Игра Водящего - Дака Гермон

подвести миссис Мёрфи и Зака. И вот что из этого получилось…

– Погоди, надо поговорить о Заке, – произносит Ниа.

Не надо. Мне больно даже думать о нём.

– Что это он такое говорил? – вспоминает Лирик. – Что-то важное. Он и правда боится. Он явно хотел предупредить нас.

– Он… он… что он? Болен? Травмирован? Озадачен? Всё вместе. Или ничего. Миссис Мёрфи упоминала, что он плохо спит…

Лирик охает:

– Не оборачивайся.

Но мне, конечно, надо взглянуть. Перед моим домом – белый фургон с надписью «Теннесси. Электричество и Водопровод» на боку. На крыльце стоит женщина с папкой и упорно стучит в дверь. Ответа нет, и она заглядывает в окно.

– Задолженности собирает, – говорит Лирик.

Я удивлён.

– Откуда ты знаешь?

– Знакомые признаки, – объясняет он. – Они к нам часто приезжают. Компании разные, но всегда белый фургон и кто-нибудь с папкой. И женщину узнаю. Она к нам несколько раз заглядывала.

– Это не так, – возражает Ниа.

Он пожимает плечами.

– Людям нужны деньги. Не люблю, когда они вот так выскакивают неожиданно. Гораздо проще отбиться от телефонных звонков. После обеда самое подходящее время, чтобы застать должников. Люди обычно дома. И пятница сегодня. Она хочет управиться до выходных.

Я разминаю затёкшую шею. Ниа и Лирик знают, что после смерти моей мамы с деньгами проблемы. Но я не особо об этом рассказываю. Я осматриваюсь, не видят ли соседи. Незачем им знать о наших трудностях.

– Что ты собираешься делать? Могу помочь, – произносит Лирик.

– Какие предложения? – спрашивает Ниа.

– Можем обстрелять фургон бомбочками с водой. У меня есть надёжная рогатка.

– Отлично, – отвечаю я поспешно. – Я сам справлюсь.

Сейчас-то справлюсь, но она придёт в другой раз. А я устал. Я хочу домой. Сегодня я уже много бегал и прятался.

Я думаю рассказать о своём решении психотерапевту. Она будет довольна, что я предпочёл идти навстречу трудностям, а не избегать их. Это явный прогресс.

Лирик и Ниа переглядываются. Подруга подталкивает меня плечом.

– Ну… позвони потом, если захочешь поговорить.

Я киваю. Не буду я звонить. Ниа начинает что-то говорить, но замолкает. Она знает, когда не надо вмешиваться, и за это я её ценю.

Ниа поворачивается к Лирику:

– У нас на обед спагетти. Много. Если хочешь, пойдём. Или тебе домой надо?

– Ну-у, – он раскачивается на пятках, – мама сегодня вечером занята. Я могу заняться подливкой.

Мама Лирика работает допоздна. Когда она вообще работает. Когда мамы нет дома, семейство Ниа следит, чтобы ему было где поесть и поспать.

– Мне надо быть дома до темноты, – добавляет он.

– Ты знаешь, что есть больше шестисот видов пасты? – спрашивает Ниа.

Лирик поворачивается ко мне, подняв брови. Я пожимаю плечами. Пусть сам выкручивается.

– Не знал. Перечисли все, пожалуйста.

Они уходят. Лирик оглядывается.

– Завтра в торговом центре, помнишь?

Я совсем забыл. Больше всего мне хочется спрятаться в доме, но Лирик давно просил пойти с ним посмотреть инструменты.

– Ага, ладно.

– Отлично. И про Зака поговорим, – кричит он.

Они пересекают заросшую лужайку и скрываются за высокими дубами, растущими вдоль улицы.

С неба капает, но я стою на тротуаре, пока моя промокшая рубашка не прилипает к телу. Бросив последний взгляд на притихший дом Зака, я заставляю себя идти. Мимо снова проезжает полицейская машина. Надо было патрулировать, когда Зак пропал, а не теперь, думаю я сердито.

Останавливаюсь у покосившегося почтового ящика. Если бы был конкурс на самый запущенный дом в квартале, мой бы стал победителем. Грязно-белый, чёрные ставни болтаются. После смерти мамы мы с сестрой наплевали на всё. Маме бы это не понравилось, но без неё дом не дом.

Та самая женщина из фургона замирает, увидев меня на дорожке. Глубоко вздохнув, я подхожу. Она отбрасывает длинную светлую косу за плечо и спускается по ступенькам. Лицо у неё от жары красное, такого же цвета, как рубашка, заправленная в тёмные джинсы. Одета она небрежно, но вид у неё деловой. Под мышкой папка и большое пятно от пота.

– Ты здесь живёшь? – спрашивает она.

– Ну да…

– А где твои родители?

Я стискиваю зубы.

– Нет у меня родителей. Отец ушёл давно. У него новая жена и новые дети. Новая жизнь. А мама умерла.

Женщина сощуривается.

– Так ты один живёшь? Без взрослых?

– Со старшей сестрой, – поспешно говорю я. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы она сообщила в опеку, что здесь живёт ребёнок без присмотра. – Она в школе или на работе. Придёт позже.

– Хорошо… – Женщина заглядывает в папку. – Мне надо поговорить с кем-то взрослым об оплате.

Я молчу. Я явно не взрослый и не знаю, что ответить. Может быть, она сейчас уйдёт, и мы с Викторией сами решим, что делать.

Женщина вздыхает.

– Послушай, я не должна этого делать, но сегодня пятница, я хочу попасть домой и сдать отчёт за неделю. – Она вытаскивает из папки бумаги и подаёт мне. – Это ваш счёт.

Я читаю, вытаращив глаза. Тысяча восемьсот пятьдесят четыре доллара – мы уже столько задолжали? Когда мамины сбережения кончились, у нас появились трудности с деньгами, и мы до сих пор не справились.

Женщина переступает с ноги на ногу. Она смотрит на карточку, прикреплённую к папке, и читает:

– «Компания «Теннесси. Электричество и Водопровод» понимает, что иногда потребители не оплачивают счета из-за непредвиденных или сложных обстоятельств…»

Я стискиваю бумаги. Смерть мамы – это непредвиденное или сложное?

– Мы поможем вам снизить затраты и оплатить счета. Прекращение обслуживания – это крайняя мера, и нам будет сложно возобновить его потом, – продолжает она.

Без электричества. Без воды. Мы не сможем так жить. Если они всё отрежут, что нам делать? Куда деваться? Я моргаю. Вдох. Выдох. В глазах туман, в груди жжёт.

– С тобой всё в порядке? – спрашивает женщина.

Я обхожу её и поднимаюсь на крыльцо. После нескольких попыток дрожащими руками открываю замок и наконец попадаю внутрь. В ушах у меня звенит. Распахнув дверь, я бросаюсь в свою комнату. Задеваю столик у кровати. С него падает головоломка. Детальки рассыпаются по полу.

Всё рушится! Я швыряю скомканный счёт через всю комнату. Тысяча восемьсот пятьдесят четыре доллара! Я бью свою подушку. Перед глазами проплывает лицо Карлы. Я снова бью подушку кулаком. В ушах звенят слова Зака. Он был моим другом, но он так изменился. Страшно. Настоящий Зак никогда не вернётся. Снова бью подушку.

Пот заливает глаза. Если бы мама была жива, она бы знала, что делать. Она бы всё устроила. Но её нет. Все уходят. Всё изменяется. Ничего не остаётся.

– Лучше