Офицерский гамбит - Валентин Бадрак

– Как вам видится конкретная схема действий по срыву учений? – спросила она почти без интереса к делу.

Алексей Сергеевич раскрыл рот, как вдруг у нее зазвонил сотовый телефон.

– Андрей Богданович, поговори ради бога, – и с этими словами она сунула блестящий металлом телефон в большую, нескладную руку партнера, который покорно, как ребенок, удалился с магическим прибором за пределы переговорной.

Алексей Сергеевич смешался, но Анна Георгиевна ободряющим жестом пригласила его продолжить разговор. Он подумал, что, может быть, это удача.

– По нашим оперативным данным, к концу следующего месяца, ориентировочно 27–28 мая, в Феодосию прибудет американский корабль с оружием, военной и строительной техникой на борту. От вас требуется поднять общественно-политический шум, преградить дорогу американским солдатам, заявить, что этот груз предназначен вовсе не для проведения учений «Си Бриз», а для ловкого закрепления на суше, то есть фактически строительства военной базы. Железным аргументом является то, что и раньше учения всегда проводились на море и не требовали никаких сооружений на суше. Нужны потасовки, массовые волнения. Мы же обеспечим вам очень широкое продолжение темы, вплоть до заявлений о прекращении сотрудничества с Украиной, если только украинская сторона не откажется от инженерно-строительных работ на полигоне в Старом Крыму. Наши оперативные донесения говорят о том, что у вас обязательно появятся союзники в лице нескольких партий, но организацию, лидерство в предстоящих событиях вам есть смысл взять на себя, чтобы и дивиденды от акции протеста были ваши. Более того, мы не исключаем, что некоторые партии уже взяли дело в разработку и могут выступить независимо от вас. Именно поэтому есть смысл поторопиться с решением всех организационно-административных задач. Это, впрочем, вы делали не раз и знаете процедуру гораздо лучше меня. Мы же готовы снабжать вас всесторонней и очень оперативной информацией, уверяю вас: вы будете более информированы, чем Президент Украины. – Тут Алексей Сергеевич сделал небольшую паузу, чтобы убедиться, что его слова произвели именно тот эффект, на который он рассчитывал. После чего он развязно добавил: – Да, и еще одно. Не лишним будет добавить такую сентенцию: присутствие натовских войск на территории Украины обеспечит контроль американцев над транзитом российского газа в Европу. Что это будет воровство энергоносителей под охраной натовских солдат. Народ сам с оружием в руках должен отстоять суверенитет страны, несмотря на то что власть давно сдала все позиции. Мы, естественно, все это распространим по миру, обеспечим очень хорошее звучание ваших слов.

– Вы знаете, что Анна Овчаренко не продается?! – спросила она строго, угрюмо глядя на него в упор. Если бы глаза могли выпускать пули, Алексей Сергеевич был бы изрешечен ими насквозь. Эта женщина не выносила никакого навязывания.

– Никто и не пытается купить вас. Речь идет об очень выгодной для обеих сторон сделке. Эта акция нужна прежде всего вам. Но она на руку и нам, потому мы согласны осуществить некоторые инвестиции, как сейчас любят говорить. И еще одно, вы уж извините мое озвучивание пожеланий. Просто их реализация обеспечит вам дальнейшее развитие взаимоотношений с нами и помощь, поддержку в организации новых акций. Так вот, очень желательно заявить, например, что учения НАТО являются частью сценария по расколу Украины. Эта пугалка придаст вашим заявлениям элемент оригинальности и новизны, а мы ее распространим настолько широко, что она станет афоризмом, навечно связанным с вашим именем.

– Подготовка акции потребует круглой суммы, и немедленно, – скороговоркой проговорила Анна Георгиевна, еле выдержав последнее предложение Алексея Сергеевича. Он чувствовал, что она хотела его перебить, но каким-то чудом удержалась.

– Разумеется. Напишите число на листке бумаги.

Однако в скромности этих патриотов не упрекнешь, подумал он, глядя то на большие борозды морщин на тучной, обвисшей шее, то на резко углубившуюся носогубную складку после того, как речь пошла о деньгах. Теперь он ясно видел связь между годами, занятием человека и материальным положением. Когда же она вывела цифру, в первый момент Алексей Сергеевич был немного озадачен: сумма заметно превышала предварительные ожидания. Но у него было еще одно предписание – не торговаться. Времени не оставалось совсем, а оно, как известно, самый суровый аргумент.

– Я думаю, что завтра решение будет принято на самом верху. Будет ли вся заказанная вами сумма или мои координаторы станут торговаться, мне пока неизвестно. Но решение будет уже завтра. Мы рассчитываем на многолетнее сотрудничество с вами, потому уверены, что инвестирование политики в создание рая на берегах Днепра – дело очень перспективное.

Когда вернулся Сорокович, обсуждать было, собственно, нечего. Еще минут двадцать они говорили об очень конкретных вещах, технических нюансах связи и условиях взаимодействия. Затем все тот же тяжелый черный джип с затемненными окнами погнал на Киев, спокойно и уверенно, как танк, раздвигая податливый поток более мелких машин. На его заднем сидении расположился немного усталый, но вполне удовлетворенный человек – полковник российской военной разведки Алексей Сергеевич Артеменко.

