Вид на счастье (СИ) - Гут Этта

— Ваш доктор еще занят. Прошу простить, но придется немного подождать. Может, пока что кофе или чай?

Но Петра, и без того бесконечно смущенная оказанным ей вниманием и вообще перспективами «лечения», отказалась и вот теперь сидела, осторожно посматривая по сторонам. Даму, которая ждала напротив соседнего кабинета, пригласили войти, так что коридор и вовсе опустел, а потому, когда в отдалении раздались шаги, Петра даже шею вытянула, чтобы побыстрее увидеть того, кто приближался.

Им оказался высокий широкоплечий мужик с мощной шеей борца и руками-лопатами. Та их часть, что виднелась из коротких рукавов голубой медицинской робы, была покрыта довольно густой темной шерстью. Она же виднелась и в треугольном вырезе просторной, не сковывавшей движений рубахи. А вот на голове волос особо не наблюдалось — мужик предпочитал стричься очень коротко, словно компенсируя отсутствием волос на маковке и на чисто выбритом лице их изобилие на теле.

Несмотря на габариты, двигался этот самец легко, с грацией сильного животного в расцвете лет. Да и смотрел так же — победительно и хищно. У Петры от этого взгляда даже под ложечкой засосало.

— Госпожа Бабушкина?

— Я… Да… — проблеяла Петра и сглотнула.

— Меня зовут Алексей Звонарев, — мужик протянул руку, здороваясь.

Ладонь была сильной, сухой и теплой. Влажная от волнения лапка Петры просто-таки утонула в ней.

— Предлагаю сразу перейти на «ты». Можешь звать меня просто Алексей.

— Пе… Петра…

— Ух ты! Красивое имя! — улыбнулся мужик, делая свободной рукой приглашающий жест в сторону двери напротив.

— Главное, редкое, — пробормотала себе под нос Петра и побрела в указанном направлении.

Глава 2

Кабинет оказался огромным. Совсем не таким, как в привычных городских поликлиниках. Бежевые стены, в центре высокий массажный стол, покрытый белоснежной простыней, у окна пара кресел, у стены справа — низкая кушетка, а рядом с ней приоткрытая дверь, за которой виднелось еще одно помещение, от пола до потолка отделанное белым кафелем. Процедурная? Или просто душевая?

Мужик, попросивший называть его запросто — Алексеем, прошел к офисному столу, который обнаружился у самого входа, и положил на него медицинскую карту. Как видно, заведенную как раз на Петру.

— Сегодня я лишь назначу тебе некоторые анализы. Ну и посмотрим, что в общем с телом творится: пощупаем, похрустим, что-то выправим сразу, с остальным позже поработаем. Раздевайся! Вон там, возле кресел в шкафчике, одноразовые тапочки и трусы.

— Зачем — трусы? — ошарашенно спросила Петра, которая специально перед этим походом надела новые.

— Чтобы массажным маслом твое белье не испачкать, — удивился Алексей и вновь сделал уже знакомый приглашающий жест — на этот раз в сторону кресел и упомянутого шкафчика.

Там, на открытых полках, действительно обнаружились запечатанные в целлофан белоснежные тапки из махровой ткани и… Ну, наверно, это действительно можно было назвать трусами. Вот только язык сделать это не поворачивался никак. Скорее, это более всего напоминало защитную маску от бактерий, которую по осени начинали носить пассажиры в метро, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу. Не трусы, а так, некий… гм… «написьник» из почти прозрачного нетканого материала, к которому были приделаны тонкие резиночки, соединявшиеся вместе. Одна, видимо, должна была пройти между ног, две другие обхватить бедра… Стыдоба! Но не сбегáть же теперь! Так что Петра, повздыхав, утащила все это за ширму в углу, где и принялась раздеваться. А после, завершив разоблачение, вышла, не зная, куда девать руки — то ли делать вид, что все нормально и нет ничего стеснительного в том, чтобы стоять в одном «написьнике» перед молодым красивым мужиком, то ли все-таки прикрыть ладонями грудь…

— Сюда, пожалуйста, — пригласил Алексей. — Для начала спиной ко мне. Ноги вместе, ровно. Руки опустить свободно. Так.

Петра почувствовала, как чужие пальцы касаются ей шеи, потом плеч, проходятся вдоль позвоночника и ложатся на бедра.

— Небольшое искривление. Спортом каким-нибудь занимаешься?

