Бестужев. Служба Государевой Безопасности. Книга четвертая - Сергей Измайлов

— Правильный вопрос! — улыбнулся он. — Для этого надо учесть ещё и постановку ног. У тебя поза, как у сломанного многодетного танцора!

— Зашибись! — вспыхнул я. — Я там ему жизнь спасаю, а он разглядывает, не мешаются ли мне бубенцы! Я валяюсь, вся в колючках!

— Не кипятись, — хмыкнул он. — Смотри, как надо.

Он изобразил нечто похожее на зенкуцу-дачи из каратэ, только направление коленных чашечек немного изменил. Я в прошлой жизни в юности посещал почти три года школу кёкусинкай, с такой позой должен справиться.

— Сделаешь так и удар получится в полтора раза мощнее, а силы потратишь почти в два раза меньше.

— Ладно, допустим, — примирительно кивнул я. Помню рассказ брата, как угол среза выхлопной трубы кроссового мотоцикла может повлиять на результативную мощность двигателя. — А что насчёт скорости нанесения удара?

— А тут ещё проще, — он поставил трости в корзину и снова уселся в кресло. — Ты же не молитву читаешь, а рэпчик какой-то. Я бы заржал, просто тогда не до смеха было, реально боялся, что нам с тобой фраппучино больше не пить. Кстати о кофе, коньяк будешь? Мне тут один французский богатей подкатил старинную бутылочку из собственной коллекции.

— Оригинальный соскок с фраппучино, — хохотнул я. — Ну давай, раз сегодня мы никуда не торопимся.

Отец достал из скрытого бара мутную тёмно-зелёную бутыль и два снифтера, в каждый из них налил немного благородного напитка и один протянул мне. Может быть я всё-таки не аристократ ни хрена? Вот не ценитель я выдержанных полсотни лет в дубовых бочках коньяков, хоть ты меня режь! Более молодые экземпляры гораздо приятнее для меня, лет пять или семь, а эта элита еле в глотку заходит, хоть солёным огурчиком закусывай. Не без труда усвоил ещё один бокальчик за мирной беседой и меня неудержимо потянуло на боковую.

— А почему мы в Москву не на самолёте? — спросил я у отца. В сопровождении нескольких охранников мы катили в столицу на фамильном лимузине. Андрей ехал следом на новёхоньком «Юпитере», я ему даже немного завидовал, первым сел за руль моей новой машины.

— Скорее привычка, — ответил он, глядя вдаль на жёлтые поля. — Когда был паладином, меня к самолёту не подпускали на пушечный выстрел, приборы начинали сходить с ума. Потом стал обычным магом, а привычка осталась.

— Хочешь сказать, что мне тоже путь в аэропорт заказан?

— Думал, что ты знаешь, поэтому и приехал на «Юпитере». Зато машинку обновили, тоже хорошо.

— И не поспоришь. А про самолёты печально, на машине в Сибирь долго добираться.

— Ну, как говорится, судьба такой, ничего не поделать.

— Придётся смириться. Ты вот скажи мне, как на духу, сколько весит этот грёбаный доспех?

— Какая тебе разница? Справишься.

— И всё же?

— Точно не скажу, скорее всего полтонны, как ты и предполагал, но для тебя это не проблема, выдюжишь.

— Охренеть не встать! Я как в этой груде металлолома драться буду?

— Зря себя накручиваешь, — хмыкнул отец. — Сядет на тебя, как родной. Ты же с шашками тяжеленными нормально справляешься?

— Вроде неплохо, — согласился я.

— Ну вот и с ним справишься. Пора переходить на следующий уровень, Дим.

— Пап, можно ещё одну просьбу?

— Да, конечно.

— То, что меня зовут Дмитрий Михайлович Строгонов, знает лишь ограниченный круг друзей, а вот как Павла Петровича Бестужева знают многие, в том числе император Иван Седьмой.

— Понял тебя, на людях буду называть Павлом Петровичем. Немного обидно, но когда-то и я был в твоей шкуре.

— Ты тоже сбежал из дома и взял другое имя? — я просто охренел, вот это да! А я нигде подобную информацию раньше не встречал.

— Не совсем так, — отец покачал головой и замолчал.

Меня раздирало изнутри спросить, что же он имел ввиду? Может тут как раз кроется великая тайна, как он стал паладином? Я старательно сверлил его взглядом, ожидая продолжения, но он явно ничего рассказывать на эту тему не собирался. Сначала просто смотрел на пролетающий за окном пейзаж, потом уткнулся в телефон. Вот же чёрт! А куда мне теперь прятать этого любопытного червячка, который проедал мне мозг?

— Так ты встречался с императором? — внезапно спросил отец, когда я уже подумал, что мы теперь будем молчать до самой Москвы. Я аж подпрыгнул от неожиданности.

— Ну да, и не раз.

— Был на официальном приёме? Или видел его в Большом театре?

— И то, и другое, а ещё и третье, четвёртое, — я сделал невозмутимое лицо и уставился в окно. Вот пусть теперь он помучается, гадая насколько я тесно связан с монархом.

— И? — теперь он сидел и прожигал меня взглядом, а я торжествовал. Ну что, получил?

— Да так, ничего особенного, — сказал я, пожав плечами. И, естественно, выдержав перед тем, как продолжить, издевательски длинную паузу. — Спас его жизнь уже три раза.

Глаза Михаила Фёдоровича округлились, как у совёнка. Не дождавшись продолжения повествования, он не выдержал и заговорил первым.

— И когда ты всё успеваешь? Что там такого произошло в Москве, пока все смотрели балет по телевизору?

— Я же говорю, ничего особенного, — я старательно корчил невозмутимую рожу, словно у меня спрашивают, как я покупал продукты на рынке. — Попытка переворота, совершённая недальновидными тёмными, которые не рассчитывали на моё вмешательство. Огребли и отползли, сейчас всё тихо уже.

— Если ты мне сейчас же не расскажешь, я тебя придушу!

По лицу отца было сложно определить, говорит он серьёзно или всё-таки в шутку. Не физиономия, а древний камень. Ведь умеет же! Мне надо тоже поучиться, пока что у меня уровень подмастерья. Пытаясь уловить на его маске хоть какие-то следы эмоций, я для себя сделал вывод, что про убийство он говорил не серьёзно, а вот немного придушить для отрезвления разума вполне может.

Ладно, покажу пример, как правильно надо удовлетворять любопытство, может он тогда тоже перестанет шифроваться? Я примирительно выставил ладони вперёд, рассмеялся и начал вещать. Отец то расширял глаза, то качал головой, а иногда даже закрывал лицо рукой. Наконец я закончил и испытывающе смотрел на него, в ожидании ответа на ранее поставленный вопрос.

— Потом