Лайзл и По. Удивительные приключения девочки и ее друга-привидения - Лорен Оливер

Глава пятая

В ту же самую ночь ученик алхимика снова пробирался тихими и темными улицами, на сей раз прилагая все усилия, чтобы не отстать от хозяина. Он как можно плотнее запахнулся в свое безразмерное пальто и пригнул голову, спасаясь от ветра, – тот дул со свирепой силой и дышал отчаянным холодом. Никакого сомнения – это снова наступила зима. Хлестал дождь, перемежаемый мокрым снегом. Уиллу казалось, будто в щеки ему втыкались острые осколки стекла.

Вот алхимик резко обернулся к нему и велел прибавить шагу.

– Пошевеливайся! – рявкнул он на нерадивого ученика. На носу у него висела капля влаги; задрожав, она втянулась в левую ноздрю. – Не стоит заставлять ждать Первую Леди!

Уилл попытался выжать из своих ног чуть больше проворства, но вокруг каждой ступни, казалось, намерзло по ледяной глыбе. И дело, пожалуй, было не только в пронизывающем холоде. Все тело от макушки до пят было ужасно тяжелым. И даже волосы ни дать ни взять пригибали голову книзу.

Причина тому была самая незамысловатая: Уилл попросту ужасно устал. Вчера, когда он доставил Первой Леди посылку и наконец вернулся домой, было уже четыре утра. А в шесть тридцать алхимик уже разбудил его, попросту наподдав в ребра ногой. Оказывается, Уилл не услышал будильника, между тем как уже в шесть ему надлежало кормить огромного, скользкого, мутноглазого сома, обитавшего в зловонном пруду за жилым домом алхимика. После этого мальчик провел целый день за обычными занятиями – перемалывал коровьи глаза, отмеривал и разливал по пузырькам кровь ящериц, что-то смешивал, наклеивал этикетки… И все это под пристальным взглядом и под непрерывные замечания алхимика. Что бы ни делал Уилл, это однозначно оказывалось неправильно, так что слово «бесполезный» сегодня прозвучало в его адрес рекордные шестьдесят восемь раз – и это всего лишь в промежутке от четырех до шести часов вечера.

А потом, когда за полчаса до полуночи Уилл уже устраивался на своей убогой лежанке, благо сегодня в кои веки не предвиделось ни доставок, ни покупок, – в двери мастерской забарабанил посыльный. Алхимику предписывалось срочно прибыть в дом Первой Леди по какому-то явно безотлагательному делу.

– Вот оно! – произнес алхимик, когда посыльный ушел. – Настало мгновение, которого я ждал всю свою жизнь! Она сделает меня Официальным, вот увидишь! А все благодаря магии, которую я для нее сотворил! – И он метнул горящий взгляд на ученика. – Ты это увидишь! Ты пойдешь туда со мной и будешь делать заметки! Таким образом, когда я стану Официальным и мой талант удостоится широкого признания, у меня останется документальная запись о начале моего восхождения!

…И вот теперь Уилл, с трудом переставляя ноги, тащился обледенелыми улицами, чтобы уже во второй раз за неполные сутки посетить владения Первой Леди.

– Пошевеливайся! – через плечо прикрикнул алхимик. Он даже не удосужился обернуться. – Да что с тобой такое? Ходить разучился? Одно слово – бесполезный…

Его собственные башмаки так бухали, что детям, спавшим в темных комнатах окрестных домов, начинали сниться то ледяные горные пики, то скрежещущие один по другому ножи, то стекла, бьющиеся под молотками.

Алхимик едва мог скрыть владевшее им возбуждение. Будь его воля, он отрастил бы пару крыльев, чтобы скорее лететь на них к Первой Леди. Другое дело, на практике это было не слишком осуществимо. Поди в наше время достань соколиных когтей. А с помощью более доступных голубиных поди-ка вырасти крылья! Однажды он попробовал изготовить из них снадобье, так клиент потом рассказал, что вместо каких следует крыльев у него из лопаток еле-еле высунулись два хилых пера!

Поэтому приходилось добираться пешком. То есть в полном смысле слова шел только алхимик. Что до мальчишки, тот не шагал, а полз, тащился, сочился, точно улитка-переросток. Покосившись на него, алхимик в восьмимиллионный раз ругательски отругал себя за то, что, явившись в сиротский приют подбирать себе ученика, остановил взгляд именно на этом мальчишке – а выбор был широкий! Вот нелегкая попутала!.. Даже та девчонка без обеих рук оказалась бы полезней!

– Живее! – скрипучим голосом выкрикнул он снова.

