Рождение мага - Ник Перумов

Город Ордос воздвигся на голой скале, так что первопоселенцам приходилось даже воду таскать на собственных спинах из расположенных далеко внизу источников; однако потом за дело взялась магия, и всё вокруг изменилось – как и положено, по волшебству. Из чёрной непроницаемой скалы забили ключи, на бесплодных камнях расцвели невиданные деревья, вознеслись прихотливые особняки и башенки, зазеленели парки; однако в самом центре Ордоса его хозяева оставили широкую площадь. Здесь, не тронутая ни заступами строителей, ни посохом волшебника, по-прежнему гордо и угрюмо чернела та самая изначальная плоть скалы, на которой и воздвигся в своё время город, чёрная плоть, почти повсеместно исчезнувшая под зеленью садов, изящными мозаиками мраморных мостовых и, разумеется, роскошными дворцами.

Чёрный цвет древней скалы, помимо прочего, служил и вечным напоминанием молодым ученикам, подмастерьям и даже мастерам, что первичной субстанцией этого грешного, тварного мира была Тьма, вечная, неизменная, неистребимая и враждебная всем тем, кто дерзает потревожить Её покой. Никогда об этом не должен забывать ни один из носящих жезл Ученика, короткий посох Подмастерья или же полноразмерный – Мага.

На чёрной площади не устраивалось ни шумных торжищ, ни торжеств – люди обходили её стороной, и даже чародеи, даже профессора и приват-доценты Академии во всякое время года пользовались иными путями. На саму площадь выходил парадный фасад главного корпуса Академии, высокая трёхстворчатая арка входа с вечно запертыми железными воротами, изукрашенными причудливой чеканкой и литыми барельефами; ворота эти открывались только один раз в году, в первый день месяца сентября, когда наступал День учеников.

Ордос готовился к нему загодя. Готовились содержатели постоялых дворов, таверен, трактиров и «красных фонарей» и вообще весь торгующий люд города негоциантов, где, помимо магов, свили гнёзда многочисленные и тороватые купеческие гильдии, составившие богатства на торговле с дальними островами вроде Волчьих, что у самой границы вечных льдов. Крутобокие мореходные каравеллы купцов хаживали и далеко на полдень – за Врата Кинта, за Огненный архипелаг, через Великое Полуденное Море, к Студёным Землям на крайнем юге: плавали на восток, вдоль цветущих берегов Харра за Восточной Стеной, достигая сказочных земель Синь-И; и только на запад, за небольшой в сравнении с Правой и Левой Клешнями остров самого Утонувшего Краба путь негоциантам был заказан. И не потому, что там жили какие-нибудь свирепые боги или там чудовища – чудовища как раз обитали здесь, под самым боком, на давно обжитых землях – на западе обосновалась сама Смерть, и туда уходили только в одно-единственное плавание. То, что неизменно становилось последним. Но об этом в относительно благополучных землях вокруг Моря Надежд предпочитали не вспоминать. Все люди, в конце концов, смертны…

И, случалось, в ордосском порту все корабли внезапно приспускали флаги, а все до единого портовые кабаки неожиданно оказывались запертыми. Молчаливые моряки выстраивались на палубах, хотя ни капитаны, ни боцманы не отдавали им такой команды, Взгляды сотен людей провожали потрёпанный, невзрачного вида кораблик, на палубе у штурвала которого, как правило, стоила одна-единственная фигура. Капитаны редко доживают до старости. Но, даже дожив, они далеко не всегда стремятся умереть в собственной постели. Зачастую бывалый морской волк безошибочно чувствуя приближение, сам прощался с семьёй, покупал какую-нибудь небольшую посудинку, ставил парус, поднимал на мачте белоснежный, без каких-либо знаков и символов, флаг – после чего брал курс на запад. Иногда вместе с ним на шканцы всходила жена.

Назад никто никогда не возвращался.

Путь кораблика под белым флагом лежал на закат, через Море Надежд, мимо берегов Семиградья, мимо известного всем до единого мореходам маяка на северной оконечности Кинта Дальнего, Змеиного острова, и дальше, через открытые пространства Мори Клешней, сквозь тамошние вечные бури – к Утонувшему Крабу, полюбоваться с борта на его удивительные сады и дворцы – иноземцы на берег не допускались, – и ещё дальше, дальше, в неведомое Море Тьмы, не имевшее ни границ, ни пределов. Никто никогда так и не смог обогнуть мир, совершить кругосветное путешествие, хотя учёные звездочеты давно уже вычислили, что мир имеет форму громадного шара. На крайнем севере путь кораблям преграждали льды. На крайнем юге творилось то же самое.

Однако непохоже, чтобы это хоть в малейшей степени заботило бы Академию Высокого Волшебства. Маги имели свои собственные пути, недоступные не только простым смертным, но даже и надменным Тёмным эльфам Нарна. И занимались маги прежде всего своими собственными делами. В такой день, как первое сентября, они набирали себе учеников.

Те, кто рвался переступить заветный порог Академии, с раннего утра собрались на чёрном камне заветной площади. Около трёх сотен человек, совсем юных безусых мальчишек и девчонок с едва обозначившейся грудью – до тёртых, битых жизнью седовласых мужиков и почтенных матрон, за юбки которых цеплялись зачастую не то что дети, а даже и внуки.

Они съехались со всех концов земли: с равнин Мекампа, от острых пиков Железного Хребта, из непроницаемых теней Вечного леса, с привольных побережий Моря Призраков, что никак не оправдывало своё столь зловещее прозвание; сыновья и дочери королей и герцогов, князей и дружинников, ремесленников и купцов, пахарей и мореходов.

Разумеется, сюда пришли не просто так, от одного лишь явившегося желания сделаться могущественным чародеем или волшебницей. Надо было иметь способности; и немало магов, живших по берегам Моря Надежд, в Семиградье, Кинте или, скажем, в Империи Эбин, занималось как раз поиском среди всего множества обитателей Старого Света тех, что способны были уловить незримую и неслышимую пульсацию Великих Сил, пронзающих тварную плоть этого мира. С вожделенными Кольцами учеников счастливчики отправлялись в Ордос… с тем чтобы остаться там или же, понурив голову, вернуться назад. Справедливости ради следует заметить, что Академия всё-таки принимала большинство явившихся. Отсеивалась едва ли треть.

Здесь, на чёрном Изначальном Камне древней скалы, на какое-то время отменялись сословные и даже родовые различия. Тёмный эльф из дремучих болотистых лесов северного Нарна мог вполне мирно беседовать с гномом-рудокопом Железных гор, хотя на границе своих владений эти народы то и дело пускали друг другу кровь. Приписной пахарь Империи мог запанибрата хлопнуть по плечу надменного эбинского аристократа. Темнокожие обитатели Салладора, земли природных магов и колдунов, заводили беседу с трапперами Змеиных лесов Ближнего Кинта – опять же несмотря на то, что салладорцы издавна считали себя отмеченной Древними Богами расой, почитая всех остальных достойными лишь рабской доли.