Вороная - Анна Рыжак

— С удовольствием послушаю!

«С благословенным Рождеством вас, дражайшая Иза! И пожелания с любовью и поцелуем. Кроме того, я молю Бога, чтобы Он даровал вам хорошее здоровье, душевный мир, который есть наивысший дар. Мы можем молить о терпении, которое всем нам нужно в этом мире страданий, об утешении, силах и счастье. «Радостное Рождество» может звучать как насмешка, но оно означает радость о Новорожденном Царе, Который умер, чтобы всех нас спасти, и не обновляет ли это нашу надежду и веру в бесконечное милосердие Божие? Мы бессильны изменить ход дел — можем только верить и молиться, и никогда не терять веру и любовь к Нему. Я так рада от того, что мы еще находимся в России и со всеми вместе.

Я надеялась увидеть вас у боковой двери соседнего храма. Не смогли бы вы хотя бы выглянуть из своего окна? И тогда мы могли мельком увидеть вас.

Нежный поцелуй от любящей вас А.»

— Прекрасное письмо, — сказала задумчиво Настенька. — Я надеюсь, вам скоро разрешат увидеться, она так грустит без твоего общества.

— Да… Мне кажется, только глубокая религиозная вера стала ей опорой и теперь помогает стойко переносить все испытания и не терять надежду.

Графиня кивнула ей в знаке согласия. Софья убрала конверт в карман платья. В столовую вошли мистер Гиббс и мсье Жильяр, пришедшие из дома Свободы. Софья отметила, что даже в Сибири они были одеты по-столичному элегантно и чисто. Учителя Цесаревича подошли к их столику, и они потеснились, чтобы освободить для мужчин место.

— Император очень страдает! — сказал сокрушенно мистер Гиббс, снимая шляпу. — Страна погружается в хаос, война не выиграна. Он понимает, что жертва его отречения была напрасной. Хуже всего он воспринимает отсутствие новостей из внешнего мира. Сначала мне разрешали приносить ему «Таймс», прежде переведенный и показанный цензору. А теперь и сибирские газеты ему не разрешают читать!

— Состояние неопределенности и незнания — самое тяжелое, — согласилась графиня.

Подошел лакей и принес кружки и чайник.

— В Сибири так любят пить чай, — Софья сделала большие глаза от удивления, — особенно после бани. В гостинице, где мы с мисс Матер снимали номер, останавливались рыбопромышленники, прибывшие из северного города Березова. При гостинице есть русская баня. Так вот, в тот вечер, когда мы прибыли в Тобольск, купцы с купчихами, сидя в столовой с жутко красными лицами, наслаждались обильным чаепитием с малиновым вареньем, баранками и пирожками. Это было любопытное зрелище!

Учителя и графиня рассмеялись.

— Раньше я думала, что люди, живущие возле Полярного круга, бледные и хилые, — добавила баронесса. — Встреченные же в гостинице купцы были наглядным подтверждением обратного. Почти все они были под два метра ростом!

Анастасия Гендрикова после воцарившегося за столом недолгого молчания сказала, держа в руках чашку с блюдцем:

— Со мной недавно произошел такой интересный случай: несколько недель назад я получила письмо от Анны Вырубовой, в нем она пишет, что отправила мне коробку шоколада для Цесаревича. Однако сладости с письмом солдаты не передали! Странное дело. Вчера мне снова пришло от нее письмо, в котором она меня известила, что повторно отправила порцию лакомства, как я просила! Вообразите! И приложила в конверт почтовую карточку с почерком как у меня. В ней было написано — пришлите побольше шоколада и поскорее, так как Семью скоро переведут из Тобольска. Она поверила, купила эту роскошь и отправила!

Сидящие за столом снова рассмеялись, их смех смешался с солдатским гомоном.

— Наверное, охрана насладилась им вдоволь! — улыбнулся мьсе Жильяр.

В столовую вошли князь Долгоруков и генерал Татищев, они вернулись со свидания с Царской Семьей. Оглянувшись на них, графиня Гендрикова встала из-за стола, поправив юбки.

— Что ж, пойду теперь и я проведать Августейших Узников.

— Как жаль, что мне нельзя пойти вместе с тобой, — сказала баронесса. — Комиссар Панкратов не разрешает мне даже приближаться к дому!

— Иза, я передам от тебя привет и добрые пожелания с Рождеством. Хотя ты можешь сама написать им весточку, а я отнесу.

— Одевайтесь теплее, Анастасия, сегодня жутко холодно! — поежился князь Долгоруков, наливая в кружку горячего чаю.

— Пожалуй, надену шубу, — подумала вслух графиня, посмотрев в окно. — Кстати, точно такую же, как у тебя, Софья, — серого сукна и с пышным собольим воротником!

— Нам всегда нравились вещи одного цвета и фасона, — улыбнулась баронесса в ответ, не подозревая о приближающихся неприятностях.

Глава 5. Перезвоны золотой чулпы

Тобольск, 1974

Елка в гостиной светилась разноцветными огоньками. Вчера Ефим Петрович, сидя в сарае, весь вечер собирал и паял гирлянду с маленькими круглыми лампочками и собственноручно раскрашивал их тушью в разные цвета.

Зоя очень удивилась, когда услышала его голос в столовой из своей комнаты. Он не пошел сегодня на работу? На носочках она пробралась к перекрытию второго этажа и наблюдала, как отец что-то подкручивал отверткой возле праздничного дерева, но, услышав шорох наверху, обернулся. Зоя облокотилась на перила и наблюдала за ним сонная, с растрепанными косами и с улыбкой на лице.

— Зойка! Смотри! — он загадочно подмигнул и вставил вилку в розетку.

Елка, припорошенная ватой, словно снегом, начала вращаться, отблескивая мишурой. Серпантин струился с самой вершины — от красной звезды и до крестовины. На ветках покачивались стеклянные игрушки — грибочки, перчики, шишки, космонавты, шарики и разноцветные сосульки.

Зоя запрыгала и захлопала в ладоши.

— Папа, какой же ты выдумщик! — крикнула она и припустила бежать по лестнице, быстро переступая с одной ступеньки на другую.

Она подпрыгнула к деревцу и поздоровалась с ним за колючую лапу.

— Привет, елка!

Зоя растерла несколько иголочек между пальцами, и ее носа мгновенно коснулись ноты праздника. Она закрыла глаза и отчетливо услышала смех гостей, звон хрусталя, треск бенгальских огней и бой курантов. Из мечтаний ее выдернул отец, накидывающий тяжелый тулуп возле входной двери.

— Зоя, когда позавтракаешь, выходи помогать мне чистить дорожки.

— Хорошо, — она послушно кивнула, уже тыкая пальцем в стеклянную шишку и заставляя ее кружиться на нитке.

Зоя собралась быстро. Сделала первый шаг из сеней, и белый снег ослепил ее. Пришлось некоторое время прикрывать глаза варежками. В тени крыш дворовых построек голубой и фиолетовый тона смешивались и растворялись друг в друге, создавая гармоничную цветовую симфонию. Ефим Петрович уже выбивал дорожки и ковры, закинутые на перекладины. Зоя кидала в них снежки, а потом запустила несколько и в отца. Тут же ей прилетел озорной холодный ответ. Они смеялись и валяли ковры в белом месиве. Зоя ходила по ним в валенках, отчего на снегу оставались серые пыльные пятна. В минуты отдыха она садилась в большую картонную коробку,