Адские врата - Сергей Фокин

— И это всё?! — в притворном ужасе воскликнула Степанида Ивановна, обратив затуманенный взор на притихшего хозяина. Тому-то вообще был неведом необходимый набор, поэтому он волей-неволей снова полез в листочек. Однако тот пока не находил нужным что-то объяснять. Пришлось выкручиваться самому.

— Чего-то не хватает?

— Компьютера, конечно! 1С! Да любой калькулятор лучше, чем эти кости динозавра!

— Программа за… заглючила! — Текст, наконец, сменился, и старик с трудом одолел непонятное словцо.

— Они что там, с ума посходили? Заглючила! Так можно и до глиняных табличек дойти, как в древнем Египте. Вы-то понимаете, Михаил Потапович, что в таких условиях я раньше, чем к следующему кварталу, нынешний не закрою! — Степанида Ивановна сделала большие глаза, что, очевидно, означало у неё наличие второго и третьего смысла, так что Лешему пришлось только кивать с глуповатым видом.

Конечно, он втайне надеялся, что волшебство бесов не станет распространяться на время подготовки к обеду и на сам обед. Но ошибался. Дорвавшаяся до работы бухгалтер — страшная вещь, особенно если истосковалась по настоящему делу.

Зарывшись по самые уши в бумаги, Степанида Ивановна остервенело гремела костяшками, вполголоса матерясь и сверяя полученные результаты с подсчётами на бумаге столбиком. Часто они не совпадали, и тогда они либо рычала, как зверь лесной — утробно и зло, либо ломала карандаш и заново точила. А однажды выпрямилась за столом, подбоченилась, и недовольным густым голосом произнесла:

— Что это у нас дебет с кредитом не сходится, в самом деле! Чёртова контора. Надоело уже!

Озадаченный хозяин не мог на неё надивиться. Но когда ему самому пришлось готовить обед, а потом ещё и идти на охоту, чтобы было что варить вечером, восторг его понемногу начал остывать.

Следующая ночь в какой-то степени могла компенсировать моральный ущерб, но от постоянного бормотания женщины разных непонятных слов типа «остатки средств на депозите», «целевой бюджетный фонд», с которыми она пыталась приставать к Лешему даже под одеялом, у него началась мигрень. Пришлось зажать ей рот ладонью, а она её укусила, выкрикнув при этом, как большевик на баррикадах: «Долой сметы доходов и расходов в квартальном отчёте! Даешь только в годовом!» В общем, семейная жизнь на поверку оказалась скомканной и какой-то непонятной. То ли есть она, то ли нет её…

Второй день только подлил масла в огонь. Началось с того, что отчёт по понятным причинам застрял в зародыше. От начальника отдела не исходило никакой помощи, даже карандаши он заточить толком не мог: огромными руками удобно было держать топор, но никак не перочинный ножик. К обеду в отделе стал назревать бунт. Невесть откуда взявшиеся многочисленные подчинённые зловеще шептались между собой разными голосами, причём озвучивала их одна Степанида Ивановна. Оказалось, что подруги на неё в обиде и тоже хотели бы переспать с шефом. Саму Степаниду неудержимо тянуло домой, и она сделалась не прочь передать полномочия любимой жены кому-нибудь другому. Потому, сказавшись больной, всё-таки нырнула в кровать, а за стол вернулась уже совершенно другой. Мало того, что вместо обычного платья нацепила на себя короткую юбку, так ещё и рубашку с безбожным декольте одеть умудрилась. Содержимое бюстгальтера подпрыгивало в ней при каждом движении — даже когда Степанида Ивановна писала карандашом. Звали её теперь Зиночка, она была не замужем, свободная для любых отношений, и очень надеялась выстроить их с начальником отдела.

Ролевые игры вначале потешили старика, но чем больше он втягивался, тем больше походили они на сумасшедший дом. Уже и записку волшебную Леший забросил куда-то, потому как начал медленно, но верно приходить к выводу: чёрт его всё-таки надул. Не до конца ясно, как, однако обманул точно…

Последней каплей послужил невероятный поступок Зиночки. Оставшись после восьмичасового дня на трудовом посту, она сагитировала задержаться ещё и подругу. Галдёж в берлоге поднялся неимоверный. Дамы спорили, ругались, делили между собой не шефа, а фронт работ. В итоге одной досталось заполнять форму 1 — «Баланс исполнения сметы доходов и расходов», а второй — нелюбимый ею отчёт по внебюджетным источникам. Смятые листы бумаги с поломанными карандашами только и разлетались в разные стороны! Больше того, бабы начали сплетничать прямо в присутствии руководителя, громким шёпотом называя его «тупым чурбаком», обсуждали отстойный костюм, плохо проглаженные брюки и то, как грубо он ведёт себя с дамами.

