Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Относительно дома на четной стороне проспекта Нейман имел следующее предписание: «…понеже оное место наугольное и находится к самой знатной и большой проезжей улице, того ради все то место застроить пристойно, отчего и вящая имеет быть красота…»[6] Хотя в упомянутом документе идет речь не о будущем Строгоновском доме, а о втором здании придворного портного (перестроенном в XIX в. для купца К.Б. Котомина), очевидно, тем не менее, что приведенные слова касались обоих строений. Проекты обоих зданий для И. Неймана приписывают архитектору Михаилу Земцову, тот сам жил в подобном жилище, расположенном на Невском проспекте напротив Большого Гостиного двора, что в двух кварталах от Строгоновского дома.

Вид на Петербург с Триумфальных ворот, стоявших на Невском проспекте. Справа за Зеленым мостом через Мойку видна часть земцовского дома Строгоновых и так называемые «поземные палаты»

Проект соединенных галерей двух типовых домов на Невском проспекте, ставших собственностью барона С.Г. Строгонова

Стоявший в непосредственной близости от «поземных палат» и затмив их, новый дом Строгонова превратился в новую, более представительную часть усадьбы, которая еще мало походила на европейские резиденции аристократии. Основное здание состояло из двух строений, соединенных длинной 18-метровой галереей. Каждое из них имело фасад по Невскому проспекту протяженностью по 12,5 саженей (25 м). Фасад одного из домов в 10 саженей выходил на реку Мойку. Такой дом, наверное, был бы хорош для ладивших между собой братьев, но родственники Сергея Григорьевича остались в Москве.

Не выезжая заграницу, привыкнув к тесным и темным московским палатам, Строгонов некоторое время провел в растерянности. Не зная, как строить и что строить в новом городе он оказался в соседстве с портным и поваром, чьи дома стояли рядом. Ему, камергеру императорского двора, такое положение дел не нравилось. Сергей Григорьевич, естественно, желал показать своим домом, что он человек иного полета. Однако ему требовалось время, чтобы адаптироваться к новым условиям, понять, что ему нужно вырваться из тисков типового строительства, которое было уделом людей, стоявших ниже его по социальному положению, и наконец найти подходящего архитектора.

Великолепный дом близ Стрелки Васильевского острова в полной мере, по мнению царя Петра, соответствовал достоинству Строгоновых

Достройка «неймановского дома» продлилась примерно год. В 1743 году Сергей Григорьевич, отвечая на запрос Сената по поводу количества его петербургских домов, сообщал, что возведение его жилища на Невском проспекте закончено. Возможно, внутренняя отделка продолжалась дольше — примерно до того момента, когда здание впервые посетила императрица, а это случилось только 5 февраля 1746 года. Ныне существующий фасад невского дома определенно отражает иерархическое положение его владельцев в начале 1750-х годов.

Подобно тому как от Ивана Никитина, писавшего портрет его отца, именитого человека Григория Дмитриевича, не ускользнула трудность надевания парика на престарелого дельца, так и в этом случае этажи Франческо Растрелли, «нахлобученные» на старую структуру, демонстрируют неловкость на паркете Сергея Григорьевича — купеческого сына, превратившегося в аристократа. «Колонны, в разрезе со всеми ордерами, вытянуты почти до безобразия, окна второго этажа слишком тесно поставлены и слишком велики по отношению к нижнему этажу, все детали имеют что-то вычурное, даже слишком вычурное.

Строгановский дом имеет свою физиономию, и эта физиономия чуть-чуть корчит гримасу», — так описал ситуацию о первоначальным облике дома А.Н. Бенуа.[7]

Известный историк искусства не подозревал о сложной истории здания, в частности, не имел сведений о навязанной Ф.Б. Растрелли перестройке старого дома, в результате чего и появились странности, называемые А.Н. Бенуа гримасой.

Большой, или главный, фасад дома на Невском проспекте. Центральная часть подчеркнута колоннами. Они поддерживают фронтон с гербом. Внизу — ворота, открываемые для желанных гостей

Фасад Строгоновского дома нарисовал Франческо Растрелли в пышной архитектуре итальянской манеры, как об этой работе сказано в его реляции императрице Екатерине II. Стены безмолвствуют, но мы знаем, что господин барон Сергей Григорьевич, подражая обожаемой монархине, а также исходя из собственных представлений об экономии и традиции, желал иметь модное произведение с максимальным использованием старых стен. Подобные переделки повсеместно встречаются в разные эпохи истории архитектуры, особенно в моменты утверждения новых стилей. Растрелли следовало соединить в единое целое разновеликие постройки. Идея об этом окончательно овладела Строгоновым весной 1752 года. Осень и последующую зиму, не пригодные для строительных работ, итальянский архитектор, вероятно, посвятил обмерам и составлению проекта.

Чертежи были готовы к весне 1753 года. Угловой и неправильный по форме участок предполагал два фасада, которые прикрывали бы двор от посторонних глаз. Два фасада, большой и малый, Растрелли нарисовал, остроумно отразив в них, да и в структуре дома тоже, семейную ситуацию: ведь владельцев было двое — старый барон, Сергей Григорьевич, и молодой — Александр Сергеевич. Первый из них по статусу владел более внушительным северным корпусом, выходящим окнами на Невский проспект. Здесь на месте прежней галереи архитектор устроил потрясающий по своей пластической мощи аванкорпус (ризалит) — выдвинутую за пределы основного объема часть здания, трактованную им в данном случае как огромный и великолепный пьедестал для герба рода Строгоновых.

Герб рода Строгоновых на фронтоне дома на Невском проспекте. Щит поддерживают два соболя. В его правой части медвежья голова. В левой — беличий мех. Все три элемента указывают на Сибирь. Разделяет части волнистая перевязь (река) с наконечниками стрел. Наверху баронская корона

На этом участке здание довольно нагло, нарушая, хотя и незначительно, красную линию квартала, вырывается вперед, желая продемонстрировать всем и каждому социальный успех бывших торговцев. Максимальное отступление от старого фасада составляет всего два метра. Но и этого архитектору оказалось достаточно для установки на уровне второго и третьего этажей десять колонн, подчеркивающих главный композиционный центр всего здания. Они, закрыв четыре прежних окна, были разбиты на четыре группы (по формуле 2-3-3-2), каждая из которых поддерживалась атлантами и украшалась аллегорическими скульптурами известных к тому времени частей света — Европы, Азии, Африки и Америки (в своем описании здания Растрелли назвал эти фигуры колоссальными, и они действительно были большими, достигая высоты примерно трех метров). Так Строгонов хвастливо символизировал распространение своего дела. Колонны поддерживают разорванный полукруглый фронтон, на скатах которого располагались, очевидно, морские божества.