Раймон и Армель - Марина Орлова

С трудом выговорил, боясь самого страшного: — Она… ранена? — Армель почти в беспамятстве! — раздался голос Берты. Она только что вышла на крыльцо. — И не удивительно, ведь этот Бодуэн, будь он проклят, хотел надругаться над нею.

Женщина рассказала, как ночью они были разбужены топотом копыт и громкими криками. В свете факелов, которые были в руках у непрошеных гостей, они насчитали шестерых всадников. Мессир Бодуэн крикнул, чтобы открыли ворота, ибо ему и воинам нужно переночевать. Молодая госпожа ответила, что поблизости, в деревне, есть трактир, туда и надо ехать на ночлег. Бодуэн крикнул ей, что никуда не поедет, он, видите ли, устал на праздновании помолвки своей сестры с молодым шевалье де Ренаром. Видя, что никто не собирается открывать, он принялся грозить нам, а затем приказал своим людям ломать ворота. И их высадили за три минуты! И он схватил нашу голубку и хотел увезти, но Армель так боролась, что он пришел в ярость, особенно когда она укусила его за руку. — Так ты кусаешься, как собака! — зарычал он. — Хорошо же, я и расправлюсь с тобой, как с непослушной собакой. — Ох, мессир, он толкнул ее на землю и принялся бить хлыстом! Я пыталась оттащить его, но воины схватили меня, и все хохотали, да ещё и ранили старика Иво! Святой отец умолял их одуматься и оставить нас, но все тщетно. Спасти Армель смог только Гуго, мой сын! Он отшвырнул злодея, а его оруженосца так огрел по голове, что тот пал замертво. Армель тоже лежала, словно не живая, и тут мерзавцам стало не по себе. А святой отец воспользовался их замешательством и принялся кричать, что барон де Корбэ — отец Армель, и он сдерет три шкуры со всех, кто участвовал в этом злодеянии. Ну, они и уехали, и своего раненого увезли. Но напоследок бесноватый Бодуэн крикнул, что моего сына казнят за то, что он сделал. — Его не казнят! — сказал я. — Я дам денег на уплату виры. — Но если человек Бодуэна не выживет, деньгами делу не поможешь, — заплакала она. — По закону, простого человека казнят за убийство воина. — Но с деньгами можно уехать куда угодно, Берта. А тот может ещё и выжить…

И в этот миг я услышал голос Армель: — Кто там, Берта? Она появилась на пороге бледная, как мел, с разметавшимися волосами. Увидев меня, слабо вскрикнула, хотела броситься бежать, но сил у нее почти не оставалось. Я кинулся вперёд, успел подхватить ее, и несколько секунд она была у меня на руках. Но всё-таки она очень сильна духом, гораздо сильнее, чем телом. Она пришла в себя и высвободилась. — Не надо было приезжать, мессир Раймон, — проговорила она с горечью. — Что может подумать ваша невеста? Я не знал, что сказать ей. И почему-то чувствовал, что до тех пор не буду вправе говорить, пока не отомщу за нее. Замок Мортрэ — Запомни, дитя мое, — говорила дочери госпожа Эрменгарда. — Пока ты не вышла замуж, веди себя кротко и мило! И упаси тебя Бог спорить с будущим мужем. Вот зачем ты затеяла спор с Раймоном об этих глупых менестрелях? Он может посчитать тебя строптивицей, что готова перечить по любому поводу.

Хозяйка замка вышла распорядиться насчёт ужина. За всем нужен глаз да глаз, вот теперь ещё Бодуэн куда-то сорвался, а когда вернется?

Со вчерашнего дня Флорибелла не находила себе места. То металась по комнате, судорожно сжимая платочек, то распахивала окно, то начинала уже десятый раз спрашивать свою камеристку Жакотту: — Ты узнавала у стражи? Нет ли человека с посланием от мессира Раймона? — Пока нет, госпожа. Чтобы отвлечь ее, Жакотта принималась показывать новые способы укладки волос, но Флорибелла нетерпеливо отталкивала ее. Она думала совсем о другом. — О, как права моя матушка! И почему я не подумала об этом сама? — Что да, то да! — философски сказала камеристка. — Когда собираешься идти замуж за мужчину, лучше не говорить с ним об иных девицах. Чтобы он про них и думать забыл! — Но как я могла вообразить? — Флор снова гневалась. — Как представить, что тут была не просто обычная благодарность? Она же некрасивая! И одета в дерюгу. — Это вы по-женски ее так оцениваете. А мужчины — совсем иначе. Под дерюгой иногда бывают скрыты весьма красивые формы. — И ты думаешь, что Раймон с ней… — Как я могу такое думать, госпожа? Просто предостерегаю.

После ужина Жакотта стремглав вбежала к своей госпоже. Глаза ее возбужденно блестели. — Что, привезли письмо? — вскинулась Флорибелла. — Или здесь сам Раймон? — Нет, госпожа, вернулся ваш брат! — Ох, Жакотта, ты совсем отупела? Что с того, что Бодуэн приехал домой? Он здесь живет! — Но откуда приехал, госпожа, вы не хотите узнать? — Да что случилось? Можешь ты толком объяснить? — Он только что вернулся со своими людьми! А Рено, его оруженосца, привезли покалеченным! Голова разбита, может и не выжить. — Кто же это сделал? — удивилась Флорибелла. — Обычно этот здоровяк Рено сам калечит других! — Вот тут и начинается самое странное! Служанка перешла на шепот. — Ваш брат ездил в лесную усадьбу. Ну, к этой! — К Армель? — Да! Мессир Бодуэн напал на нее. Флорибелла не смогла скрыть злорадной усмешки. Уж она-то хорошо знала, как поступает ее брат, если ему не дают желаемого. Возможно, теперь вопрос с этой непонятной дружбой Раймона и подозрительной лесной нищенки решится сам собой! — И чем все закончилось? — Слуга той девицы свалил Рено, а ваш брат вроде бы избил ее саму. Но вряд ли он смог взять, что хотел, уж больно сердитым вернулся. — У него что, было мало людей? — раздраженно спросила Флор. — Почему они не смогли справиться с какими-то жалкими крестьянами? Я помню, что их там и было-то не много. — Один из слуг оказался поздоровее нашего Рено, а потом еще местный священник принялся вопить, что сообщит обо всем мессиру де Корбэ. И тогда Бодуэну пришлось отступить. — При чем тут Корбэ? Он имеет какое-то отношение к… — Вот в том и дело! Она его бастардка! — И что, даже если так? — удивилась Флорибелла. — Что моего брата так смутило? У каждого знатного мужчины есть бастарды, у моего отца их не меньше десяти — только мальчиков. А незаконнорожденных девчонок вообще никто не считает! — Но тут, видно, все иначе. Барон сам просит Армель поселиться хозяйкой в его замке. Представляете, что может быть, если он ее признает? — Да, — проговорила Флор едва слышно. — Тогда