Когда Алексей Сергеевич пересел в свой автомобиль, легкий воздушный колокольчик известил его: в сети его мобильного заблудилась электронная весточка. Вращая руль одной рукой, большим пальцем второй он нажал на стальной отлив кнопки телефона, откуда теплой электрической волной его обдало любовью: «Любим и ждем папика. Как аттракцион?» Это, конечно, Аля с ее особой лексикой и непревзойденным знанием момента. Аттракцион – это то, чем он тут занимается. В самом деле, это так и называется. Она, не вникая в детали и нюансы, знала многое об этом деле, но, как настоящая жена разведчика, была абсолютно надежна. Он резко нажал на педаль тормоза, включил аварийный сигнал и с непостижимой быстротой набрал: «Супер… и я рад, что на свете есть расстоянья более немыслимые, чем между тобою и мной». О, он тоже работал над собой: зная ее безудержную любовь к поэтическим формулам, он научился делать ей сюрпризы. Не успел внезапный романтический порыв полковника остыть, как из Москвы прилетел мгновенный безошибочный ответ: «Значит, приезжай… ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии».

Они по-прежнему умели сойтись в одной точке Вселенной, пусть только мыслями, все равно это было единство. Ах, Аля, Алечка! И Артеменко поглотила волна умиротворяющего спокойствия.

Глава вторая

(Киев, май 2006 года)

Алина Константиновна Трегубова являла собой совершенный тип русской женщины, обладающий феноменальным, исконно славянским диапазоном мировосприятия. При необходимости она была способна предстать и утонченной красавицей, поражающей мужчин сакральной, почти монашеской покорностью, и агрессивно-деятельным менеджером, с завидной проницательностью указывающим на решение той или иной задачи. Причем обладала она редким, изумляющим чутьем по поводу места и времени смены своих бесчисленных, многогранных образов. В ту пору, когда Алексею Сергеевичу выпало работать с Алиной Константиновной, ей минуло тридцать семь – возраст, в котором женщина уже часто отмечена печатью мудрости, а умелое использование современных технологий все еще позволяет ей выглядеть шикарно. Алина Константиновна, кроме того, могла изумлять оригинальностью мышления и неподкупной одухотворенностью – теми качествами, которые привлекательную женщину делают настоящей богиней. Миловидная, с круглым русским лицом, знающим руки профессионального косметолога, она носила по обыкновению поверх брюк или платья делового покроя стильные, похожие на мантии ткани. Последние призваны были скрывать за изящными драпировками ее уже изрядно отвислые ягодицы да недавно появившиеся неприятные складки на боках. Досадные телесные перемены, впрочем, ничуть не отравляли ей жизнь, а предпочтения балахонистым, как порой говорят в России, одеяниям вполне можно было бы причислить к одному из ее многочисленных талантов. Она все еще пользовалась успехом у мужчин и слыла авторитетным сотрудником в команде, успевала осуществлять бесконечные путешествия в самые живописные точки уставшей от назойливых людей планеты, любила баловать себя изысканными блюдами японской кухни в недешевых заведениях. Но и это не все. Она довольно ловко управлялась с основательной перепланировкой более чем приличной квартиры в Москве и качественным ремонтом недавно приобретенного домика в Подмосковье, что подтверждало ее устойчивое положение на верху жизни. И даже издала любопытную книжицу – пособие по организации успешных выборов. Одним словом, она не только слыла, но и была успешной женщиной, вполне справляющейся с беспокойным началом нового тысячелетия. Единственной ее болевой точкой уж несколько лет оставалась взрослеющая дочь от давно разведенного с нею бизнесмена. Щедро обласканная с двух сторон не общающимися между собой родителями, рано научившаяся играть на желании каждого из них выпестовать любимого ребенка, к восемнадцати годам девочка являла собой взбалмошную, склонную к непредсказуемым выходкам и порокам особу. Она поступательно и незаметно от постоянно занятой матери втянулась в сомнительную компанию, рано пристрастившись к алкогольным напиткам и опасным острым ощущениям. Это некогда бархатное создание превращалось в непреклонного вампира, одновременно самопожирающего и сосущего кровь из артерий окружающих. Для матери девочка стала, как незаживающая язва, к которой мысли возвращались всякий раз, когда не были заполнены работой. Алина Константиновна с ужасом думала о новой страсти дочери: та, как это недавно выяснилось, обожала темнокожих парней. Эту душевную боль Алина Константиновна скрывала от всего мира, как могла; это был вызов судьбы ей как матери и как успешной, реализованной женщине. И не раз ей приходилось бросать работу в Киеве и, отпросившись на день, лететь в большую и шумную столицу с тем, чтобы вытащить свою заблудшую отступницу из какой-нибудь запутанной мегаполисной истории. После таких загадочных исчезновений у нее нередко появлялась новая морщинка или одна из наметившихся прежде, старательно разглаживаемая, углублялась настолько, что и руки мастера оказывались бессильными перед наступлением немилосердного времени.