Убийство арабских ночей - Джон Карр

Спрыгнув со ступеньки, я сделал соскоб с подошв трупа. Они были покрыты тонким слоем угольной пыли.

Но это дело с самого начала не оставило времени ни на долгие размышления, ни на воспоминания о диком вопле Белых Бакенбардов: «Это ты убил его, и тебя повесят за это, мой милый обманщик! Я видел тебя в карете». В данный момент все это надо было отбросить. Я повернулся к Пруэну.

– Вы были совершенно правы, – сказал я. – Там оказался мертвец.

Он стоял в некотором отдалении. Тыльной стороной ладони он вытирал рот, другой рукой прижимая к груди плоскую фляжку с джином и глядя на меня припухшими глазами. На мгновение мне показалось, что он готов расплакаться. Но он еле слышно сказал:

– Я этого не знал. Господи спаси, я не знал этого.

Его хриплый голос доносился словно бы откуда-то издалека. Я перехватил у него бутылку и подтолкнул вперед. Его колотило с головы до ног.

– Вы по-прежнему будете настаивать, что сегодня вечером оставались тут одни? – спросил я. – В таком случае вас, кроме всего прочего, ждет обвинение в убийстве.

Пауза.

– Я ничем не могу помочь, сэр. Я продолжаю утверждать… то есть я… да, я был тут один.

– Подойдите сюда. Ближе. Вы знаете этого человека?

Он с такой неожиданной быстротой отдернул голову, что успел скрыть выражение лица.

– Его? Никогда раньше его не видел. Нет. Смахивает на даго.

– Посмотрите на рукоятку кинжала. Вам ее доводилось видеть?

Повернувшись, Пруэн уставился на меня водянистыми глазами, в которых застыло то же самое упрямое выражение.

– Да. Да, говорю вам прямо и откровенно, этот кинжал я видел тысячу раз. Потому что он был взят вот отсюда, я видел его и не могу ошибиться! И я вам докажу! – вскричал он, словно я сомневался в его словах, и, схватив меня за руку, ткнул пальцем в среднюю витрину: – Его взяли вот отсюда. Это то, что называется ханджаром – то есть персидским кинжалом. Вы это знаете? Ха! Ручаюсь, что нет! Ханджар носят продавцы ковров. Он изогнут. Ханджар, исчезнувший из этой витрины, использовался… – Голос его обрел знакомые высокие интонации экскурсовода, но, поняв, что он несет, Пруэн осекся, моргнул и замолчал.

– Вы знали, что он исчез?

Еще одна пауза.

– Я? Нет. Я хочу сказать, что понял это только сейчас.

– Поговорим об этом после того, как я сделаю несколько звонков. Есть тут телефон? Хорошо. Кстати, вы продолжаете утверждать, что мистера Джеффри Уэйда нет в городе?

Он настойчиво подтвердил данный факт. Во время отсутствия хозяина, сообщил он мне, музеем руководит мистер Рональд Холмс. Мистер Холмс живет неподалеку, в служебной квартире на Пэлл-Мэлл, и Пруэн с надсадной серьезностью посоветовал, чтобы я немедленно связался с ним. Продолжая бормотать, он завел меня за дверь с надписью «Куратор». Но, нажав выключатель у дверей, он буквально подпрыгнул при виде того, что предстало его глазам, и могу поклясться, что он, как и я, впервые увидел это зрелище.

Хотя трупов тут больше не было, вне всякого сомнения, кто-то здесь похозяйничал. Комната была большой и уютной, богато устланной курдистанскими коврами. Тут стояло два письменных стола – один большой, красного дерева, в середине комнаты, а другой, делового вида, с пишущей машинкой на нем, размещался в углу, окруженный стеллажами с досье. Кресла были обтянуты красной кожей, а стены украшены резьбой по дереву в мавританском стиле, рядом с которой фотографии в рамках выглядели чем-то чужеродным. На столе красного дерева рядом с пепельницей, полной сигаретных окурков, лежала небольшая открытая книга.

Но главное, в помещении чувствовался сквозняк. В стене слева от входа была открыта дверь, которая вела в небольшой туалет. Открыто было и окно, располагавшееся высоко на стене, над умывальником. Я осмотрелся. На ковре перед столом красного дерева валялись осколки небольшого зеркала. Скромный половичок, на всякий случай прикрывавший ковер, был скомкан. Но это было еще не все.

Справа от дверей, через которые я вошел, в стену был встроен электрический лифт. Его двойные двери, каждая с небольшим застекленным окошком, были приоткрыты. Одно из окошек разбито, по всей видимости, изнутри. Осколки стекла лежали на ковре рядом с топориком и табличкой, висевшей с внешней стороны дверей, – «Неисправен». Я отметил, что на дверцах имелась металлическая щеколда, так что лифт можно было запереть как снаружи, так и изнутри. Похоже было, что кто-то, застряв в лифте, предпринял решительные усилия, чтобы выбраться из него.

Я распахнул дверцы. Сквозь вентиляционное отверстие высоко в лифтовой шахте просачивался свет, идущий из главного зала. Внутри лежал перевернутый деревянный ящик; больше ничего не было.

– Уверяю вас, что мне об этом ничего не известно, – растерянно сказал Пруэн. – Вечером меня тут не было. Лифт был неисправен всю неделю; никто не мог его починить, и видит бог, мне это тоже было не под силу. Старик жутко злился из-за неисправности, поскольку считал – кто-то специально вывел лифт из строя, что совершенная неправда. Лифт и так уже еле ходил, когда он им пользовался, и дважды чуть не обезглавил его; но когда он увидел этот беспорядок… уф!

– Старик? Вы имеете в виду мистера Уэйда? Кстати, как он выглядит?

Пруэн уставился на меня:

– Как выглядит? Он довольно симпатичный человек, мистер Уэйд, пусть даже невысок ростом. Вспыльчивый. Выдающийся шоумен. Ха! Носит большие седые усы; регулярно подстригает их. Да, и это важно, – два года провел в Персии, раскапывал дворец какого-то халифа, у него было разрешение от правительства, со всеми подписями и печатями. Да. И… – Он остановился, посмотрел на меня и помрачнел. – Зачем вам все это знать? Почему бы вам не позвонить? Вот он, телефон, на столе, прямо у вас под носом. Почему бы вам им не воспользоваться?

Мне не давала покоя смутная идея – а именно что покойником мог оказаться сам вспыльчивый мистер Уэйд, который приклеил себе пару фальшивых белых бакенбардов и решил побродить по своему собственному музею, но она сошла на нет, когда я услышал его описание, что он «маленького роста». Я позвонил на Уэйн-стрит, объяснил Хоскинсу ситуацию и приказал ему прислать сюда фотографа, дактилоскописта и судебного медика. Впав на короткое время в изумленное молчание, Хоскинс вознамерился торжественно сообщить мне о своем открытии:

– Сэр, этот парень Маннеринг…

– Прихвати его с собой. И никуда не отпускай, понял?

– Нет, сэр. То есть да, я прихвачу его! – прошептал Хоскинс. – Самое главное, я получил доказательство. Из кармана у него выпала записка, сэр. Она доказывает, что замышлялось убийство. Вы сами убедитесь. Убийство и заговор.

Специально для Пруэна я повторил:

– Записка, которая доказывает наличие заговора… – и решительно бросил трубку. – Похоже, что все сходится, – сказал я Пруэну. – Теперь можете не открывать рта, разве что вам захочется поговорить до того, как я заберу вас. Нам все ясно. Итак, здесь был заговор, и вы убили его?

– Нет! Кто это сказал? Кто сказал?

– К чему отрицать? Все объяснения найдены в записке из кармана Грегори Маннеринга.

Он переменился на глазах; это имя откровенно обескуражило его.

– Маннеринг?.. – моргая, пробормотал он. – Вон оно что! Маннеринг! Господи, вот уж о ком меньше всего, меньше всего…

Я резко вскинул руку, предупреждая о молчании, ибо оба мы услышали шаги. Окно в туалете было широко распахнуто, и казалось, что шаги доносятся снаружи. Я шепнул Пруэну, что, если он издаст хоть звук, ему придется крепко пожалеть о последствиях. Затем я зашел в туалет, влез на умывальник и выглянул наружу.

Перед музеем тянулся газон, и шла высокая стена, чьи кованые ворота открывались на улицу Палмер-Ярд. Кто-то отпер ворота и вошел. Высоко в небе светила луна, и по фигуре я узнал женщину. Прикрыв за собой ворота, она заторопилась по дорожке. Увидев в окне мой силуэт, она предположила, что кто-то ее встречает, и помахала рукой.

– Вы оставайтесь здесь, – сказал я Пруэну, – и если попробуете подглядывать… Как тут добираться до задней части помещения?

Похоже, он был готов подглядывать. Чтобы найти заднюю дверь, объяснил он, надо пройти через зал и открыть двери справа от лестницы. За ней тянется короткий коридор, что ведет мимо его квартиры, – а там уж и задняя дверь. Я, следуя его указаниям, вышел в зал и оказался в том коротком темном коридоре как раз тогда, когда женщина открывала заднюю дверь. Я увидел ее очертания на фоне лунного неба, когда она, переступив порог, ощупью искала выключатель. Вспыхнул свет.

Джентльмены, это была настоящая женщина. Мне доводилось видеть девушек и покрасивее в классическом смысле слова, но ни одна не обладала таким очарованием, которое мгновенно брало в плен и не отпускало. Ее присутствие сразу же дало о себе знать. Я видел, что несколько секунд на свету она была недвижима; вскинув руку, словно стоя на цыпочках, она моргала, чтобы привыкнуть к сиянию. На ней была темная пелерина, откинутая за плечи, а под ней виднелось вечернее платье темного пурпура с низким декольте. Она была невысока ростом, но излишней полнотой не страдала. Мне трудно сформулировать свое впечатление, джентльмены, и я предпочитаю ограничиться легким карандашным наброском, хотя после этой встречи наше знакомство продолжилось. У нее были густые темные волосы, на которые падали блики света, большие лучистые глаза под густыми ресницами, розовые губы и изящная шея. В глазах читалось напряжение, и было видно, что она нервничает. Но несмотря на взвинченное состояние девушки, она была полна такой жизненной силы, веселой и раскованной, которая сразу же бросилась в глаза, едва только ее пурпурное платье появилось в коридоре. Над головой ее покачивалась лампочка, и тень гостьи падала на стенку. Осмотрев коридор, она уставилась на меня.