Лешему такой расклад нравился всё меньше, а когда пришлось и кормить двух сотрудниц (!), тут он почти взбунтовался. С одной бы управиться.

Добила его Зиночка тем, что настырно залезла под одеяло вместе с той же подругой. Старик уже и не знал, за кого из них ухватиться. Начинает тискать одну — другая недовольство выражает, да зачастую в язвительной форме. Мол, совсем старый пень сноровку потерял, ему бы валенки мять, а не уважающих себя сотрудниц. Леший вспотел даже! Не впервой ему было сразу двух девок охаживать, но таких горластых да недовольных — не приходилось ещё.

Насилу управился. А задремал чуть под утро — те с рассветом на ногах, им снова отчёт подавай. Да, похоже, на помощь ещё и третью пригласили. Это и послужило последним пёрышком, сломавшим спину верблюда. Плюнул старик в сердцах — и вон из берлоги! Лучше в лесу бомжевать, чем в такой заварушке последнего разума лишиться.

Хлопнул он дверью, а за его спиной нарастал гул женских голосов: работа кипела вовсю.

5

Положил кузнец записку материнскую обратно на стол, а самого будто озноб пробил. Так нестерпимо сердце защемило, точно клещами его кто вытягивал из груди. Это не испуг вовсе: чтобы испугать Николу, вражеского войска мало будет. Растерялся он вконец. Всегда за бабьей защитой жил, своим умом больше технические задачи решал. А тут возникла особая — ни строительством не пахнет, ни кузницей. И главные его заступницы да советчица оказались не у дел. Вывел их чёрт из строя. Проредил грядочку, что называется. Стой теперь пеньком посреди поля — что делать, неизвестно…

Да уж, пеньком… Усмехнулся Никола горько. А почему не столбом, к примеру? Или репьём? Нет, столбом быть не хотелось, потому что проку от стояния да жалости к самому себе никакого. А вот репьём заделаться — это, пожалуй, можно. Чтобы к плешивому хвосту прицепиться да тащиться за ним по всему аду, отравляя жизнь на каждом шагу.

Расправил кузнец плечи, потому что почувствовал, что правильную стратегию наметил. Осталось только с тактикой определиться.

Вот тут и обнаружилась главная проблема. Бить врага, кусать по-комариному — это замечательно. А что конкретно-то делать? С чего начать?

И пришла к Николе мысль обратиться за советом к Ларисе, дочке сельского старосты, а по совместительству попадьи местной церкви. Ведь она, как-никак, подруга Оксанина. В тот год, когда отправились они обе за валенками, Лариса, помнится, тоже начудила немало. Поговаривали даже, с чёртом дело имела. Может, знает она к нему дорогу?

Вздохнул кузнец на этот раз с некоторым облегчением: выход пока не нашёл, а всё не пеньком просидит вечер.

Жила Лариса теперь в доме Савелия Игнатьевича на правах жены, поскольку свадьбу они сыграли через полгода после того, как отгуляло село у Оксаны с Николой. Венчать самого себя отцу Савелию было несподручно, потому как говорить одновременно за батюшку и жениха трудновато, да и со стороны выглядело бы странно. Однако Савелий проявил смекалку и призвал на помощь ведущего местной дискотеки в своём собственном лице.

Для пояснения надо сказать, что, кроме служения Богу, взвалил он на свои плечи ещё культурно-массовый сектор жизни сельчан. В специально отстроенном для этих целей сарае установил дизельный генератор, мощности которого хватало на освещение зала, работу старого кассетного магнитофона, усилителя и акустических колонок. Назвался ди-джеем Моисеем и затеял проводить танцы для молодёжи.

Его старания не пропали даром. Парням и девкам понравилось собираться вечерами да до полуночи топтаться в тесноте, но не в обиде. Соседние деревни тоже отозвались с охотой. А потом, когда мероприятие набрало силу, развил Савелий свою мысль, и по воскресеньям предложил собираться в клубе и взрослому населению. Мужики с бабами тоже оказались охочи до развлечений, только песни Савелий крутил им уже другие — распевные да большей частью народные. Конечно, старался он не совсем безвозмездно, потому как за вход на увеселительную площадку брал пяток яиц или молодого общипанного цыплёнка. Но такому раскладу никто не возражал, поскольку дело было для народа нужным.

По поводу своего венчания придумал отец Савелий такую вещь: записал репетицию церемонии на плёнку, строго соразмерив интервал между репликами. Даже пригласил местных старух, которые напели ему церковные тексты на свои собственные мотивы. Получилось весьма привлекательно. И тогда, предупредив, что роль священника временно будет исполнять магнитофонная запись, а кадилом махать один из почтенных жителей села, провёл он и само венчание.