Печать света - Елена Чалова

И, спасаясь от того, что ломилось в двери, Мири шагнула в душную темноту. Первые шаги были самыми трудными, потому что она не видела впереди абсолютно ничего. Перед глазами плясали красные точки от напряжения, Мириам жмурилась, трясла головой и опять вглядывалась в ничто широко открытыми глазами.

Руки она вытянула перед собой и еще шаркала ногами из опасения свалиться в какую-нибудь яму. Звук шагов порождал в пространстве хоть какой-то посторонний звук, отличный от биения ее собственного сердца. Однако ничто не длится вечно, и, поморгав очередной раз, Мири обнаружила, что тьма обрела серые оттенки. Она протянула руку к окружавшей ее плотной серости и наткнулась на стену. Постепенно света в тоннеле прибавилось, и окружающая действительность наполнилась красками. Стены оказались не такими уж беспросветно серыми, на них имелись росписи, только довольно высоко. Мири остановилась, с интересом разглядывая образчик местного искусства.

Сперва она увидела нечто вроде жанровой сценки: две женщины, одна сидит на троне или чем-то подобном, вторая на коленях перед ней принимает некий дар в сложенные лодочкой ладони. Дар этот покоится на ладони старшей, Мири про себя назвала ее царицей. Игрушка или, скорее всего, некий символ: макет города, видны шпили и башни. С руки женщины свисает браслет с круглой золотой подвеской. Мири решила, что видит житие какой-нибудь святой, что, однако странно, так как храм посвящен Никите-мученику. Впрочем, что это я? Здесь может быть придел или часовня, построенная и расписанная в честь другого святого. Следующая сценка показалась ей более узнаваемой. Кажется, в христианской традиции этот сюжет называется «Успокоение», или «Положение во гроб». Имел место сам гроб, собравшиеся вокруг него люди, фигура, закутанная в саван. По очертаниям тела Мири решила, что хоронят женщину. Мири получила хорошее образование, а кроме того, она много ездила и за свою жизнь перевидала массу реликвий многих религий. И вот теперь, разглядывая росписи, она не могла не отметить, что техника неизвестного ей художника странным образом далека от всяких канонов. Застывшие позы и повернутые в профиль лица напоминали приемы изобразительного искусства Древнего Египта, однако одежды людей даже для христианской традиции были слишком современными. Вон та фигурка, справа от гроба, — Мири могла бы поклясться, что человек в кроссовках, джинсах и толстовке.

С недоумением покачав головой, она двинулась дальше. Из теней выплыло изображение молодой женщины — кажется, это та же, что стояла на коленях. Теперь она в полный рост, опять же в профиль, но с развернутыми плечами. Руки подняты и скрещены жестом то ли самозащиты, то ли это какой-то сакральный жест. Мири взглянула на оппонента и вздрогнула: мерзкая тварь со змеиным телом и головой человека выписана была с отталкивающей натуралистичностью…

Девушка внимательно разглядывала фреску. Что-то пугало ее, казалось столь неуместным и невероятным, что мозг отказывался признавать увиденное. Она подняла руку и дрожащим пальцем обвела изображение женщины. Разметавшиеся по плечам темные волосы, резкий профиль и плотно сжатые губы. Савта сто раз твердила ей: «Не сжимай губы, выглядишь злой, как баба-яга». Осознав, что она смотрит на свой портрет, написанный на стене непонятно где и неизвестно кем, Мири вскрикнула, шарахнулась прочь и сильно ударилась плечами и головой о противоположную стену тоннеля. В ушах зазвенело, все поплыло перед глазами. Мири зажмурилась, сползая вниз и чувствуя, как шершавая и холодная стена обдирает кожу на плече. И в тот же миг кто-то тронул ее за руку. Крик рванулся из горла, но, задавленный ужасом, походил скорее на хрип. Она попыталась встать, чтобы бежать, и со страхом поняла, что ноги дрожат и вряд ли она сможет убежать далеко.

— Мириам, вам плохо? Что случилось?

Перед ней стоял Борис, на улице было вроде и не очень темно, пахло липами, и где-то близко хихикала Риточка. Тело Мириам полнилось мерзкой слабостью, как бывает после высокой температуры. Проводник наклонился близко, так близко, что она почувствовала на лице его дыхание, отдающее мятой и еще чем-то, табаком, кажется.

— Расскажите мне, что вы видели, — негромко сказал он. Скорее приказал, чем попросил.

— Я видела черную машину, — пробормотала Мири, пытаясь сосредоточиться на чем-то, что казалось ей менее пугающим, чем недавние приключения.

— Вы видели черную машину. Она остановилась?

— Да… наверное. Но я не стала смотреть, а побежала.

— Вы побежали, а потом, что случилось потом?

