О Мартине Бубере - Шмуэль-Йосеф Агнон

В тот день мне привелось беседовать с доктором Гольдманом. Я слышал, что он написал кое-что интересное о моих рассказах, а к написанному добавлял на словах. Я хотел отплатить ему той же монетой и сказал: Известно мне, что Ваша любовь к евреям не ограничивается только чтением их произведений, но, как мне сказывал рабби Фельдман и другие, Вы готовы душу за них положить. Доктор Гольдман ответил: Как видно, душа моя в ходатайствах не высоко ценится, ведь даже одной семье я не сумел помочь.

Сказал я ему: Уж не о том ли хасиде и жене его ведете вы речь, которых собираются выселить из Лейпцига? Ответил мне доктор Гольдман: Вы не найдете влиятельного человека в городе, к которому я б не обращался, и все напрасно. Есть правда еще один важный полицейский чин, который мог бы помочь, но как-то так вышло, что я с ним не знаком. Его тут недолюбливают и даже поносят, а отчего? Оттого, что взяток не берет. Он человек образованный, доктор юриспруденции или философии. Но сколько б я ни пытался, не могу с ним знакомство свесть.

Имя того неугодного обществу немца мне запомнилось, а Тот, Кто управляет причинами и следствиями, устроил так, что несколько дней спустя мне довелось беседовать с этим человеком.

Как это произошло? А вот как. Один богатый еврей из моих знакомцев выдавал дочь замуж и устраивал по этому случаю пиршество. Он и меня позвал на торжество, и там я встретил обоих раввинов, раввина большей общины доктора Гольдмана и раввина богобоязненных рабби Довида Фельдмана, которых пригласили совершить обряд бракосочетания.

Перед бракосочетанием рав Гольдман спросил рава Фельдмана: Как мы распределим роли в совершении обряда? Отвечал ему рав Фельдман: Ведь доктор Гольдман знает, что мы не признаем браков, заключенных вами. – Что ж, ответил ему рав Гольдман с приязнью, если так, вы совершайте обряд, а я произнесу проповедь. И рав Фельдман с радостью принял предложение.

Доктор Гольдман произнес чудесную речь, и она произвела сильное впечатление на собравшихся. А среди гостей оказался высокий полицейский чин города Лейпцига, тот самый человек, от которого зависела судьба хасида и его семьи и с которым у доктора Гольдмана никак не находилось повода для знакомства. Сейчас, после речи, тот чиновник подошел к доктору Гольдману и с радостью и почтением пожал ему руку.

За трапезой обоих раввинов усадили во главе стола, а по правую руку от доктора Гольдмана посадили высокого гостя, начальника лейпцигской полиции. И мне тоже место среди гостей выделили.

Беседуя с шефом полиции, доктор Гольдман указал на меня и сказал: Этот господин лучше меня разбирается в данном вопросе, у него вы можете найти совершенно точный ответ. Освободили тут для меня новое место и усадили теперь рядом с начальником. Не описать, как я огорчился этой непрошенной почестью. Однако я ответил на все его вопросы и еще добавил сверх спрошенного. Так за разговором мы подошли к судьбе галицийских евреев, которых Отец их Небесный лишил отчего дома, так что они оказались на чужбине, где отцы города не дают им приюта. А евреи эти – люди благочестивые, набожные, и вся их забота лишь об изучении Учения и исполнении Вышнего волеизъявления, но теперь эти хасиды обречены на скитальчество, и земля горит у них под ногами.

Тут, желая пояснить, кто такие хасиды, я припомнил книги Бубера о хасидизме. Я сказал полицейскому начальнику: Может, попадались вам книги Мартина Бубера о хасидизме? Ответил начальник: Я – большой поклонник Бубера, и его хасидские истории произвели на меня глубочайшее впечатление.

Спустя три дня, в часы моих занятий с равом Фельдманом, благословенной памяти праведником, позвали раввина рабби Довида к телефону. Когда он вернулся, лицо его сияло радостью – он только что узнал от доктора Гольдмана, что тому хасиду, его жене и трем их дочерям дано право жительства в Лейпциге.

Спросил я у рабби Довида Фельдмана: Знает ли раввин, чья это заслуга?

Он засмеялся и сказал по-арамейски: Так ведь он благочестив.

Я же сказал: И каким же образом помогло ему, что хасид он, иначе говоря, благочестив? Нет, все дело в книгах Мартина Бубера!

Засмеялся рабби Довид и сказал: Выходит, благодаря хасидским байкам?

Я же сказал: Да, но только тем, которые Бубером написаны.

Он ответил: И все-таки трудно понять – ну какое дело полицмейстеру до хасидских историй?

Я же сказал: И вовсе не трудно. Тот немецкий начальник привык читать хорошие книги, а поскольку Бубер – прекрасный писатель и хорошие книги написал о хасидах, прочел полицейский начальник книги Бубера, и благодаря им по воле Небес судьба одной еврейской семьи устроилась к лучшему.

Спросил раввин: А что, разве он верит всем этим хасидским историям?

Я же сказал: Ясно одно – свершилось чудо, а средством его свершения послужили буберовские хасидские рассказики, и против этого не возразишь.

Газета «Га-арец», 8.2.1963.

Примечания

1

Хаим Вейцман (1874, Мотоль, Гродненская губ. – 1952, Реховот), первый президент Государства Израиль, президент Сионистской организации, химик.

2

Бертольд Файвел (1875-1937), немецко-еврейский публицист. Помимо упомянутой брошюры, автор очерка о Кишиневском погроме 1903 г.

3

Кальман Шульман (1819, Старый Быхов, Могилевская губ. – 1899, Вильна), ивритский писатель и переводчик, сторонник просветительства среди евреев.

4

Шломо Шиллер (1870?, Михайловка, близ Белостока – 1925, Иерусалим), публицист, сионистский деятель, директор ивритской гимназии в Иерусалиме (с 1912), писал по-польски и на иврите.

5

Рабби Биньямин (псевдоним Иегошуа Радлера-Фельдмана1880, Зборов, Галиция – 1957, Иерусалим), журналист, эссеист и общественный деятель; писал в основном на иврите. Активный член религиозно-сионистской партии Мизрахи.

6

Яаков Йоханан Тахон (1880, Львов – 1950, Иерусалим), сионистский общественный деятель.

7

«Двир», ивритское книгоиздательство, первоначально – собственность ивритского поэта Хаима Нахмана Бялика (1873, Рады, близ Житомира – 1934, Вена; похоронен в Тель-Авиве).

8

Ахад Гаам (псевдоним Ушера Гинцберга, 1856, Сквира, Малороссия – 1927, Тель-Авив), еврейский писатель-публицист и философ. Писал на иврите.