В школе Петра занималась бальными танцами. Всегда хотела рисовать, однако послушно пошла учиться танцевать — уж очень это маме нравилось. Но после смерти отца, когда той пришлось тянуть на себе дочь в одиночку, об этом увлечении пришлось забыть. Костюмы и особая, предназначенная для танцев обувь стоили действительно очень недешево, а Петра, как и любой подросток, еще и постоянно вырастала из того, что было куплено ей ранее. С тех пор ничего, что можно было бы назвать серьезными занятиями спортом, в ее жизни не было, в чем она и созналась, несколько того стесняясь.

— Тогда все понятно, — проворчал Алексей и вдруг подхватил Петру под мышки, после сцепив свои здоровенные руки у нее на шее сзади.

Петра заболтала руками, будто кукла-марионетка и засопела обиженно.

— Расслабься. Еще. Чтобы совсем как тряпочка была. Так. Теперь сделаешь глубокий вздох по моей команде и задержишь дыхание. Не напрягайся. Ну, давай.

Петра вздохнула полной грудью, замерла, а после глупо пискнула, когда Алексей вдруг резко дернул ее вверх так, что в позвоночнике отчетливо хрустнуло. Но это было только началом! После чертов эскулап совершил попытку отвернуть Петре шею — та тоже хрустела, но вроде держалась. Потом, уложив на массажный стол, планомерно отрывал ей кожу от скелета, явно пытаясь добраться до позвоночника, будто какой-нибудь монстр из Голливудского блокбастера. После были какие-то точки на плечах, под лопатками и на пояснице, нажатие на которые заставляло Петру шипеть сквозь зубы с пристоном. Подобная несдержанность каждый раз смущала, но терпеть не было сил. И вот что о ней этот здоровяк подумает?

— Подо мной все стонут, — вдруг проговорил тот и засмеялся.

И Петра замерла, даже забыв об очередной порции боли. Просто потому, что откуда-то возникло стойкое ощущение: говорил сейчас Алексей не совсем о массаже… Но обдумать мысль толком не удалось, потому что в этот самый момент он потребовал, чтобы Петра легла на бок в нужную ему позу — заложив руку под голову и кокетливо согнув в колене ту ногу, что оказалась сверху. Опять захотелось прикрыть грудь, но ничего из этого все равно бы не вышло. Оказалось, что поза эта нужна Алексею затем, чтобы удалось хрустнуть бедным позвоночником Петры еще раз, уже в другой «проекции», а после повторить все, уложив пациентку на другой бок. Зато после всего живодерского комплекса, во время которого чертов костоправ заворачивал Петру разве что не в морские узлы, каждый раз добиваясь если не вскрика, то хруста, пришла нирвана!

Сильные ладони, ставшие уже не теплыми, а горячими, проходились по обильно умасленному телу уже не мучая, а нежа. Будто рисуя на полотне кожи что-то воистину прекрасное. И это был полный и просто-таки богический кайф. Петра забыла, на каком она свете. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Но — увы! — как известно, все хорошее имеет скверное свойство заканчиваться. Вот и тут наступил момент, когда Алексей сообщил с явственно слышимым удовлетворением:

— Все. Я тебя укрою, и ты полежи немного. Можешь даже подремать. Я пока бумажки заполню. Все хорошо?

— Да-а-а… — выдохнула Петра и заулыбалась, не разлепляя глаз.

— Ну и замечательно! — В голосе Алексея тоже слышалась улыбка.

Потом Петра почувствовала, что ей на спину накинули что-то теплое и приятно-махровое. Оно же обвилось вокруг ног, а после было еще и подоткнуто под них так, чтобы стало совсем тепло и благостно. Ка-а-айф! Какой же кайф!

Кажется, Петра действительно задремала, потому что, когда Алексей нагнулся над ней, опалив дыханием ухо, и позвал по имени, она вынырнула в реальность, будто фридайвер из темных глубин океана. И даже дышала так же тяжело — то ли от испуга, вызванного неожиданным пробуждением, то ли еще от чего.

— Жива? Молодец. Вставай потихоньку. Без резких движений.

Петра села, спустив ноги, а после спрыгнула… И ее тут же повело. Однако бдивший Алексей подхватил, прижал к себе, хмыкнул удовлетворенно, явно воспринимая такую вот расслабленность пациентки как комплимент себе. Петра тоже засмеялась, смущенно отстраняясь и все-таки прикрывая грудь ковшиками ладоней.