— Да ничего! — Ничего не случилось, твердо сказала себе Мири. Ишь, расскажи ему! Она успела заметить, что Борис удивился быстрой перемене в ее настроении, его глаза все еще внимательно вглядывались в лицо девушки. Но та слегка отстранилась, сделала маленький пробный шаг в сторону, поняла, что ноги слушаются, но вот насколько хватит сил — не очень понятно. — Я так испугалась, что оступилась на какой-то яме и треснулась об эту чертову ограду, — сказала она. — Плечо, кажется, ободрала, а потом еще и затылком приложилась. Честно, испугалась ужасно! А остальные тоже видели машину?

— Да… Но она свернула в переулок. За вами.

— Правда? Тогда хорошо, что вы пришли и меня спасли, — выпалила Мири. — А теперь вы не могли бы спасти меня еще раз? У вас, случайно, нет водички?

— Нет. — Мири видела, что Проводник недоволен, чего-то другого ждал он от нее, но она совершенно не собиралась рассказывать ему о пережитом ужасе.

— Жаль, — она уже копалась в сумке в поисках мобильного телефона, и когда Борис предложил всем вместе вернуться в клуб и обсудить увиденное, Мири наотрез отказалась. Она вызвала такси, дошла с компанией до перекрестка с Верхней Радищевской, где было посветлее, и заявила, что будет ждать машину.

— Мы с тобой постоим, — решительно заявила вдруг Рита. — Нельзя ночью одной, да и выглядишь ты не очень…

Мири была ей искренне благодарна. Вся группа пребывала в возбужденном состоянии и активно обсуждала появление черного автомобиля и как это было страшно:

— А у меня сердце так стучало…

— А я чуть в обморок не упала!

— Ну, думаю, кранты нам…

Молчали только Мири и Борис. Девушка ссутулилась, обхватила плечи руками и смотрела в сторону. Проводник поглядывал на нее с досадой и интересом, но понимал, что расспрашивать бесполезно, и потому досадовал. Такси приехало на удивление быстро, она нырнула в салон, помахала рукой всей честной компании и, только оказавшись подле собственного дома, вспомнила, что не отдала Борису оберег.

Около 2 тыс. лет до н. э.

Локи взирал на карлика Андварри с нескрываемой неприязнью. В то время на землю захаживали и асы, и ванны, и многие другие сущности и существа, чья судьба или история переплелась с этим миром. Асам здесь вообще очень нравилось. Их почитали богами, и они пировали и воевали, в общем, развлекались как могли, нимало не тревожась о том, что подражают тем, кого считают дикарями. И уж коли тебя называют богом, так надо соответствовать; и асы отстраивали роскошные дворцы, устраивали грандиозные битвы, закатывали невероятные пиры, о которых люди потом веками рассказывали легенды. И выглядели асы как люди, только очень крупные и сильные. Локи, тот вообще был щеголем и красавцем. Карлик же Андварри принадлежал к породе крогов и внешность свою менять не пожелал, а потому выглядел жутковато: приземистое и непропорциональное тельце, вывороченные ноздри и уродливые губы, выпученные глаза. Тело его, едва прикрытое одеждой, поросло жесткой сероватой шерстью.

— Зачем тебе вообще золото? — с недоумением спросил Локи, сгребая в мешки сокровища Андварри. — Ладно б ты им пользовался. Вы, кроги, жадные и скучные. Нахапаете сокровищ, попрячете и сторожите. Что это за жизнь? Подумай, сколько вина ты мог бы купить, сколько женщин могло бы тебя ласкать… — Локи глянул на Андварри еще раз и с сомнением протянул: — Впрочем, насчет женщин не уверен. — Он сунул руку в мешок, пропустил меж пальцев золотые монеты и небольшие слитки и добавил: — Ну, если только какую-нибудь совсем неразборчивую найти.

— Локи, Локи, не лишай меня золота, — захныкал Андварри. Он уже больше часа уговаривал своего обидчика и порядком выбился из сил. Все это время жадный ас потрошил его сокровищницу и оставался совершенно глух к мольбам карлика. — Я умру без золота. Как ты не понимаешь…

— Вот еще! — красавец-ас выпрямился и с удовольствием взглянул на полные золотом мешки. — Еще наберешь. Не знаю, где вы, кроги, умудряетесь находить золото в этом мире, да еще в таких количествах. Но что-то мне подсказывает, что через пару сотен лет я смогу опять к тебе заглянуть — и не без пользы для себя! — и он захохотал.

Андварри, осознав, что взывать к милосердию бесполезно, напряженно следил за Локи выпученными глазами, которые имели тот же странный тускло-золотой цвет, что и слитки, которые Локи уже упрятал в мешки. Последние слова аса заронили в сердце Андварри надежду: