Американский снайпер. Автобиография самого смертоносного снайпера XXI века - Джим ДеФелис

После этого мы побежали. Моя нога? Она болела меньше, чем все остальное. Мы плыли, мы делали физические упражнения, мы поднимали лодки. Мы ни на минуту не переставали двигаться. В какой-то момент времени один из парней был настолько обессилен, что принял каяк с инструкторами за акулу, и начал громко кричать, предупреждая об этом. (Вообще-то это был наш командир. Я не знаю, сочтет он это комплиментом, или нет.)

Перед началом BUD/S кто-то сказал мне, что самый лучший способ уцелеть – жить от еды до еды. Старайся продержаться изо всех сил до ближайшего приема пищи. Нас кормили каждые шесть часов, строго по расписанию. От спасения меня всегда отделяло не более чем пять часов пятьдесят девять минут.

Несколько раз я думал, что не выдержу. Меня подмывало встать и добежать до рынды[15], которая могла разом прекратить мои мучения. Звонишь в рынду, и все, можешь идти пить кофе с пончиками. И – «до свидания», поскольку позвонить в рынду (или даже просто встать и сказать «я ухожу») – значит, распрощаться с программой.

Верите или нет, но моя сломанная нога стала болеть все меньше и меньше по мере того, как «адская неделя» продолжалась. Возможно, я притерпелся, и мне стало казаться, что все в порядке. Но вот чего я не мог вынести – так это холод. Лежать в прибое на берегу, раздеваться, морозить задницу – вот что было хуже всего. Я крепко держал руки парней справа и слева, и меня всего трясло, как отбойный молоток, от озноба. Я молил, чтобы кто-нибудь помочился на меня.

И они мочились. Моча была чуть ли не единственной теплой субстанцией, которая у нас оставалась. Если вам когда-нибудь случится быть на берегу в то время, как там занимаются кандидаты по программе BUD/S, и вы увидите кучу парней, прижавшихся друг к другу, то это означает, что один из них писает, и все пытаются извлечь из этого возможные преимущества.

Если бы рында была чуточку ближе, я бы мог встать, добежать до нее, ударить в колокол и идти пить кофе с пончиками. Но я не сделал этого.

Может, я постеснялся, а может, оказался слишком ленив, чтобы встать. Решайте сами.

У меня были все виды мотивации, чтобы продолжать. Я помню всех тех, кто говорил, что меня отчислят за неуспеваемость с курса BUD/S. Я должен был удержаться назло им. Другой стимул – вид кораблей, отплывающих от берега. Я спрашивал себя, хочу ли я покинуть это место.

Нет, черт побери.

«Адская неделя» началась воскресной ночью. Где-то в районе среды я начал осознавать, что, похоже, я пройду это испытание. К этому времени главной проблемой для меня стала борьба со сном (за все время мне удалось поспать два раза по часу). Множество ударов осталось позади, и теперь основные трудности имели уже не физическую, а скорее, ментальную природу. Многие инструкторы говорят, что «адская неделя» на 90 % – испытание духа, и они правы. Вы должны доказать, что у вас достаточно воли, чтобы продолжать даже тогда, когда вы полностью исчерпали силы. Именно это и есть главная цель испытания.

И это, безусловно, эффективный способ отбора. Хотя, честно говоря, тогда мне это не приходило в голову. Я понял все позже, уже будучи в боевых условиях. Ты не можешь подойти к рынде и позвонить, чтобы оказаться дома, если по тебе стреляют. Здесь некому сказать: «Мне чашечку кофе и пончик, который вы обещали». Если ты уходишь, ты умираешь, и некоторые твои парни тоже.

Мои инструкторы по BUD/S всегда говорили что-то вроде: «Ты думаешь, что сейчас тебе плохо? Представляю, как ты отсосешь, если окажешься в Отряде. Там хуже, еще холоднее и еще тяжелее».

Лежа в полосе прибоя, я думал, что они – мешки с дерьмом. Мог ли я тогда вообразить, что через пару лет «адскую неделю» я буду вспоминать как кекуок[16].

Холод стал моим ночным кошмаром.

В буквальном смысле слова. После «адской недели» я всегда просыпаюсь дрожащим. Меня можно накрыть целой горой одеял, и мне все равно будет холодно, потому что я вновь прохожу через это в мыслях.

Об «адской неделе» снято так много фильмов и написано столько книг, что я не хочу тратить здесь ваше время на ее описание. Хочу сказать только одно: выдержать это испытание было намного тяжелее, чем прочитать о нем.

Отправлен назад

За «адской неделей» следует короткая восстановительная фаза, называемая «прогулочная неделя». К этому моменту вы так избиты, что ваше распухшее тело все сплошь покрыто синяками. Вы носите теннисные туфли и не бегаете – вы только быстро ходите.

Это состояние продолжается не долго, и через несколько дней вы вновь начинаете огребать по полной.

