Пони - Р. Дж. Паласио

гений, признают все обитатели Боунвиля. Сапоги с маленьким тайником в каблуке. Цветные ферротипы. «Твой Па – гений!» – я столько раз слышал это от его довольных клиентов, что давно потерял счет. При встрече с чудом люди понимают, что это чудо, так устроен мир. Но они не видели и половины того, что умеет мой Па! Что случилось бы, проведай они хотя бы о части тех чудесных приспособлений, которые Па соорудил у нас дома? Машинка для делания льда… Обогрев горячим воздухом… Стеклянная колба, испускающая свет… К нам потекли бы толпы людей, желающих иметь в своих домах такие устройства! Продавая свои изобретения, Па стал бы самым богатым человеком в Боунвиле. Но Па не нужно было богатство. Все эти чудеса он делал только для мамы. Это для нее он построил наш дом и наполнил прекрасными творениями своего ума. Мама все оставила ради жизни с ним, и Па постарался, чтобы в этом глухом месте она имела любые удобства, о каких только можно мечтать. Какое-то время так и было.

– Что ты думаешь насчет этого Мака Боута, а?

Сидя верхом на Пони, я нечаянно заснул.

– Что? А-а, не знаю.

– Прости, не заметил, что ты вздремнул.

– Я не спал. Просто глаза устали, и я их закрыл. Пони и без меня знает, куда идти. Смотри, я даже не держу поводья. – Я поднял руки, чтобы Митиваль сам увидел.

– Ты опять назвал его Пони.

– Это временно, пока я не придумаю для него имя получше. А кстати, почему ты о нем спросил?

– О ком?

– О Маке Боуте. Какая нам разница, кто он такой?

– Не знаю. Наверное, мне просто стало интересно, только и всего.

– Что стало интересно?

– Ничего. Не знаю я. Не ищи там, где не спрятано.

– Ничего я не ищу! Но я не понимаю, зачем о чем-то спрашивать, если тебя это не интересует. А если тебя это интересует, то я хотел бы, чтобы ты не отпирался, а прямо бы сказал, о чем думаешь.

– Я не думаю ни о чем, о чем бы не думал ты. – Митиваль развел руками, а потом вытащил из заднего кармана брюк шапку, натянул ее на лоб и зашагал впереди меня.

Как-то раз Па, которому всегда был любопытен мой загадочный компаньон, спросил у меня, отбрасывает ли Митиваль тень. Я ответил: да, отбрасывает. Вот и сейчас, когда солнце у нас за спиной опускалось к опаленной его лучами равнине, тень Митиваля была как длинная черная стрела, ведущая вперед, в никуда.

3

Мы добрались до Чащобы позже, чем я ожидал, и встали перед ней, глядя на стену деревьев. Не было никакого перехода от равнины к лесу, никаких опушек и перелесков молодой поросли, предваряющих плотные ряды могучих стволов. Словно бревенчатая крепость вырастала за непроходимым плетнем из высоких колючих кустов.

– Па! – закричал я в эту стену. Я думал, что будет эхо, но получилось наоборот: мой голос словно приглушило невидимое одеяло. Словно я не кричал изо всех сил, а шептал самым тихим голосом во вселенной. – Па-а-а-а-а-а-а-а!

Пони отступил на несколько шагов, будто давая место для ответа. Но никакого ответа не последовало. Я услышал только вечернюю перекличку птиц да мощный хор насекомых, исходящий из леса.

– Видишь что-нибудь?

Митиваль на корточках вглядывался через побеги ежевики вглубь Чащобы.

– Нет.

– Может, поищем отпечатки ног или копыт? Они подскажут, где можно войти в лес, – не сдавался я и вертел головой, пытаясь найти какую-нибудь зацепку или знак.

Потом я спешился и подошел к Митивалю, а Пони остался жевать одуванчики в щелях каменистой россыпи.

– Если что и было, все смыл дождь, – сказал Митиваль.

– Продолжай искать.

– Позови его еще раз.

– Па-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – заорал я, приложив ладони рупором ко рту в надежде, что на этот раз мой голос пробьет стену деревьев.

Мы напряженно прислушивались, но никакого ответа не дождались.

– Ну что ж, тут его нет, – сказал Митиваль. – Уже хорошо, согласен? Ты боялся, что найдешь его в какой-нибудь канаве, и очевидно, что этого не случилось. Значит, это хорошо. Надеюсь, тебе стало легче.

Я одновременно и пожал плечами, и кивнул, а затем оглянулся на лавандовое небо позади меня. Края темных облаков вспыхнули алыми углями. Митиваль проследил за моим взглядом.

– До темноты осталось не больше часа. Нам надо возвращаться.

– Знаю, – ответил я, но не сдвинулся с места.

Вместо этого я снова вперил взгляд в Чащобу, стараясь вспомнить, что Па рассказывал о ней в тот раз, когда я был здесь вместе с ним. Это древний лес, Сайлас. Люди охотились здесь тысячи лет. Знающие люди до сих пор могут отыскать их тропы.

Но я не относился к числу знающих людей. Я так и не научился искать эти тропы, потому что не смог победить свою трусость и больше ни разу не вернулся в Чащобу.

– Надо было ездить с ним, – пробормотал я себе под нос.

– Перестань, Сайлас.

Ничего больше не говоря, я стал ходить взад и вперед вдоль стены леса, выискивая какой-нибудь проход или хотя бы щель, через которую смог бы протиснуться внутрь. Шершавые стволы первой линии деревьев стали темно-серыми, почти черными, даже несмотря на то, что низкое солнце светило теперь прямо на них. А за ними была непроглядная темнота, как будто ночь уже спустилась в Чащобу.

Я принялся топтать плети ежевики, чтобы подобраться к зарослям акации.

– Что ты делаешь? – спросил Митиваль.

Я проигнорировал его вопрос и продолжил искать проход внутрь Чащобы.

– Сайлас, ну хватит! Ты обещал. Пора возвращаться.

– Я говорил тебе, что хочу заглянуть в лес.

– Ты забыл, что произошло в прошлый раз?

– Разумеется, не забыл! Ты что, напомнить мне об этом хотел?

– Не ори на меня!

– А ты не спорь со мной.

Я очень рассердился: неужели он решил, что мне нужно напоминать о том случае? Разве я смогу когда-нибудь забыть, как впервые вошел в Чащобу, держа Па за руку? Я столько ждал, чтобы он наконец взял меня с собой на охоту! Но едва мы вошли в лес, как мне стало не по себе. Потом заболела голова. Стоял солнечный весенний день, кусты и деревья были усыпаны цветами, но меня колотила дрожь, словно наступила зима – наступила стремительно, сковав мое тело льдом.

Па, мне тут не нравится. Может, лучше пойдем домой?

Все хорошо, сын. Просто крепче держи меня за руку.

Откуда ему было знать, какой ужас меня охватил.

Что это за звуки?

Это птицы, Сайлас. Обычные птицы. Перекликаются друг с другом.

Но то,