Сегодня алхимик во второй раз лет за десять, если не больше, покинул развалюху, служившую ему мастерской и жильем. Первый раз это произошло сугубо по необходимости; хочешь, не хочешь, пришлось выбирать в детском доме нового ученика. Предыдущему не повезло с раствором для превращений, и мальчуган обратился в мышь, причем именно в тот момент, когда в дом сквозь вращающуюся дверку запрыгнула вечно голодная пестрая кошка алхимика. По совести говоря, тот ученик точно так же был безнадежен и при этом сущий поросенок. Даже его смерть была удивительно неопрятной – только вспомнить мышиные лапки и косточки, раскиданные по всему полу!.. Алхимик вспомнил неприглядную картину, и его аж передернуло.

В повседневной жизни он не видел особых причин покидать удобное пространство, ограниченное стенами его дома и лаборатории. Вся его жизнь была сосредоточена на работе, а для того чтобы бегать туда и сюда с разными поручениями, у него имелся ученик. Алхимик был ученым, а не посыльным, вечно мчащимся по какому-то делу. Он предпочитал проводить свои дни в испытаниях и экспериментах, проверяя старые рецепты и методом проб и ошибок составляя новые. Высоты, глубины, истинное величие магии – вот она, заветная цель!

А вот людей алхимик, чего уж там, презирал и не любил. С ними он по мере возможности старался не пересекаться. Люди не оказывали ему должного уважения. Они не чтили науку, которой он посвятил свою жизнь. Они называли его ремесленником от искусства или, того хуже, фокусником!

Стоило вспомнить оскорбление, и горло рефлекторно перехватило. Фокусник, ха! Сами они клоуны! Иллюзионисты с их дымом, зеркалами и карточными фокусами для вечеринок по случаю дня рождения!..

В отличие от них, он, алхимик, делал настоящее дело. Он занимался волшебными составами и превращениями. Он превращал лягушек в коз, а коз – в кружки с чаем. Он делал так, чтобы у людей вырастали крылья или добавочные ноги. Совсем недавно ему удалось создать зелье, благодаря которому человек вообще исчезал!

Он предавался древнему искусству, дошедшему из глубины поколений. Его секреты передавали шепотом, они хранились в пыльных фолиантах и беглых, полустертых, едва читаемых заметках на обрывках пергамента…

Давным-давно, когда он много чаще теперешнего выходил во внешний мир, он ежился, пробираемый внутренней дрожью, когда кто-нибудь кричал из открытого окна: «Фокусник идет!» Он поднимал голову и видел детей. Они показывали на него пальцами и в восторге кричали: «Покажи карточный фокус! Тот, в котором туз исчезает!» А ведь он был ученый, а не какая-нибудь ученая обезьяна!

Ну хорошо. Очень скоро всему этому будет положен конец.

Алхимик верил: состав, который он приготовил для Первой Леди, не знал себе равных. Магии подобного уровня он раньше не достигал. Это был вид волшебства, который он совершенствовал долгие годы – с тех самых пор, как впервые ощутил его великое будущее. А ведь началось все с краткой пометки на полях старинного сборника заклятий и зелий!

Маленькое стихотворение насчитывало всего три строчки, но какое обещание в них крылось! В них так и билась сила! Алхимик помнил – эти строки даже слегка мерцали на странице, словно наделенные собственным светом…

Восстанут мертвые в долинах и полях.Истлевший соберется прах,И юность заиграет в древних стариках.

А чуть пониже красовалось замечание:

Самая могущественная магия в мире (использовать понемногу).

Чего уж тут не понять! Перед ним было средство, способное возвращать молодость и даже возрождать к жизни умерших. Древнее, очень опасное и невероятно могущественное волшебство!

Его оказалось очень сложно творить, а держать в узде – и того тяжелее. Помнится, у него руки натуральным образом опустились даже от одного вида списка необходимых ингредиентов. Идеальная снежинка! Детский смех! Летний вечер!.. С подобными заклятиями алхимик дела никогда еще не имел…

Но окончательно сбитым с толку он себя почувствовал, добравшись до главной составляющей: чистый солнечный свет (одна чашка). И где этот самый солнечный свет прикажете добывать?..

Это в самом деле оказалось нелегко. А также долго и тягомотно. Несколько раз он был очень близок к тому, чтобы сдаться и бросить эту затею. Выцеживать и заключать в бутылки солнечный свет оказалось до того непросто, что за долгие годы попыток алхимик почти начисто опустошил небо, и мир сделался серым.

Однако в итоге у него получилось! Пять долгих и трудных лет, но наконец он восторжествовал!