Полуночница - Юлия Крюкова

своих побежденных врагов, сбросили в болото конскую упряжь и изрубленные трупы лошадей. Брунольв видел, как конская голова погружалась в бурую жижу и выпученный лиловый глаз косил в небо. Люди были повешены на деревьях, вся добыча отправилась вслед за лошадьми. Побежденные не увидели милосердия, победители не насладились ничем из захваченного, но боги были довольны. Мегинбьёрн оказался прав. Новая земля была тучной и принесла много богатства: бока коров и лошадей лоснились от нагулянного жира, хозяйки радовались урожаям. Кузнецы ковали оружие, тянули из металлических нитей броши и серьги. Караваны отправлялись в путь, чтобы привезти чудно расписанные кувшины и одежду. Это было счастливое время. Да, счастливое. Но иногда спокойный ветер равнины меняется и с реки налетает ураган, способный изменить все.

***

 Брунольв вздрогнул и открыл глаза. Хельга продолжала стоять у его постели, держа его руку в своей ладони. Он смотрел на нее снизу-вверх и видел ее торчащие ключицы и острый подбородок. Лицо ее, обрамленное темными волосами, каких он никогда не видел у женщин своей деревни, было склонено к нему, глаза смотрели внимательно и настороженно.

– Ты меня не подведешь? – Спросила она.

– Если ты сделаешь, что обещала. Если такое вообще возможно.

– Всё возможно. – Она отпустила его руку и двинулась к очагу.

– Где моя одежда?

– Сохнет. Женщины ее постирали.

***

 Гедда. Он вспомнил, как увидел ее на берегу, там, где он строил для нее лодку, за которую Мегинбьёрн обещал хорошо заплатить, и тогда он наконец-то сможет жениться на Уне. Тогда у него будет достаточно денег, и ее родители не будут против.

Он заметил, как Гедда пришла, села на мшистый камень и смотрела как он отесывает бревна. Брунольв старался ее не замечать, но все равно видел – тканая юбка, шаль, закрепленная булавкой. Он и сейчас помнил, что на юбке был клетчатый узор, сотканный из двух разных нитей: одна темно-коричневая, другая более светлая, в цвет ее волос. Он знал, что она разглядывает его – от головы, со стянутыми в хвост волосами, до коротких сапог из коровьей кожи. Он решил молчать. Не стоит разговаривать с женой Мегинбьёрна без необходимости. Даже если ее волосы похожи на мед, который так любит его мать.  Пусть смотрит. Он знал, что никогда не был красавцем. Мать с детства считала его неуклюжим за чуть косолапую походку и плотное тело. Он обижался, но не показывал виду. Не стоит огорчать мать по пустякам. Ей достаточно сурового, неразговорчивого мужа. Худого и жилистого, с обветренным лицом. Словно от постоянной работы на берегу ветер от реки прочертил на его лице бороздки, как на скале. Брунольв мало походил на своего отца, он был сыном своей матери. Молчаливый, осторожный и мягкий. Он не был воином, как Мегинбьёрн и осознавал, что вряд ли его внешность или слава героя сражений заставила Гедду пристально разглядывать его. Поэтому он просто молчал и ждал, что же будет дальше. Она заговорила первой.

– Кто стирает твою одежду?

– Моя мать. – Он выпрямился и посмотрел на нее, стараясь скрыть раздражение.

Брунольв знал, что сейчас она примется его дразнить, как это часто делали подруги его матери, когда наведывались к ним в дом. Это превратилось во что-то вроде игры – его затянувшаяся женитьба.

 Он хотел дать Уне всё. А значит, стоило построить много лодок. И Уна готова ждать. Целовать его у хлева и ждать. Она так ему сказала: «Я подожду, пока звон монет не услышат в большом доме Мегинбьёрна. Без этого отец меня не отдаст. Моя мать сводит его с ума, он водит ее в поле, я видела. Она опять на сносях».

– Говорят, ни одна женщина в деревне не согласилась на это.  – С лукавой усмешкой сказала Гедда.

– Говорят, твоему мужу стирает вдова кузнеца Ульриха. – Брунольв вонзил топор в бревно и скрестил руки на груди.

– Я знаю. Она его любит. – Гедда смотрела на него спокойно. Казалось, что слова Брунольва нисколько не задели ее.

– А ты?

Она будто не услышала его вопрос. Встала с камня и подошла ближе, погладила тонкими пальцами струганные доски.

– Он бы женился на ней, но она уже немолода, а он хочет сына.

– А чего хочешь ты?

– Не знаю. Раньше я любила играть с братьями. Теперь уже нет. У меня много братьев, поэтому Мегинбьёрн меня захотел. А прямо сейчас мне нравится смотреть на тебя, корабельщик.  – Гедда, не отрываясь, смотрела в его лицо.

– Это просто лодка. – Брунольв выдернул топор из бревна и отвернулся. Ему не нравилось, что молодая жена Мегинбьёрна стоит так близко. Если кто-то увидит их вместе, разговоры дойдут до большого дома и, кто знает, чем это может закончится.

– Может быть, однажды ты построишь корабль, корабельщик? Мой отец рассказывал мне про корабли. Они больше твоей лодки, там есть парус, с ним корабль бежит быстрее. И на нем сидит много гребцов. Мой отец их видел.

– Если ты хочешь получить свою лодку, тебе лучше пойти домой. – Брунольв вернулся к работе.

– Я могу прийти завтра?  – В голосе ее слышалась робкая надежда.

– Лучше бы ты стирала одежду Мегинбьёрна.  – Не оборачиваясь, ответил Брунольв.

Гедда развернулась и пошла прочь так стремительно, что он услышал, как звякнули на талии ключи от кладовых ее нового дома.

***

Над лодкой для молодой жены Мегинбьёрна Брунольв работал всю весну. Лодка получилась легкая, гибкая, как рыба, под стать своей будущей владелице. Но она так и не попробовала воды, не окунула в реку свое брюхо, речные волны не приласкали ее круглые бока.  Видно такова была ее судьба – остаться на берегу, чтобы все в деревне видели – Мегинбьёрн ничего не прощает, и не позволит никому забыть о силе своего гнева. Покуда лодка Гедды будет гнить на берегу, среди растянутых для просушки сетей, каждый житель деревни будет помнить о том, что не стоит вставать поперек пути этого старого, но все еще мощного медведя. Его рука сильна, как могучая лапа. И пусть никого не обманывает его медлительность, он все еще способен атаковать. Брунольв знал об этом. Он узнал об этом в тот день, когда хотел в первый раз напоить лодку водой, но Мегинбьёрн напоил ее кровью.

***

Лодка Гедды была из липы.  Но чтобы