Моха и другие - Тимофей Ермолаев

— Микаэль Панакес? — прохрипел нежданный гость, хотя в этом вопросе не было необходимости: как аптекарь узнал визитёра, так и он сам был узнан.

— Входите, — он сделал шаг назад.

— Прошу вас одеться и следовать за мной, — последовал приказ.

Гость был с головы до ног укутан в чёрный кожаный плащ. Лицо его пересекал старый шрам, один глаз закрывала чёрная повязка. Под плащом угадывались очертания двух рукояток пистолета. Панакес болезненно поморщился.

— Так ли это уж необходимо? — спросил он без тени волнения в голосе. — Партия бинтов и йода были отправлены сегодня днём, его светлости не о чем беспокоиться.

— Дело не в этом, — отрезал гость. — Герцог пожелал лично увидеться с вами.

— Не самое подходящее время, — тихо заметил Панакес и начал одеваться, предварительно предложив гостю выпить.

Капитан Тодд осушил рюмку и, пока хозяин собирался, начал ходить по аптеке, рассматривая банки с заспиртованными лягушками и разными гадами. На полу за ним оставались грязные следы.

— Я готов, — сказал Панакес. — Может быть, нужно взять какие-нибудь лекарства?

— Нет, — кратко ответил капитан Тодд. — Идём. Тут недалеко.

Капитан Тодд, сказав, что идти им недалеко, сильно преувеличивал. Их путь лежал чуть ли не через весь город. Из зажиточных кварталов они перешли в район победнее, а потом и вовсе в трущобы. По дороге им почти никто не попадался. Один раз на них обратил внимание полицейский патруль, но когда они заметили, кто сопровождает Панакеса, то повернули в другую сторону.

На окраине Хорбурга стоял чёрный дом с забитыми ставнями. Однако, он вовсе не был заброшен. По ночам оттуда часто слышались приглушённая музыка и женский смех. Иногда оттуда раздавались ужасные крики, полные боли. Люди, жившие поблизости, старались не приближаться к этому зданию — что-то с ним было нечисто. Капитан Тодд, однако, уверенно шагал именно туда.

— Вот, — сказал Тодд, раскрыв перед аптекарем дверь. — По лестнице вверх.

Внутри было темно. Панакес принюхался, и странные запахи почувствовал он. Самым сильным запахом, безусловно, были духи, причём духи дорогие. «Герцог», — подумал он, вздохнул и принялся подниматься по лестнице. Капитан Тодд закрыл дверь на замок и остался внизу, на первом этаже.

Распахнув ещё одну дверь, Панакес был ослеплён светом, бьющим прямо ему в глаза.

— Это он? — услышал он чей-то голос.

— Да, он, — проскрипел кто-то ещё.

По-видимому, лампы специально были направлены так, чтобы ослепить вошедшего. Панакес прищурился, а потом с лёгкой улыбкой поклонился.

— Ваша светлость! Ваша святость!

Гай Легурт, а это был именно он, выругался. По-видимому, он собирался сохранить инкогнито, потому что, помимо затеи с лампами, его лицо был наполовину закрыто маской. Зато епископ Валериус вольготно развалился в кресле, в руке у него был виноград. Третий из встречавших аптекаря стоял за креслом герцога, человек с неподвижным лицом и светлыми мёртвыми глазами, периодически он склонялся к своему господину и что-то шептал ему в ухо. Это был советник герцога, его двоюродный брат, Вильхельм Бастард. Человек, который знал всё обо всех, злопамятный и могущественный. Поговаривали, что именно он ответственен за все ужасные преступления герцога.

— Что ж, входи, Панакес, — проскрипел епископ Валериус, отправив виноградину в рот. Липким от сока пальцем он показал на свободное кресло. — Садись.

— Как ты узнал меня? — не удержался герцог, освобождаясь от маски. — Мы ведь, кажется, ещё ни разу не виделись?

— Да, дотоле нам не посчастливилось встречаться, — ответил аптекарь. — Но Вы, Ваша светлость, удивительно похожи на Вашего покойного батюшку. Ваши фамильные черты невозможно спутать с другими. Позвольте узнать, зачем я понадобился Вам? Быть может, вместе с чертами Вы получили от батюшки какой-либо недуг?

— Вздор, — перебил Гай Легурт.

Епископ Валериус захихикал. Вильхельм наклонился к брату и зашептал ему.

— Нет, Панакес, — ответил епископ. — Мы позвали тебя потому, что очень заинтересовались твоей особой. К тому же нашлись люди, которые поведали нам о тебе весьма занимательные вещи.

Аптекарь нахмурился. Дело приобретало дурной оборот, по-видимому, здесь не были замешаны ни поставки для армии, ни налоги…

— Ты, Панакес, не посещаешь церковные службы, — продолжал епископ, поедая тем временем виноград, — поэтому я весьма мало знаком с тобой. А хотелось узнать побольше. Сколько тебе лет, Панакес?

Аптекарь промолчал.