«О’кей, – говорит инструктор. – Смирись: ты выше этого».

Они говорят это и тогда, когда ты чувствуешь боль, и тогда, когда нет.

Пережив «адскую неделю», я решил, что теперь смогу свободно вздохнуть. Сменив белую рубашку на коричневую, я приступил ко второй фазе BUD/S – обучению дайвингу. К несчастью, где-то по пути я подхватил инфекцию. Вскоре после того, как началась вторая фаза, я выполнял упражнение в башне для погружений (это специальный тренажер, в котором имитируется погружение на глубину). В данном конкретном случае я выполнял упражнение «всплытие с положительной плавучестью» из водолазного колокола, при котором требовалось уравнять давление в моем внутреннем и наружном ухе. Есть несколько способов выполнения этой процедуры. При наиболее часто используемом требуется закрыть рот и зажать ноздри, после чего плавно выдохнуть через нос. Если вы не сделаете это, или не сможете сделать это правильно, у вас будут проблемы…

Мне обо всем этом говорили, но, поскольку я уже заболевал, я, видимо, пропустил все мимо ушей. Поскольку я проходил курс BUD/S и не имел опыта, я решил просто сглотнуть и нырять. Это была серьезная ошибка, результатом которой стала баротравма с разрывом барабанной перепонки. Когда я вынырнул, кровь шла у меня из глаз, ушей, носа…

Мне оказали первую помощь и отправили в санчасть – лечить уши. Из-за медицинских проблем командование приостановило мое участие в программе BUD/S; после выздоровления я должен был присоединиться к следующему курсу.

Это было своего рода заточение. Поскольку я уже прошел через «адскую неделю», мне не требовалось начинать все с самого начала – хвала Господу, не бывает второй «адской недели»! Тем не менее я не мог просто лежать, ожидая, пока следующий курс подхватит меня. Насколько я был в состоянии, я помогал инструкторам, делал ежедневную гимнастику, бегал с курсантами в белых рубахах (первая фаза), пока они рвали свои задницы.

Я люблю жевательный табак.

Привычка эта у меня с подросткового возраста. Отец как-то поймал меня за жеванием табака в старшей школе. Это ему не понравилось, и он решил отвадить меня раз и навсегда. И заставил меня сжевать целую коробку мятного табака. С тех пор я даже не могу чистить зубы мятной пастой.

Впрочем, это никак не повлияло на мое отношение к другим сортам табака. Ныне я предпочитаю марку «Копенгаген».

Кандидатам, проходящим курс BUD/S, табак запрещен. Но поскольку я был временно отстранен от программы, я решил, что на меня этот запрет не распространяется. Однажды я закинул в рот порцию любимого «Копенгагена» и присоединился к группе курсантов для пробежки. Я был глубоко в строю, и никто не мог обратить на меня внимания. По крайней мере, я так считал.

Что бы вы думали? Один из инструкторов подошел и задал мне какой-то вопрос. И стоило мне открыть рот для ответа, как я тут же был уличен в употреблении табака.

«Лечь!»

Я вышел из строя и принял исходное положение для отжиманий.

«Где остальное?» – спросил инструктор.

«В носке».

«Достань».

Я, разумеется, должен был оставаться в том же положении «лежа», пока проделывал это, поэтому я с трудом дотянулся одной рукой до ноги и достал пакет. Инструктор открыл его и высыпал содержимое передо мной. «Ешь!»

Каждый раз, когда в процессе отжиманий мое лицо опускалось вниз, я должен был брать добрую порцию «Копенгагена» ртом и глотать. Поскольку я регулярно жую табак с пятнадцати лет, и при этом неоднократно проглатывал его, это не было так ужасно, как вы можете подумать. И уж точно не было так плохо, как того хотел инструктор. Может, если бы табак был мятный, все обернулось бы иначе. Его разозлило, что я не плевался, так что он в течение нескольких часов заставлял меня делать различные упражнения. Меня почти что рвало – но не от «Копенгагена», а от изнеможения.

В конце концов инструктор сжалился надо мной. Кстати, он оказался неплохим парнем. И тоже любителем жевательного табака. По мере приближения курса к завершению он и еще один инструктор из Техаса стали со мной на короткой ноге, так что от них я узнал тонны полезной информации.

Многие люди с удивлением узнают, что травмы вовсе не обязательно должны помешать вам стать «морским котиком» (если только они не столь серьезны, чтобы вовсе положить конец вашей карьере во флоте). Это, впрочем, имеет смысл, поскольку служба в SEAL скорее требует силы духа, нежели физической доблести – если вы нашли в себе мужество вернуться после травмы и завершить программу, вы проявили задатки хорошего «котика». Я лично знал военнослужащего спецназа ВМС, который так серьезно травмировал тазобедренный сустав во время тренировки, что ему понадобился протез. Он полтора года восстанавливался после травмы, но закончил курс BUD/S.