла, прикидывая, как поступить: просто наполнить обувь до краев водой, или же…

В голове снова всплыли картины утреннего происшествия! Его лицо, насмешливое, ехидное. И фраза «приятного аппетита», произнесенная с таким высокомерным отвращением, точно перед ним была… прислуга. Так он обозвал меня, увидев здесь впервые?

Обозленная до крайности, я прицельным движением погрузила в унитаз сначала одну кроссовку, затем другую. Поставила подопытных в раковину, протерла подошвы тряпкой для обуви, и быстро вернула на место.

Теперь кроссовки, полные унитазной воды, стояли в прихожей. «Надо же», — удивлялась я, отмечая, что влага не просачивается наружу. Мне стало любопытно, успеет ли она испариться до утра. А даже если нет, какая разница?

Когда я поднималась в свою комнату, сердце колотилось как бешеное! И мне казалось, что его стук перебудит всех домочадцев. Только в теплых объятиях своей спальни я перевела дух. До утреннего подъема оставалось всего лишь четыре часа…

Глава 23. Артём

Учителя великодушно позволили мне отсидеться дома. Но общению с отчимом я предпочел компанию ровесников. К тому же, мое положение давало множество преимуществ. Меня почти не вызывали к доске, и каким-то чудесным образом в журнале возникали оценки, одна лучше другой. Оставалось только поддерживать образ скорбящего.

Я понимал, что никто не обязан горевать вместе со мной. Ведь жизнь продолжается, и у других людей все хорошо. Однако, как только кто-то из ребят пытался пробиться сквозь мою броню, я замыкался еще сильнее. «Так недолго стать изгоем!», — пугал я себя. Но ничего не мог поделать...

Их жалость просто бесила! Они веселились, смеялись, но, стоило мне появиться, как все смолкало. Веселье сходило на нет. Точно они стеснялись вести себя естественно в моем присутствии. Мне же просто хотелось, чтобы все было как раньше!

Я неохотно поднялся, вырубил ненавистный будильник, и поплёлся в ванную. Та оказалась запертой изнутри.

— Эй! — постучался я. В ответ тишина, и только шум воды, — Эй!! — я двинул запертую дверь.

— Занято, — послышался писклявый голосок.

«Вот дерьмо!», — выругался я про себя.

Прождав битых полчаса, я был на грани опоздания. Времени не оставалось даже на кофе. «Так вот она, ее месть за вчерашнее?» —  я умылся, натянул какие-то шмотки, и кубарем скатился с лестницы. Мачеха хлопотала на кухне, отец уже стоял в дверях. А пигалица сидела во главе стола, с наслаждением отхлебывая из чашки дымящийся утренний напиток.

Я глупо отшутился в ответ на отцовские укоры, накинул куртку, сунул ногу в кроссовок…

И угодил в какую-то липкую, влажную жижу! Я вытащил ступню и осмотрел её. Носок был мокрым насквозь!

«Какого хрена?», — стиснув челюсти, я ощупал любимую обувку. Диагноз был окончательным: кроссовки промокли до нитки, точно их накануне искупали в луже.

— Ну, что ты возишься? — возмутился отец.

 — Да… похоже, кроссовкам хана, — как можно спокойнее произнес я.

— Ну…, — батя растерянно повел руками, — обуй что-нибудь. Купим новые на выходных. Тоже мне, проблема!

Он ободряюще похлопал меня по плечу. Я с горечью поводил взглядом почившие кроссы:

— Да, точно! Давно хотел новые!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Так вот она, реальная расплата?», — размышлял я, топая в сторону школы. Я так и не решился посмотреть на девчонку. Возможно, опасаясь того, что не смогу сдержаться, и придушу гадюку прямо на глазах изумленных родственников.

 В то же время я понимал, что отныне моя жизнь обрела новый смысл. Внутри все горело, как будто тело накачали адреналином! В голове, сменяя одна другую, возникали мысли.