Снукер - Грег Гамильтон

Пенелопа. – В этом заведении подают отличный мартини. Твои таланты, Лукас, удачно сконцентрировались в двух-трех областях человеческой деятельности. Поэтому то немногое, что тебя занимает, ты делаешь великолепно.

Лукас. – В то время как большинство из нас интересуется всем и толком ничего не умеет. Не в этом ли секрет преуспевания одних и прозябания других? Премиленькое платье, Пенни. Глядя на тебя, я всегда думал о том, что предназначение джинсов определили совершенно неправильно. Они – не одежда, как принято считать, а всего лишь средство выгодно подчеркнуть топографические особенности местности. Этот прикид имеет ту же особенность.

Пенелопа. – И к тому же, как я недавно установила, его можно стянуть столь же быстро, как джинсы. Жаль, что в этом захватывающем эксперименте мне ассистировал не ты.

Лукас. – Мне тоже. Хватит ходить вокруг да около, Пененопа. Это место, о котором никто не знает и куда я однажды имел неосторожность привести тебя…

Пенелопа. – В тот раз, кстати, мы очень мило провели время.

Лукас. – Сюда я прихожу поразмыслить над важными делами. Участвовать в продолжении «захватывающего эксперимента» у меня нет ни времени, ни желания. Говори, что тебе нужно, и проваливай. Ты мешаешь мне думать.

Пенелопа. – Не исчезни ты на несколько месяцев неизвестно куда, я бы не искала другого ассистента. Кстати, Лукас, а куда ты пропал?

Лукас. – Так, ты за этим пришла? Насколько мне известно, тебя не интересует ничего, кроме денег, секса и тех милых пустяков, которые им сопутствуют.

Пенелопа. – Простое женское любопытство…

Лукас. – Поиски возможностей расширения бизнеса, Африка, Индия, Китай – захотелось взглянуть самому.

Пенелопа. – Обычная деловая поездка. И к чему такая таинственность?

Лукас. – Каждый день и каждый час несколько моих ближайших помощников знали, где я и что со мной, а я – как у нас обстоят дела. Ты, Пенни, в круг моих интересов не входишь, отсюда и гипотеза о таинственности. Да и к чему эти незатейливые подробности женщине, которая все это время вводила в искус аборигенов Сейшельских островов?

Пенелопа. – Некоторые неотложные дела потребовали моего присутствия здесь. Помнишь, перед твоим отъездом я попросила тебя об одном маленьком одолжении?

Лукас. – Подыскать камердинера для твоего отца?

Пенелопа. – Домоправителя…

Лукас. – …который соответствовал бы его весьма своеобразным представлениям о прислуге. И хотя это не мой профиль, я не мог отказать женщине, на которой так потрясающе сидят джинсы. Мои люди обшарили все заведения этого города, так или иначе связанные с наймом прислуги. Увы, безрезультатно. Среди претендентов на роль домоправителя игроки в снукер не значатся, а те, кто умеет играть, не стремятся угодить в услужение.

Пенелопа. – Ситуация разрешилась сама собой. Некая дама средних лет, не притягивающая взоров, но и не отталкивающая их, большая такая тетка – даже не знаю, какого бы размера орган ей подошел, – пришла по газетному объявлению и, заработав в проверочной игре восемьдесят семь очков, была немедленно принята на место. По странному стечению обстоятельств, это случилось именно тогда, когда ты отбыл в свой вояж. Надо сказать, что дом при новой домоправительнице ожил. На кухне обосновался повар. В столовой накрывают к обеду. К нам зачастили гости! Слуги заглядывают в рот прежде, чем ты успеваешь его открыть. Отец подобрел, постоянно выказывает нам с ба свое расположение. Единственное, что огорчало его, – так это постоянные проигрыши новой партнерше, но иногда выигрывал и он, так что итоговый баланс этих баталий был для него весьма пристойным. И вот две недели назад все кончилось. Наша спасительница исчезла так же неожиданно, как появилась, не оставив ни адреса, ни следов, по которым на ее поиски можно было послать ищеек. Погасли огни. Повар мается без работы. Мыши пухнут от голода. Отец теряет свою квалификации снукериста, и без того основательно подмоченную. В доме царит унынье, оно уже сгустилось до состояния тумана, и мы с ба не знаем, как этому помешать. Скажи, Лукас, такой разрушительный финал входил в твои намерения или это произошло стихийно?

Лукас. – Должно быть, случившееся очень сильно повлияло на тебя. Пенелопа, если ты могла вообразить, что в этом как-то замешан я.

Пенелопа. – Я в этом просто убеждена!

