Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

так и осталось в Сосенках, спокойно и без амбиций деля одинаковые небольшие коттеджи на две семьи. Я, например, оказался соседом по даче с Валерием Махарадзе, ставшим заместителем председателя правительства. Гайдар делил дачу с министром по делам Чернобыля Сергеем Волощуком, Бурбулис – с Александром Шохиным. Никакая табель о рангах здесь не соблюдалась. Один лишь Хасбулатов занимал дачный коттедж целиком, да у вице-президента Руцкого здание было значительно солиднее, чем у всех остальных. Жили, надо сказать, дружно, с походами в гости друг к другу, хотя времени для этого почти не было, особенно в первые месяцы работы. Лишь в конце 1992 года, когда правительство сильно обновилось, опять начали заселять опустевшие было начальственные виллы в Петрово-Дальнем, в Барвихе. Из «сосенковцев» туда в первую очередь потянулись первый вице-премьер Шумейко, министры-силовики: Грачев, Баранников, Ерин и другие «особо охраняемые» персоны. Но все это было потом…

Гайдару для работы над программой реформ в «российском Архангельском» выделили знаменитую 15-ю дачу – место отдыха бывшего председателя Президиума Верховного Совета РСФСР Михаила Яснова, которую уже давно и традиционно отводили под всякие рабочие группы. К примеру, там писалась и программа «500 дней».

На первых порах туда поехали всего несколько человек, в частности из нашего института Костя Кагаловский и Володя Машиц, а я был оставлен в Москве – командовать институтом, собирать данные и готовить необходимые материалы, а также держать связь с внешним миром. По очереди на дачу вытаскивались ребята, нужные для проработки каких-то отдельных проблем. Брали либо наших, институтских, либо со стороны. В нашей команде, правда, были и два настоящих чиновника: Саша Шохин, незадолго до этого ставший министром труда РСФСР, и Алексей Головков, работник аппарата Бурбулиса. Он стал главным связующим звеном между нами и Бурбулисом, и вообще любым «начальством». Кстати, именно Головков и познакомил уральца Бурбулиса, мало кого знавшего в кругах московских экономистов, с нашей командой.

В начале октября Гайдар призвал в Архангельское и меня – для разработки предложений по структурной политике и отношениям с республиками. Мы просчитывали варианты: что будет, если Россия введет свою валюту; что будет, если расчеты с республиками мы переведем на мировые цены. И так далее. Получалось, что Россия в любом варианте окажется в выигрыше, если «сбросит хвост».

В том же «сосенковском Архангельском», но на 6-й даче, работала уже упомянутая мной «официальная команда» Сабурова. Туда входили Иван Матеров, Александр Боков, Володя Лопухин – в то время заместители министра экономики РСФСР. Из Ленинграда они призвали Сергея Игнатьева – впоследствии председателя Центробанка, которому тогда прочили пост председателя Комитета цен. Почти все эти люди, кроме самого Сабурова, потом перекочевали в нашу команду. Но и с самого начала между нами все было как-то очень по-доброму, по-товарищески: никакой вражды, зависти, соперничества. Мы ведь были прежде всего специалистами, экспертами. Да и трагизм положения в стране не оставлял места для личных амбиций. Мне было совсем просто. С Лопухиным, Матеровым и Шохиным мы много лет проработали бок о бок в том самом академическом отделе народно-хозяйственного прогнозирования, о котором шла речь выше. Да еще и были однокашниками по экономическому факультету МГУ. А Иван Матеров и вовсе был у меня командиром отделения на военных сборах после четвертого курса университета. Забегая вперед, скажу, что именно Ивана я взял в свои заместители, став министром, и поручил ему один из самых проблемных участков работы – оборонный комплекс.

Единственное, что чувствовалось на первых порах, – что сабуровские ребята, поскольку они уже были как бы при власти, держали себя более таинственно. Да и просто порой надували щеки. Вообще-то им было чем гордиться, потому что формально именно Сабурову президент поручил готовить указ о либерализации цен и другие первоочередные меры реформ. Что эта команда реально до конца так и не сделала.

А мы не стали писать цельный гладкий документ типа программы «500 дней» или «Согласие на шанс» Явлинского. Мы делали заготовки по решению конкретных проблем и по конкретным ситуациям, которые могли возникнуть в ходе проведения реформ. Наши наработки, конечно, можно было в любой момент сложить в некоторый единый орнамент или использовать блоками: в зависимости от того, на что решится начальство. Но веры в то, что какое-то серьезное решение будет наконец принято, оставалось все меньше и меньше.

И вот сидим мы как-то поздно вечером «узким кругом», потому что часть ребят уехала в Москву. Нас осталось буквально несколько человек: Гайдар, Кагаловский, я и Коля Головнин, который обеспечивал организацию нашей «дачной» жизни. Вдруг приезжает Бурбулис: «Ребята, аврал! Президент дал согласие на радикальную экономическую реформу, велел готовить ему доклад с включением всех основных элементов: либерализация экономики, либерализация цен, новые отношения с республиками, введение российской валюты и тому подобное. В общем, готовьте доклад на Пятый съезд народных депутатов!»

Времени у нас на все это буквально несколько дней. И нас всего несколько человек. Мы, судорожно собирая какие-то кусочки написанного, принялись составлять тот самый знаменитый доклад, который потом президент зачитал съезду и после которого съезд дал Борису Ельцину чрезвычайные полномочия.

Я потом часто думал: почему Бурбулис приехал за этим докладом к нам, а не к Сабурову? Наверное, потому, что, отправляя Гайдара в Сосенки, он уже тогда внутренне поставил на нашу команду. Всех нас вытащил Бурбулис. Это надо сказать прямо. Бурбулис ставил на нас, понимая, что мы станем «его людьми». Другое дело, что потом ученики переросли своего учителя. Но это факт, что нашу команду, в том виде, в каком она сложилась, готовила свои предложения, шла к власти, – ее во многом инициировал и потом патронировал именно он.

Конечно, не исключено, что все сложилось бы как-то иначе, но с похожим результатом и мы бы вышли на дело с другого конца. Ведь в России в то время было не так много экономистов, у которых было что-то за душой в смысле знания рыночной экономики и кто реально мог подготовить программу. Эти люди были наперечет: примерно три-четыре десятка человек. Все мы знали друг друга, что называется, в лицо. Однако тогда в отношении нас судьба действовала именно руками Геннадия Эдуардовича.

И вот мы подготовили доклад для Ельцина, президент его принял. Убеждали его, конечно, не мы. Хотя один раз Борис Николаевич встречался с Гайдаром и предложил ему стать своим экономическим советником. Это была их первая личная встреча. Гайдар убеждал президента, что нужно идти на радикальную реформу, не повторяя ошибок Горбачева. Но главную роль в тот момент сыграл существовавший при Ельцине Госсовет, который был настроен достаточно решительно. Мы в этом раскладе выступали в роли подносчиков идей,