Неприкрытая жестокость - Колин Маккалоу

Дездемона откинулась в кресле, переводя дух.

— Вижу, ты уже все распланировал, — холодно сказала она.

— Да, женщина. Главной задачей Прунеллы будет превратить Джулиана в такого ребенка, которого вечерами после работы захочется видеть, а не придушить за то, что он тебя изводит. В данный момент он ведет себя совершенно разнузданно — властно, потребительски. Если он и дальше будет так развиваться, то ему светит единственная карьера — на поприще адвоката. Честно говоря, Дездемона, — продолжал Кармайн лишь наполовину шутливо, — я не хочу сына, который будет выгораживать убийц и насильников. Я буду счастлив, если Джулиан станет государственным служащим. Под всеми его выходками скрываются черты хорошего человека, и сейчас настало время сделать все, чтобы эти черты победили. Ты слышишь меня?

— Слышу, слышу, — ответила Дездемона, пытаясь улыбнуться. — Это Шекспир сказал: «Давайте убьем всех адвокатов!»[2]? Ты абсолютно прав: мы не можем растить адвоката. Даже окружной прокурор нам не подойдет.

— Тогда договорились?

— Думаю, да. Пусть Прунелла приезжает, но не ради меня, а для Джулиана. — На ее лице промелькнула тень страха. — Вдруг она мне не понравится?

— Понравится. Ты полюбишь ее.

— Она будет шлепать Джулиана?

— Думаю, в ее арсенале есть приемы получше, радость моя. Попытайся не сравнивать со своим детством. Надо видеть в этой ситуации Джулиана, а не себя. Он — только половина тебя. Вторая половина, американо-итальянская, довольно вынослива.

Дездемона неспешно выбралась из кресла.

— Ужин, — сказала она.

Не важно, в каком настроении и когда готовила Дездемона. Простой стейк, картофель фри или салат — ее блюда всегда были великолепны. Мясо перед жаркой она посыпала специальной солью со специями, а ее картошка фри таяла во рту — хрустящая снаружи и воздушная внутри.

— Теперь, — заговорила Дездемона, когда с ужином было покончено, — расскажи мне, как идут дела, Кармайн. Я только что слушала выступление Делии в программе Люка Корби.

— Нужно как можно быстрее собрать максимум информации о Додо — мы решили так его называть, хотя он сам предпочитает латынь — Didus ineptus. Есть какие-нибудь идеи, почему он так назвался?

— Да. Он — позер.

— Который к тому же ошибся. Этот термин относится еще к классификации Линнея и сейчас не используется.

— Не думаю, что для него это важно. Само название находит у насильника какой-то отклик. Но ведь тебя сейчас беспокоит не Додо, — Добавила Дездемона, отпивая чай маленькими глоточками. Она убедила Кармайна после ужина пить чай вместо кофе, и он стал спать гораздо лучше. — Расскажи мне, любимый.

— Морти Джонс пьет, а Кори не желает этого замечать.

— Ох ты! За пьянство ведь могут уволить, верно?

— Если во время дежурства, то да. Мгновенная отставка, так прописано в наших контрактах. Джон Сильвестри становится непробиваемым, когда речь заходит о выпивке, да и окружной департамент полиции известен своим отношением — никаких спиртных напитков.

— Но Морти! Он слабовольный человек, я знаю, однако…

Лицо Дездемоны казалось бы совсем неприметным, если бы не бледно-голубые глаза — Кармайну они напоминали дрейфующий лед: какие-то неземные и немного жутковатые — и эти глаза сейчас опять наполнились слезами.

— Думаю, это из-за жены, — сказала она.

— А когда было не из-за нее? Я поймал его входящим на работу в понедельник, и мы поговорили. Похоже, накануне в субботу произошел крах их отношений, Морти застал Аву, тайком прокрадывающуюся в свободную комнату в три часа ночи. Он сказал, что с него достаточно, а она в ответ наговорила, будто дети не его. Он ее ударил — она упала на пол, из разбитого носа полилась кровь. Ава собрала вещи и оставила Морти на милость его мамочки… — Кармайн развел руками. — Все воскресенье он провел в баре «Шемрок». Можешь себе представить, как он выглядел и как от него пахло в понедельник утром!

— О, Кармайн, это ужасно! По словам Нетти Марчиано, мальчик Бобби — сын Дэнни Морски, а Гиджит — от не очень известного полицейского Харпо Маркса. Должна сказать, что фамильное сходство налицо. Но ведь Морти ничего не знал, верно?

— Полагаю, просто не хотел знать. Он не в состоянии полностью обеспечить семью, поэтому и пьет. А Кори изображает страуса, спрятав голову в песок. Мать Морти согласилась пока присмотреть за детьми, но велела ему искать домработницу.

