Прости, любовь моя! - Мирраслава Тихоновская

— Дева просыпается пораньше. Незаметно выскальзывает из постельки, чтобы не потревожить сон любимого. На цыпочках неслышно спешит на кухню и начинает ворожить.

Готовя завтрак ненаглядному, вкладывает в свою работу нежность, заботу, все знания и даже душу. Ну вот, всё готово. И она ждёт, когда солнце её души взойдёт. Наконец-то дрогнули веки спящего Геркулеса. Взмах ресниц, открылись очи. Чуткий утренний сон развеян ароматами кофе и румяных тостов. Одно движенье обнаженного горячего тела — и сна как не бывало.

"Милый, завтрак готов! " — говорю я.

"Ну, иди же скорее, давай сюда все удовольствия сразу! Я такой голодный!" — говорит он. — Вот как строится идиллия. Советую тебе освежить в памяти «Песнь песней» — очень многое объясняет, улучшает характер и отношения в семье.

— Ты, думаешь, он любит меня? — с надеждой смотрит на меня Нина.

— А ты как думаешь? Что же ещё должен сделать Шурик, чтобы ты поверила ему? И, знаешь, не занимайся, что называется "поиском блох". Ведь даже у львов бывают блохи! — выпалила я, и тут же пожалела о сказанном. К Нине методы шоковой терапии не подходят. С ней нужно быть деликатнее.

— Как блохи? У львов? Не может быть!

— Ну, в смысле — мелкие слабости.

И всё-таки наш разговор имел позитивное действие. Сравнение запомнилось, осталось на заметке в сознании, и думаю, чем-то помогло в её "трудных" и "непростых" отношениях с мужем.

Глава 17. Мария Каллас

Как-то раз они возвращались с дачи. Александр Васильевич решил переключить приёмник, чтобы не слушать рекламу. Вдруг пространство наполнил чудесный женский голос. Хотелось молча наслаждаться, как иногда в жару хочется пить.

— Оставь, пожалуйста, это Мария Каллас, ария Розины из оперы «Севильский цирюльник», — Нина глубоко вздохнула, словно готовясь следовать вторым голосом. Вдруг, как всегда на радио, исполнение прервали, для того, чтобы продолжить пустой разговор. А Нина, сделав глубокий вздох, голосом оперной дивы продолжила арию.

Шурик был потрясен.

— Нина! Какой голос! Ты же готовая оперная певица. Я первый раз слышу, чтобы ты пела. И так! Где ты этому научилась?

— Как-нибудь расскажу, когда настроение будет.

О Нинином таланте он узнавал по крупицам. Она обладала сильным, чистым, певучим голосом и абсолютным слухом. С такими способностями ей дорога была в консерваторию. Но характер!

Характер не позволил ей стать оперной звездой. Слишком строга она в своих оценках: "Посвящать жизнь тому, чтобы петь, это не серьёзно". Поэтому, не считая свои способности чем-то достойным внимания, выбрала профессию инженера. А пение стало для неё отдушиной.

Девочкой Нина научилась петь на слух, слушая радиопередачи. Уже тогда она почувствовала, будто открывается какая-то потайная створка в волшебном механизме её сердца, и исходящий из глубины души тонким лучиком свет, набирая силу и превращаясь в чистый, тёплый, завораживающийся звук, изливается вовне. Это пела её душа. Иногда, когда накатывали печаль и тоска, она запиралась в ванной, включала воду, и, думая, что её никто не слышит, пела. В эти минуты, оставаясь наедине с собой, она становилась свободной. Пение стало для неё спасительным клапаном. Домашние знали, что так она переживает невзгоды, и не приставали к ней. Но в этот раз, она пела потому, что её переполняло счастье.

— Шурик, я хочу сказать тебе что-то важное. — Она улыбалась, а в глазах стояли слёзы.

У него внутри задрожала какая-то струна. Он посмотрел ей в глаза.

— Шурик!.. Я тебя люблю!

— Ну, наконец-то, родная моя! А я уж думал, никогда не дождусь.

И, разогнавшись, до приличной скорости, вылез через открытое окно машины из-за руля, и размахнув широко руки в стороны, закричал: "Ура-а-а! По-бе-да!"

Нина сидела, вжавшись в кресло, белая как мел.

— Ненормальный, прекрати!

— Что ты говоришь? — вернувшись на место, как ни в чём не бывало, спросил Шурик.

— Говорю, что мне достался ненормальный муж!

— Прости, любовь моя….