— По виду, тебе лет сорок, может, пятьдесят… — епископ выплюнул на ковёр косточку. — В Хорбург ты прибыл, как мне говорили, шестнадцать лет назад. Так?

— Вы осведомлены в этом гораздо лучше меня, Ваша святость.

Герцог молча рассматривал аптекаря, что-то взвешивая в уме.

— А до этого ты жил в Дракополисе. А до этого — в Квентовице. И везде ты жил подолгу. И вот мы теперь с герцогом не поймём — сколько же тебе лет?

Епископ Валериус доел виноград, положил ободранную кисть на серебряное блюдо рядом на столе и вытер шёлковым надушенным платочком руки.

— Говорят, ты продал душу дьяволу, — ласково промурлыкал он после этого.

Уже двести лет на главной площади Хорбурга никого не сжигали, неужели вновь возвращаются тёмные времена? Впрочем, лицо аптекаря, хотя и нахмуренное, не выказывало признаков большого беспокойства.

— Вздор, конечно! Мы же все образованные люди, ну кто в такое поверит? — епископ всплеснул пухленькими ладошками. — Тем более, если бы ты действительно продал душу нечистому, как могли бы твои снадобья помогать добрым христианам, жителям нашего славного города?

Герцог молча кивнул.

— Другие говорят, что ты открыл секрет бессмертия, что у тебя есть философский камень, который дарует тебе как сказочное богатство, так и бесконечную жизнь.

— Ерунда, — отозвался наконец аптекарь. — Философский камень — это всего лишь легенда.

— Да, Панакес, я тоже так думаю, — поддержал его епископ. — Вообще, эти россказни про бессмертие… люди просто боятся смерти, боятся геенны огненной, боятся справедливого возмездия за все свои грехи, вот и выдумывают чёрт знает что!

Епископ Валериус с блаженной улыбкой на лице замотал головой. Весь вид его говорил о том, что от геенны никто не спасётся.

— К делу, — тихо приказал герцог.

— А третьи говорят… — начал было епископ, да закашлялся.

Вильхельм снова зашептал кузену на ухо, но тот отмахнулся.

— Панакес, — вкрадчиво начал епископ, вдруг переменив тему, — ты патриот города, в котором живёшь?

Аптекарь не ответил.

— Мне кажется, твоё дело процветает, — скрипел дальше епископ Валериус, — ты даже собрался жениться. Твой будущий тесть — уважаемый житель Хорбурга, уже много поколений его семья живёт здесь. У тебя, конечно же, родятся дети, которые будут называть своей родиной Хорбург…

— Ближе к делу, — Гай Легурт начал проявлять признаки нетерпения.

Епископ погладил украшенный бриллиантами крест на своей груди и продолжал:

— Город, в котором ты живёшь, который дал тебе всё, что у тебя есть, Панакес, этот город в опасности. Ты ведь знаешь, что сейчас идёт война? Ну конечно же, знаешь, ведь ты неплохо зарабатываешь на поставках для нашей доблестной армии! Но война затягивается. Несколько месяцев лежать в грязи вокруг этого мерзкого Вальбурга — это уже слишком! Нужно заканчивать.

Герцог кивнул. Аптекарь тоже.

— И я думаю, что ты нам можешь помочь, Панакес.

— Как? — аптекарь улыбнулся. — Я не могу дать приказ войскам к отступлению.

Гай Легурт нахмурился. Вильхельм Бастард метнул недобрый взгляд.

— Нет, ну что ты! — захихикал епископ, жирное дряблое тело затряслось, словно студень. — Мы эту войну выиграем. И, надеюсь, с твоей помощью.

— Ваша святость, Вы что-то перепутали.

— А третьи говорят, что аптекарь Микаэль Панакес из города Хорбурга — не кто иной, как Эль Сабуб, упоминаемый в старинном манускрипте “De muscis”.

— Чушь! — вырвалось у Панакеса. — Не существует никакого Эль Сабуба. А эта рукопись, о которой вы говорите — подделка.

— Ещё у нас есть свидетельство Гамли из Квентовица, записанное перед его смертью…

— Советую не делать резких движений, — раздался звучный голос герцога. — На тебя, Панакес, нацелено пять самострелов, а кроме того — пистолет у меня в руке.

— Пули не сделают меня более сговорчивым, — резко ответил аптекарь.

— Я осыплю тебя золотом, Эль Сабуб, — Гай Легурт отложил пистолет на стол, рядом с серебряным блюдом и бокалами. — Ты сможешь закрыть свою аптеку и больше не помогать людям, которых на самом деле, насколько я знаю, ты недолюбливаешь.

— Я никогда ничего не делал ради денег…

Вильхельм снова начал нашёптывать, герцог бросил многозначительный взгляд на епископа.

— Именем твоего хозяина заклинаю тебя, Эль Сабуб! — завопил вдруг епископ Валериус, соскочив с кресла. Уж никак нельзя было заподозрить в нём такой прыти. Перед собой он выставил какую-то книгу в переплёте из чёрной кожи. И это явно было не священное писание.