Берег тысячи зеркал (СИ) - Ли Кристина

В салоне автомобиля, Джеха садится за руль, а я занимаю место пассажира. Перегородка опущена, обстановка вполне спокойная, потому мы трогаемся с места, как только господин и молодая госпожа садятся в машину. По внутренней связи звучит голос одного из парней. Он ведет джип охраны впереди, тогда как позади, нашего движения ожидает второй, точно такой же.

— Ты отшил ее. — Джеха ухмыляется, надевая солнцезащитные очки.

— А не должен был? — парирую, не понимая, почему тема моей личной жизни вдруг встала во главе угла.

— Чем тебе эта женщина не угодила? Она в Сеуле по нашим пятам ходила. — Джеха сворачивает за джипом, следуя четко за ним.

— Всем, — коротко отвечая, подмечаю, что даже не заметил Сару во время пребывания рядом с объектом в Сеуле.

Достаю планшет, а откинув кожаный чехол, вбиваю в маршрутный лист, координаты остановки самолета. Жаль бросать такую машину на целый месяц без дела, но крошке придется стоять на стоянке. Потому руководство должно знать точные координаты борта, на котором хранится фактически военная тайна. На нем же и должны пройти все переговоры французской стороны с нашей. В любом случае я рассчитываю правильно донести позицию своего руководства, пока господин Ким будет решать свои бюрократические вопросы. Он идеальное прикрытие задания, и я даже восхитился изобретательностью полковника, когда он предложил подобный план.

— Сколько еще ехать? — коротко спрашиваю, поднимая взгляд от планшета.

— Примерно полтора часа из-за пробок, — отвечает Джеха.

За окном медленно садится солнце, и загораются первые фонари уличного освещения. Париж ничем не отличается от любого другого шумного, переполненного людьми города. Он не вызывает во мне никаких эмоций, кроме желания освободить шею от удавки, и попасть под холодные струи воды. Я дико устал, а голова снова болит. Это и пугает, и напоминает, что я должен бороться дальше. Я не могу бросить свою работу. Я ни за что не брошу небо, пока Ханна не получит достойное будущее.

Она — мой дом…

Спустя два часа объект успешно отправляется на ужин в ресторан гостиницы "Летуал". Его сопровождает личная охрана, из числа тех самых десяти человек. С некой долей облегчения вхожу в номер, а бросив сумку у дверей, сразу ослабляю узел галстука. Зажим, в виде броши, цепляется за печатку на пальце, а я застываю, опустив взгляд вниз.

— Щибаль. *(Проклятье) — тихо и холодно выругавшись, отрываю к чертям зажим от галстука, а сняв печатку, бросаю все на трюмо стойки для обуви.

Взгляд замирает на идиотизме подобной конструкции. Зеркало выглядит, как женское трюмо, а под ним полки для обуви. Отмахнувшись от глупых мыслей, наконец, вхожу в гостиную номера. Поставив на стол планшет, запускаю программу считывания геолокации местоположения. Пока процесс идет, осматриваюсь, а проверяя все помещения, замечаю сквозняк из спальни.

Заглянув в нее, складываю руки на груди и опираюсь плечом о косяк. Знатное зрелище… Номер действительно выбирала женщина. Спальня угловая, размещена полукругом, с выходом на узкую террасу. Белый тюль развевается на ветру во все стороны от широких панорамных окон. Легкая ткань умудряется достичь того, на чем я спал, последний раз, лет пять назад. Довольно широкая и высокая кровать, застелена так, словно это номер для молодоженов, а не для обычного охранника.

— Феерия женской глупости.

Закрываю глаза, чувствуя, как на плечи давит усталость. Она странным образом вынуждает подойти к выходу на террасу, и вдохнуть свежего воздуха. Взгляд поднимается вдоль белой ткани, которая в полумраке комнаты будто светится, ведомая порывами прохладного воздуха. На лице появляется настороженность. Я замечаю странность расположения зданий, раньше, чем успеваю отвести взгляд от картины напротив.

Рука невольно сжимает тюль крепче, а я застываю всем телом, не в состоянии убраться в тень комнаты. А надо бы, ведь всего один поворот в сторону, и она заметит меня. Увидит, как я нагло рассматриваю каждую линию ее белоснежного тела. По нему плавно стекает вода и пена, огибая изящные округлости так красиво, что я не могу пошевелиться.