— О, дорогой! — Английский акцент Дездемоны не звучал вызывающе, как у Делии, но становился сильнее в эмоциональных фразах.

«По крайней мере, — подумал Кармайн, глядя на нее, — проблемы Морти Джонса отвлекут ее от мыслей о Джулиане».

— Ты можешь что-то сделать, Кармайн?

— Остается лишь и дальше говорить с Морти и надеяться. Ава ведь снова вернется домой. Ни один полицейский не будет терпеть ее где-то, кроме постели.

— Но Кори беспокоит тебя не только из-за этого?

— Какая ты умница! Кори ревнует к Эйбу. Он дал мне понять, что я к нему отношусь с предубеждением. Просто в голове не укладывается!

«Почему они не оставят его в покое? — спрашивала сама себя Дездемона. Все ее былое отчаяние развеялось в пыль под натиском злости на Кори, Аву, Морти — всех тех, кто не хотел видеть, какой замечательный человек ее муж. — Я должна прийти в себя, должна! Сейчас Кармайну меньше всего нужна такая эмоционально неустойчивая жена». Но ее желания сейчас были за пределами возможностей. Дездемона, съежившись, сидела в кресле и не находила в себе сил утешить мужа. Маленькая вспышка гнева лишь снова наполнила глаза слезами. Она попыталась их сморгнуть, но они безудержно покатились по щекам, и снова именно Кармайн нашел силы, чтобы ее утешить.

К полудню следующего дня — это было 26 сентября, вторник — Делия Карстерс, ответственная за сбор информации о предыдущих жертвах Додо, выявила шесть молодых женщин, которые, по ее предположениям, вполне могли оказаться предшественницами Мэгги Драммонд. Радиопередача, прошедшая в форме диалога между Делией и несуществующим гостем программы, имела ошеломляющий эффект. Делия подозревала, что все шесть жертв очень хотели бы обратиться за помощью именно к женщине, но никто из них, как это обычно бывает, даже не предполагал о наличии в престижном медицинском учреждении — больнице Чабба — клиники для жертв насилия. Пользуясь своим акцентом, она изобразила уверенную в себе женщину, которая обещала слушателям в спокойной обстановке и наедине поговорить со всеми пострадавшими.

Восхищенную ее способностями Хелен она строго проинструктировала в расчете на их будущую работу с пострадавшими.

— Ты когда-нибудь подвергалась насилию? — спросила ее Делия.

— Нет, никогда.

— Значит, ты столь же невежественна, как и мужчины. Перед лицом этих подавленных женщин у тебя есть только один плюс — твой пол, который и будет влиять на них успокаивающе. Никогда не выказывай безразличия или недоверия.

— Ты имеешь в виду, что мужчины склонны считать изнасилование вымыслом?

— Меньшая часть. Некоторые из них были ложно обвинены в изнасиловании, этих уже не переубедить. Другие воспитывались с мыслью, что все женщины — лгуньи и обманщицы. И всегда есть заблуждающиеся. История Самсона и Далилы является для них хорошей иллюстрацией — женщина лишает мужчину силы и власти.

— Зачем ты рассказываешь мне прописные истины?

Вздохнув, Делия терпеливо продолжила:

— Я это рассказываю, потому что редко какой мужчина сочувствует жертвам изнасилования, но капитан Кармайн Дельмонико относится именно к таким редким мужчинам. Дело Додо будет тщательно расследовано не только из-за того, что насильник ведет себя все наглее и жестче.

— А еще почему? — требовательно спросила Хелен, ее глаза засверкали от любопытства.

— Не выдумывай ничего лишнего, Хелен! — отрезала Делия. — Никаких романтических историй о Кармайне и изнасилованной девушке! Тут нет ничего личного, совсем. Такой девушки не существует. Я пытаюсь донести до твоей несведущей головки, мадам стажер, что тебе чрезвычайно повезло работать здесь.

— Да, Делия, — послушно ответила та. — Что я должна делать?

— Если жертва насильника решит прийти сюда, то ты сидишь вместе со мной и с ней в одной комнате. Если же женщина предпочтет разговор дома, то ты вместе со мной едешь к ней домой. Ты — просто свидетель. Ты не говоришь ни слова, пока я не разрешу. Ты не задаешь никаких вопросов, даже если считаешь, что ответы помогут раскрыть преступника. В этом случае ты пишешь вопрос на листочке и показываешь мне, а я решаю. Наше единственное преимущество в том, что мы — женщины. Не испорть все. Понятно?

— Мне следует вести записи?

— Да, но ненавязчиво. К несчастью, никто из них не согласится на аудиозапись разговора.