Семейный альбом - Даниэла Стил

Фэй ласково улыбнулась. Он отвел руки.

– Я снова буду скучать по тебе, Фэй, хоть и думал, что все давно перегорело. – Оба рассмеялись.

– Я тоже. – Она огляделась вокруг. Все счастливы, все веселятся, режиссер страстно целуется с художником сцены, которая, так уж вышло, была его женой. Фэй нравилось с ними работать, а режиссер просто восхищал ее. – А что ты собираешься делать, Крис?

– Через неделю еду в Нью-Йорк, потом во Францию. Хочу провести несколько недель на Ривьере, пока не кончилось лето. Говорят, во Францию ехать не время, но что я теряю? – Кристофер подмигнул ей и в этот момент показался мальчишкой, хотя и был на двадцать лет старше. Он и впрямь самый великолепный мужчина в городке, и он понимал это. – Ну так поедешь со мной?

Как всегда неотразимый, он больше не волновал ее.

– Нет, спасибо. – Она улыбнулась и пригрозила пальцем. – Не начинай все сначала. Ты же хорошо себя вел всю картину.

– Но там же была работа. Это совсем другое.

– Ах так? – Она хотела сказать еще что-то шутливое, но вдруг с воплем вбежал посыльный мальчик. Фэй никак не могла разобрать его слов. На лицах людей появилось паническое выражение, все остолбенели, по щекам потекли слезы. Фэй взволнованно потянула встревоженного Арнольда за рукав.

– Что они говорят? Что? – у кого-то допытывался Крис, а Фэй старалась что-нибудь расслышать сквозь шум.

– Бог мой! – Он удивленно повернулся к ней, потом резко прижал к себе и снова отстранил. Голос его дрожал: – Все, Фэй… войне конец. Японцы окружены. В Европе война кончилась несколько месяцев назад. А теперь вообще все.

Разрыдавшись, она обняла его. На площадке все плакали и смеялись. Вносили новые ящики с шампанским. Шумно хлопали пробки.

– Конец! Конец! – И это уже не о фильме. Прошло несколько часов, прежде чем Фэй смогла уехать домой, на Беверли Хиллз. Боль от того, что закончилась работа над фильмом, давно прошла. Ее захлестнула радость – конец войне! Здорово! Ей был двадцать один год, когда бомбили Пирл-Харбор, а теперь, в двадцать пять, она взрослая женщина и находится на вершине карьеры.

Сколько раз она твердила себе: «Этот год должен быть удачным». И не могла представить, как сделать, чтобы работать еще лучше. Возможно ли это? Да, возможно. Роли становились серьезней, объемней, похвалы – обильнее, деньги текли рекой. Единственное горе – смерть родителей.

Фэй печалилась, что они больше не порадуются за нее; Их не стало в прошлом году. Отец умер от рака, мать погибла в автокатастрофе, на скользкой дороге в Пенсильвании, близ Янгстауна. Она пыталась перевезти мать к себе в Калифорнию, но та не хотела уезжать из дома. Теперь Фэй осталась одна. Маленький домик в Гроув Сити, в Пенсильвании, продан год назад. У нее не было ни сестер, ни братьев. И, кроме преданной супружеской пары, которая вела хозяйство в ее маленьком красивом доме на Беверли Хиллз, у Фэй Прайс не было никого. Но она редко чувствовала себя одинокой, вокруг всегда толпились люди; она наслаждалась работой, обществом друзей.

Конечно, странно в ее годы не иметь семьи. Фэй никому не принадлежала и до сих пор удивлялась, как ей удалось достичь успеха и богатства за такое короткое время. Даже в двадцать один гол, в самом начале войны, ее жизнь была совсем иной, чем дома, а сейчас, после последних гастролей по линии Объединенной службы организации досуга войск, начавшихся два года назад, она еще больше устоялась. Фэй купила дом, снялась с тех пор в шести картинах. Жизнь казалась нескончаемым кружением премьер, выступлений, пресс-конференций, а в промежутках она вставала в пять утра и шла работать над фильмом.

Ее следующая картина должна была начаться через пять недель, а Фэй уже читала сценарий по нескольку часов каждый вечер, перед сном. Агент уверял ее, что новый фильм тянет на «Оскара», но она смеялась в ответ… Забавная мысль… ну, и кроме того, у нее уже есть один, и еще два раза она выдвигалась на этот главный приз Академии киноискусства. Но Эйб настаивал, и Фэй приходилось ему верить. Странным образом он заменил ей отца.

Она повернула направо, на Саммит Драйв, и через минуту оказалась возле дома. Привратник, живший в маленьком флигеле у ворот, с улыбкой выбежал навстречу.

– Хороший был день, мисс Прайс? – Старый, седой, он был благодарен ей за работу, которую она дала ему год назад.

– Конечно, Боб. А ты слышал новости? – Было видно, что он еще ничего не знает. – Война кончилась! – Она одарила его улыбкой.

Слезы выступили у него на глазах. Он был слишком стар, чтобы пойти на Первую мировую войну, но там погиб его единственный сын, и теперешняя война ежедневно напоминала ему о горе, которое они с женой тогда пережили.

– Вы уверены, мэм?

– Абсолютно. Война кончилась. – Фэй коснулась его руки.

– Слава Богу! – Голос старика задрожал, он отвернулся, чтобы вытереть слезы. Потом, заглянув в ее красивое лицо, повторил: – Слава Богу!

От полноты чувств она хотела поцеловать его, но подождала, пока он закроет роскошные медные ворота, всегда начищенные до блеска.

– Спасибо, Боб.

– Спокойной ночи, мисс Прайс.

Позднее он поднимется на кухню ужинать с ее дворецким и горничной, но Фэй не увидит его до завтра, когда снова придется выезжать. Он работает только днем, а вечером ее возит дворецкий, Артур, и открывает ворота своим ключом. Фэй предпочитала сама водить свой красивый синий «линкольн-континенталь» с откидывающимся верхом. Вечером Артур вывозил ее уже в «ройсе».

Вообще-то, впервые покупая машину, она была в некотором смущении, но автомобиль был так красив, что Фэй не смогла устоять. В возбуждении она села за руль, вдыхая запах роскоши, исходящий от кожаных сидений и толстого серого коврика под ногами. Даже деревянная отделка в этой великолепной машине была неповторимой. И наконец Фэй решила: покупаю.

В двадцать пять лет успех ее больше не смущал, она имела право на этот «более-менее» приличный автомобиль. Ей не на что тратить деньги, а зарабатывала она много, и совершенно не понимала, куда их девать. Что-то куда-то вложила по совету агента, но остальные ждали своего часа, и их надо было тратить.

Фэй выглядела не так экстравагантно, как большинство звезд ее времени. Те носили изумруды и бриллианты, покупали диадемы, демонстрировали их на встречах с публикой, с другими киношниками, носили собольи шубы, меха горностаев, шиншилл. Фэй одевалась сдержаннее, вела себя скромнее, хотя у нее тоже были красивые наряды и две-три превосходные шубы. Пальто из песца Фэй просто обожала, в нем она походила на изящную светловолосую эскимосочку. Фэй надевала его прошлой зимой, в Нью-Йорке, и видела, как люди застывали с открытым ртом, когда она проходила мимо. Еще у нее было темно-шоколадное соболье пальто, купленное во Франции, ну, и обыкновенная норка, на «каждый день», весело думала она…