Впервые вижу перед собой настолько идеальную красоту. Она совершенна, как мираж в облаках, и настолько же хрупка, как крохотные ладони незнакомки. У нее тонкие пальцы, ровные и худые. Они пробегают по острому пчелу, убирая пену, а я проглатываю сухой ком, понимая, что успел представить, как она проводит этой же рукой по своей груди.

Видимо я слишком исголодался по такой картине, если веду себя, как подросток, подглядывая за женщиной через окна…

Незнакомка плавно поворачивает голову, заглядывая за спину, а следом становится лицом под струи воды. Моя реакция немедленная. Я резко захожу в тень комнаты, но так и не отвожу взгляда. Черт возьми, я не помню ни одного раза, чтобы вот так, как школьник, не мог оторваться от голой женщины. А я не могу, и, кажется, не хочу. Осматривая аккуратные и полные груди, с крохотными сосками, не замечаю ни писка программы в гостиной, ни того, как дышу густыми и глубокими вдохами.

Черт…

Стискиваю зубы, пытаясь опомниться, но смотрю на совершенство почти высохшим взглядом. Как голодный, впитываю глазами каждое ее движение. То, как поднимаются и опускаются хрупкие руки, как она проводит пальцами в волосах, приглаживая светлые пряди, а грудь приподнимается выше, становясь упругой на вид настолько, что приходится сделать короткий выдох. Выпустить весь воздух из легких, и унять озноб от дикого желания.

Открыв глаза, женщина заставляет обратиться в камень, тем, как смотря перед собой, слизывает влагу с пухлых губ, и выключает воду. Кажется, я только что впервые понял, как это, когда хочешь всем телом. Каждой его частью, я хочу прикоснуться к тому, что вижу. Это пугает, ведь я не чувствовал такого никогда.

— Отличный номер, — цежу сквозь зубы, а опустив голову, выдыхаю, встряхнувшись. — И как можно не занавесить окно, когда напротив гостиница? С ума сойти.

Хочу снова взглянуть на нее, но в ее окнах темно и пусто. Наваждение исчезает, а тугой узел в горле, и пониже пояса, намекает, что я и сам хорош. Мог ведь не смотреть, как дикарь, а отвернуться? Проклятье. Сегодня действительно все идет через одно место. Сперва Сара со своим неуместным кокетством, теперь этот номер с такой… Я поворачиваюсь опять, пытаясь выбросить увиденное из головы. Но это невозможно. Картина до сих пор жива перед глазами, как и женщина, чужая, белая женщина, заставившая своей красотой застыть и не дышать.

Замечаю с досадой, что снова забыла опустить жалюзи в ванной комнате. Никогда не привыкну к тому, что окружает вот уже год. Вероятно, до такого могли додуматься только французы: окно в ванной комнате, которая выходит на соседний дом. И ведь это не просто какой-то жилой комплекс. Напротив возвышается одна из самых дорогих гостиниц Монмартра.

С надеждой, что мое вечернее бесстыдство не увидел никто, я опускаю жалюзи, запрещая себе и вовсе больше к ним прикасаться. Не открыла бы, чтобы на звезды валяясь в ванной посмотреть, не забыла бы закрыть. Проклятье.

Быстро опускаю взгляд на часы, с надеждой, что Вадим Геннадьевич не заметит наглого опоздания. Вот уже несколько месяцев, после приезда в Париж, я работаю его ассистентом. Положение вещей обязывает не претендовать на нечто большее, учитывая, на сколько лет я выпала из профессии.

Натягивая в спешке через голову шелковую блузку, которую погладила вчера, пытаюсь заправить ее в узкую юбку карандаш бордового цвета. Высокая посадка пояса позволяет сделать это быстро, в то время, как я надеваю туфли. Наконец, поворачиваюсь к настенному зеркалу, и довольная результатом, впопыхах расправляю волосы. Удлиненное каре падает густыми прядями у плеч, а нос улавливает любимый аромат от "Сханнел". Всегда нравилось умение волос хранить запах духов, даже после душа.

Снова бросаю взгляд на часы, а схватив сумочку и плащ у дверей, выскакиваю из небольшой квартиры студии. На самом деле, мне нравится то, где я теперь живу. Все изменилось с приездом в Париж настолько, что я все чаще ловлю себя на мысли, будто и не жила раньше. Порой кажется, что я и не уезжала из Парижа никогда.