Князь Никто - Саша Фишер

царит сплошной хаос и анархия. На деле же, у этих мест всегда был хозяин. Тот, кто командует местными ворами и попрошайками, следит, тот, кому платят дань все местные харчевни, притоны, скупщики краденного, тряпичники, перешивающие ворованные вещи и прочие обитатели домов, которые занимаются здесь своими темными делами.

Еще один важный момент, который так или иначе всплывал в разговорах — это совершенно неограниченные возможности, таящиеся в доходных домах, улочках и переулках Вяземской Лавры. Мол, это только кажется, что там собрались беспомощные и калечные жители Петербурга. На деле же, если нужно совершить что–то невозможное, то за самыми отчаянными исполнителями шли именно сюда. Редкие ингредиенты, уникальные вещи, запрещенные препараты и прочие товары, которые нигде не найдешь в свободной продаже, здесь могут запросто быть свалены кучей на заднем дворе какого–нибудь грязного притона. С одной стороны, я в эти россказни не очень верил, с другой… надо бы проверить.

Третий факт из не самых очевидных, который я смог вспомнить, это строгая иерархия, почище аристократической, которой здесь подчинено все и вся. Только в отличие от той же аристократии, равным которым стать не получится, если ты не рожден с определенной фамилией, стать графом или герцогом трущоб может любой человек, у кого достанет мозгов и умения обойти всех остальных. И что власти у этих «аристократов» может быть гораздо больше, чем у какого–нибудь законопослушного обывателя, пусть даже и зажиточного.

Ну и, разумеется, я не мог не вспомнить, что по слухам именно здесь прячутся все попавшие в опалу, беглые с каторги и последователи запрещенных мрачных культов, практикующих человеческие жертвоприношения и прочие мерзости.

Теперь же мне предстояло познать этот новый для себя мир изнутри. Правда, задавать вопросы нужно было осторожнее, чтобы не попасть впросак и не оказаться запертым в приют умалишенных где–нибудь на Пряжке.

— Эй, Ворона! — рявкнул Пугало из–за своего бюро. — Поди сюда!

Я торопливо выскочил из своего закутка.

— Я весь внимание, — тихо сказал я, склонившись над ухом Пугала.

— Смотрите–ка, какие умные слова он знает… — презрительно пробурчал он. Как будто нимало не удивившись. Похоже, что парень, в тело которого я переселился, был для него настолько пустым местом, что он вообще даже не прислушался. — Значит так, Ворона, есть для тебя поручение. Возьмешь вот это, — он пододвинул к краю стола маленький кожаный мешочек, — и отнесешь его в распивочную «Три сороки». Отдать нужно Соньке–Арфистке. Повтори!

— Взять мешочек, найти в распивочной «Три сороки» Соньку–Арфистку и отдать ей, — отрапортовал я.

— Только никому другому! — Пугало погрозил узловатым пальцем. — Скажешь ей, что, мол, Алоизий Макарыч передал. Запомнил?

— Алоизий Макарыч, — повторил я. — Да, Пугало!

— Ты как меня назвал, гаденыш? — немедленно взвился он. — Ты мне что ли друг закадычный или мы с тобой в буру играем по четвергам? А ну–ка повтори, как меня зовут?!

— Алоизий Макарыч… — на удачу сказал я, хотя не был уверен, что эта передачка не от кого–то другого.

— То–то же… — Пугало сел на место. — Вернешься, получишь карманные деньги. Все, бегом! Метнулся кабанчиком!

Я схватил мешочек и рванул наружу. Спрашивать, где конкретно находится эта самая распивочная, ясное дело, не стал. Явно же, я должен знать, где это. Значит, разберусь по дороге. Благодаря первому рабочему дню, как–то я здесь все–таки уже ориентировался. Сначала ноги понесли меня на Сенную Площадь. Но уже через несколько шагов меня одолело любопытство. Интересно, что это такое отправил в мешочке Пугало неведомой пока что Соньке–Арфистке?

Я нырнул в какой–то темный отнорок, вытащил из кармана кошелек и аккуратно развязал шнурок. Мешочек был нетяжелый, значит там не монеты. Да и вряд ли Пугало отправил бы малохольного пацана одного деньги куда–то относить. Содержимое издавало сухой стук, вроде деревянного. Я вытряхнул на ладонь несколько предметов, и не сразу понял, что это. Продолговатые штучки белого цвета… Как будто с утолщением на концах. Вроде коротких палочек, размером с треть пальца примерно… И тут до меня дошло. Это же фаланги человеческих пальцев! Я быстро ссыпал их обратно и завязал кошелек.

Поиски немного затянулись. «Трех сорок» не оказалось среди питейных заведений, выходящих на площадь. Знающий человек обнаружился только с третьего раза. Он ткнул мне в арку подворотни, где нужно искать, и я нырнул туда.

В вонючем дворе–колодце, который, кажется, все лошади Петербурга использовали в качестве общественного туалета, я, наконец, обнаружил дверь, над которой было краской крупными буквами написано искомое название. А для тех, кто читать не умеет, были еще нарисованы три черно–белых птицы, которые и в самом деле были похожи на сорок.

Я открыл дверь и спустился по узкой лестнице в подвал, ожидая увидеть мрачный притон с сырыми и покрытыми плесенью стенами и толпой доходяг, глушащих из надколотых стаканов, а то и прямо из бутылок, дешевое пойло, которое воняет еще хуже, чем моча, которой, кажется, поливают землю в этом дворе ежедневно и с утра до ночи.

Не угадал… Причем настолько, что замер столбом на пороге и привлек к себе внимание, кажется, всех посетителей. Никакой плесени и мрачного кирпича. Стены и пол были устланы цветастыми коврами, с потолка свисали узорчатый мозаичные лампы с длинными красными кистями, вокруг низких столиков на гнутых ножках возлежали на подушках гости. Никто из них не был оборванцем или забулдыгой. Трое точно были аристократами. Угадывались фамильные черты Болконских, Бестужевых и Витте. Остальные — просто весьма обеспеченные горожане — дорогие костюмы, запонки на отутюженных рубашках, цепочки от карманных часов…

— Мальчик, тебе чего? — белозубо улыбнувшись спросила черноволосая девушка в красном цыганском платье и с серебряным подносом, уставленным кубками цветного стекла и пузатыми бутылками.

— Мне нужна Сонька–Арфистка, — смущаясь проговорил я. Я понял, что краснею, и взгляд мой, помимо моей воли фокусируется на низком вырезе платья.

— А, ты же Чижик! — цыганка расхохоталась. — Не признала тебя, богатым будешь! Возьмешь меня замуж, как разбогатеешь? Ты же обещал, когда крохой был, помнишь?

Теперь я почувствовал, что покраснело вообще все лицо, до кончиков ушей. Я хотел что–то сказать, но смог только упереть глаза в пол и повторить, что мне нужна Сонька–Арфистка.

— Деловой стал, не могу просто! — цыганка поставила поднос перед компанией аристократов и подошла ко мне. Не успел я опомниться, как она схватила меня за руку и потащила куда–то вглубь заведения, сквозь несколько слоев тонких газовых штор, потом повернула в темный коридор. Я шагал следом на деревянных ногах, а предательский отроческий организм рисовал мне в фантазии картины, как я прижимаю