Лукас. – И можешь доказать?

Пенелопа. – Я рада, что ты признал во мне достойного противника.

Лукас. – Если ты уже взгромоздилась на кобылу, бесполезно пытаться тебя стащить. Проще дождаться, когда лошадь сама сбросит тебя на землю.

Пенелопа. – На сей раз я отлично подготовилась к стипль-чейзу, да и лошадь объезжена. Человек, которого я собиралась определить к отцу, должен был стать ему ближе, чем кто-либо другой. Специалист по снукеру, полностью подчиняющийся мне. Если вы не вовлечены в любовную историю, значит, ваше сердце занимает игра, иначе вы рискуете спиться или попасть в психушку. Сердце Джефри Чемпиона давно угасло для страстей, он не перебирал по вечерам и не обращался к психиатрам. В общем, ясно, куда клонилась стрелка барометра. Неожиданное появление мисс Лукреции Фейзероу и ее утверждение в качестве домоправительницы поставили мой план под сомнение. Это место должен был занимать мужчина, а она была женщиной. У меня не было способов подчинить ее себе, так как я не могла предложить ей себя, а на деньги она не реагировала. И у нее что-то было на уме. Что, Лукас?

Лукас. – Откуда мне знать?

Пенелопа. – Поскольку я никак не могла повлиять на развитие событий, то свела свою миссию к наблюдениям. Мне многое удалось установить! Я, например, обратила внимание на то, что инициалы двух незнакомых друг с другом людей – Лукаса Фербенкса и Лукреции Фейзероу – совпадают. К тому же ты куда-то исчез.

Лукас. – Простое совпадение.

Пенелопа. – Может быть. А может быть, и нет, если предположить, что второй персонаж этой занимательной истории – вымышленный. А руки? Соответствующая униформа прислуги, обувь, перчатки – обычное дело в английской семье, которая так печется о респектабельности. Но играть в снукер в перчатках – это нонсенс, ни один уважающий себя снукерист этого себе не позволит, и мисс Фейзероу приходилось обнажать руки. Это твои руки, Лукас. Их трудно спутать с любыми другими. Они хороши не только в деле. Они возбуждают, когда наблюдаешь их накануне самого дела.

Лукас. – Если женщина решила себе кого-то подчинить, значит, она задумала какое-то злодейство.

Пенелопа. – Для того чтобы умозаключить такое, тебе потребовалось перевоплотиться в женщину?

Лукас. – Я слишком узнаваемая личность для того, чтобы скрыть все признаки своей индивидуальности под гримом или посредственной игрой. Женщинам в этом смысле проще. Что бы они ни делали, они делают искренне, по крайней мере, они так считают, ибо нет на свете более доверчивых слушателей, чем мужчины, которым эта искренность адресована. Лгут искренне. Скандалят искренне. Изменяют искренне. Искренне прощают и совершают самопожертвования. Одинаково искренне «радуются» наряду подруги и огорчаются неудачно подобранному лаку для ногтей. Мужчины просто тонут в волнах этой искренности, и мало кому из них приходит в голову воспользоваться аквалангом. Чем грандиознее нелепость, тем больше доверия она вызывает. Чтобы ни вытворяла Лукреция Фейзероу, никто не посмел бы усомниться в ее искренности. Это был эскиз идеи. Оставалось воплотить ее в жизнь. Я вспомнил, что в это самое время один из моих друзей, известный голливудский стилист, терял рассудок от безделья, вызвал его в Лондон и спас от сумасшествия. В благодарность он произвел на свет Лукрецию Фейзероу. Кое-какие недоделки пришлось исправлять на ходу. Но инициалы… Но руки…

Пенелопа. – А твое неожиданное исчезновение – чем оно было вызвано?

Лукас. – Рано или поздно мы всегда возвращаемся. В привычную жизнь. В привычные тела, даже если то, которое послужило нам временным пристанищем, показалось более перспективным, чем свое собственное. Убедившись, что дела моего хозяина, мистера Джефа, пошли на лад, я счел своевременным выбрать якоря, а для того чтобы ему было проще меня забыть, свалил без прощального банкета.

Пенелопа. – Он не забыл! Позвольте вас поздравить, мисс Фейзероу. Ваш уход привел к последствиям, на которые, признаться, мы не рассчитывали. Ваш хозяин мистер Джеф серьезно болен. Я подозреваю, что единственной причиной его заболевания является обыкновенная тоска, хотя и не понимаю, как с такими деньгами можно умереть от тоски. Он увядает, и усиленный полив уже не в состоянии ему помочь. В ближайшие дни от этого некогда роскошного букета не останется даже запаха!