Миссия в Китае - Василий Чуйков

Пекин, Тяньцзинь и другие города Китая, которые удалось посетить в первый приезд, напоминали пороховую бочку. Революция была единственным средством покончить с чудовищным бесправием народа. На севере Страна Советов показывала пример, как это делается.

Осенью 1927 г. я и мои товарищи окончили восточный факультет академии. Командование сочло нас подготовленными для работы в Китае. Несмотря на очень сложную обстановку там (к этому времени Чан Кайши уже совершил контрреволюционный переворот[14], уханьский гоминьдан изменил революции, а в августе вспыхнуло Наньчанское восстание[15], было принято решение послать нескольких военных советников в войска, находящиеся под влиянием Коммунистической партии Китая.

С тех пор, когда наши военные советники прибыли в Китай и начали налаживать работу в стенах военного училища в Гуанчжоу, времени прошло немного, а для создания настоящей кадровой армии явно мало. Однако в боях Северного похода в какой-то мере выкристаллизовались те воинские части и подразделения, которые могли стать костяком подлинно революционной армии. Прежде всего коммунистические полки отличались от гоминьдановских войск тем, что они не были наемными. Они формировались не по капризу какого-либо милитариста, не подчинялись командиру как нанимателю. Они состояли из добровольцев, из тех, кто понял, что такое революция, что она несет китайскому народу. Китайский солдат был вынослив, смел, воодушевлен идеей революции. Он старался учиться военному делу, понимать своего командира, прилагать все силы и выполнить боевой замысел. Но должен заметить, что редкий солдат до конца сознавал цели революции, для многих революция воплощалась в решении его личной судьбы, судьбы его близких. Основной контингент революционных частей — крестьянский. Крестьянин, часто неграмотный или полуграмотный, не очень разбирался во всех оттенках революции, не до конца понимал, почему Чан Кайши не может примириться с коммунистами. Лишь позже пришло сознание, что Чан Кайши попросту предал революцию и перешел в стан ее врагов.

По роду своей деятельности я много ездил по стране. Мне довелось побывать в районах Пекина, Тяньцзиня, в провинции Сычуань, я исколесил почти весь Северный и Южный Китай, научился довольно бегло говорить по-китайски.

В 1929 г. начался известный конфликт на КВЖД. Все советские граждане — служащие дороги подвергались всевозможным оскорблениям и нападкам со стороны полиции и были отозваны из Китая. Нашей группе не разрешили возвращаться на Родину через Маньчжурию, пришлось пробираться кружным путем — через Японию.

Наверное, тогда я впервые увидел, что китайские чиновники и даже простые служащие бывают неприветливы, что они могут обходиться и без дежурном улыбки на лицах. Чиновники — это понятно: они были воспитаны в слепом повиновении начальству, иерархическая лестница бюрократии давно и прочно сложилась в Китае. Но даже носильщики отворачивались от нас. Мы двигались по стране будто в пустоте. Нас как бы не замечали, а те, кому поручено было за нами следить, не отходили ни на шаг. Сопровождали нас полицейские и в форме и в штатском. Они не грубили, но в глазах у них была холодная ненависть.

Конфликт на КВЖД

В августе 1929 г. я и мои товарищи прибыли во Владивосток. По поручению штаба Особой Дальневосточной армии нас тут же направили в Хабаровск, где формировалась Особая Дальневосточная армия. К тому времени на советско-китайской границе создалась тревожная обстановка, назревал вооруженный конфликт, который провоцировала гоминьдановская военщина.

Командовал Дальневосточной армией Василий Константинович Блюхер[16], начальником штаба у него был Альберт Янович Лапин[17]. И Блюхер и Лапин знали меня еще по гражданской войне. Нас, владеющих китайским языком и знающих обстановку в Китае, прикомандировали к штабу армии.

Обстановка накалялась с каждым днем, вот-вот можно было ожидать с китайской стороны уже не отдельных бандитских налетов провокационного характера, но и открытого военного выступления.

Тут было над чем задуматься. Прошло каких-нибудь шесть лет с тех пор, как Чан Кайши, глава специальной миссии революционного гуанчжоуского правительства, побывал в Москве[18], где он вел переговоры с руководителями нашей страны о военно-политической поддержке китайской революции, а в дальнейшем Чан Кайши принимал; с распростертыми объятиями наших советников, отдавая себе отчет в том, что без помощи советских инструкторов гоминьдан не смог бы победить своих многочисленных врагов и создать регулярную армию. Советские военные советники разрабатывали план Северного похода Национально-революционной армии, не покидали частей во время многочисленных сражений против северных милитаристов. Я задавался вопросом: что побудило Чан Кайши начать военные действия против нас?

Политических объяснений искать не приходилось. Ненависть к китайским коммунистам в равной степени обращалась и против нас. Чан Кайши понимал, что Советский Союз помогает и будет помогать КПК в ее справедливой борьбе. Все это так. Могли быть у него и иные противоречия с Советским Союзом. Однако это еще не было основательной причиной предпринимать вторжение в пределы северного соседа в обстановке разгоравшейся в Китае гражданской войны. Напрашивался бесспорный вывод: военное выступление Чан Кайши осуществлялось под нажимом империалистических держав, которые были заинтересованы прощупать мощь Красной Армии штыками китайцев. Нельзя было исключить и попытку самого Чан Кайши испытать наши силы на Дальнем Востоке. Способна ли наша Дальневосточная армия отразить вторжение, или мы пойдем немедленно на крупные уступки? Не расчистит ли эта «разведка боем» дорогу для более серьезного вторжения, не двинет ли в случае удачи китайских войск свои силы и Япония? Это очень устроило бы Чан Кайши: втянуть Японию в длительную войну на советском Дальнем Востоке и, опираясь на ее поддержку, решить внутренние проблемы борьбы с КПК. Думается, немалую роль в решимости Чан Кайши пойти на вооруженный конфликт с Советской Россией сыграли русские белоэмигранты, которые убеждали Чана в слабости Страны Советов и ее Красной Армии.

Наши войска, ведя оборону своей территории, были вынуждены наносить короткие контрудары по группировкам китайцев, сосредоточенным вдоль границы. Одновременно мы старались не дать козырь империалистической пропаганде, которая постаралась изобразить дело так, будто Советский Союз стремится к каким-то захватам в Китае. Наша цель была одна — заставить Чан Кайши уважать договорные обязательства, принятые китайской стороной.