Лошадь, которая потеряла очки - Мякеля Ханну

И Лошадь закричала:

– Эй, Собака! Где тут начинается тропинка? Ты не могла бы показать? Хочешь быть нашим проводником?

Ну и обрадовалась же Собака! Она стремглав пронеслась мимо них и рысью помчалась в гору. Лошадь едва за ней поспевала. Вскоре они были на вершине. Куда ни кинь взгляд, вид был такой ошеломляющий, что у Лошади даже дыхание захватило. Она показалась себе просто малюсенькой лошадкой с почтовой марки.

Собака совсем не полюбовалась на эту красоту: всё здесь было ей знакомо – даже слишком. Она уже мчалась во весь дух вниз, в долину. И Лошадь, стряхнув оцепенение, затрусила следом.

Спускаться было легко. Лошадь незаметно для себя принялась напевать и в конце концов загудела, как баян. Деревья росли в вышину прямо на глазах. За низким кустарником показались сначала скрюченные карликовые ёлочки, а за ними – кривые тонкие берёзки. И наконец лес, настоящий лес, принял их под свою сень. Глубокая зелень елей, влажная земля, журчание ручейков и свежий воздух – от всего этого Лошадь просто чуть с ума не сошла.

«Жить на природе – вот что мне нужно, – вдруг поняла она. – Это не то что в кресле сидеть!»

Она вдохнула поглубже и жестоко закашлялась, на целых пять минут. Хорошенького понемножку!

– Пе-ре-стань! – кричал Ёжик, и его голосок дрожал и прерывался в такт лошадиному кашлю. Наконец кашель утих. Щёки у Лошади горели.

«Видно, поначалу следует поостеречься, – подумала она, – не то со мною может приключиться всякая всячина».

И Лошадь осторожненько зашагала за Собакой.

Они поклонились маленькому ручейку и напились студёной воды; Лошадь смахнула пот со лба, и тронулись в путь. Ёжик сверялся с картой, посылал Ворону в разведывательный полёт, царапал что-то на бумажке – хотя всего этого совсем не требовалось. Собака бежала впереди по тропе стремительно, как поезд, не глядя по сторонам. И чем ниже они спускались, тем выше казалось всё вокруг. За деревьями уже завиднелся покос, потом миновали поле: канавы, окружавшие его, заросли лозняком. Рядом притулился скособоченный сеновал.

«Мы приближаемся к населённым местам, – сообразила Лошадь, – наверное, до молокозавода уже совсем недалеко». Ожидание переполняло её.

Вдруг Собака предупреждающе тявкнула. Ворона взлетела разузнать, в чём дело, и моментально вернулась.

– Люди! – прохрипела она. – Скорее прячьтесь!

Лошадь ринулась в лес. Она решила прикинуться четырьмя сосенками с большим бурым камнем посредине. Собака куда-то подевалась. Голоса всё приближались. В последнее мгновение Лошадь набросила себе на голову клочок мха и другой – на Ёжикины иголки и теперь стояла неподвижно. Ворона уселась на ветку и только поглядывала по сторонам. Она хотела изобразить ворону – и была уверена, что способна сыграть эту роль без особых усилий.

Сквозь просвет в ветвях Лошадь увидела двоих детей – девочку и мальчугана; они о чём-то спорили, продолжая идти вверх по тропинке.

«Послушные с виду, – подумала Лошадь, – и совсем неопасные».

У девочки в руках была берестяная корзина, а у мальчика – ножик.

«По грибы идут! – догадалась Лошадь. – Избегайте поганок и белых мухоморов, – мысленно посоветовала она, – их нельзя есть!»

Когда голоса ребят стихли вдали, Лошадь выкарабкалась обратно на тропу. Ёжик сразу сердито запыхтел:

– Сними сию же минуту мох с моих иголок! Я этого терпеть не могу! – И всё никак не хотел угомониться, как Лошадь ни убеждала его, что здесь могут встретиться всевозможные опасности.

«Наверное, Ёжик перепугался и сейчас грубит со страху», – предположила она, решив не обращать внимания на его капризы.

Вдруг как из-под земли возникла Собака:

– Скоро будет поле, а за ним – большущий дом. Вы пришли!

Она развернулась и, бросив напоследок какой-то умоляющий взгляд на Лошадь, медленно затрусила по тропинке обратно.

– Стой! – завопила Лошадь. – Остановись! Разве ты не собираешься дойти с нами до конца? Мы ведь не знаем, что там такое. Трое – хорошо, а четверо – лучше. Я была бы тебе очень признательна.

– А я обойдусь и одна! – фыркнула Ворона.

Собака страшно обрадовалась. Она взлайнула и припустила по тропинке с такой скоростью, что Лошадь, почувствовав себя просто черепахой, встряхнулась и заспешила следом.

Лес кончился, впереди был широкий луг. А сразу же за ним виднелось большое кирпичное здание, и его громадная дымовая труба торчала наподобие мачты корабля. Вдоль луга тянулась песчаная дорога, пустынная, как воскресное утро.

Собака давно успела добежать до здания и теперь увлечённо обследовала его. А Ворона уже сидела в дозоре на трубе. Лошадь прибавила ходу, запыхавшись, подскакала к Собаке и от усталости присела на задние ноги…

Плюх! – бедный Ёжик, разумеется, опять свалился наземь. И то, что он произнёс, поднявшись, показалось Лошади удивительно знакомым.

«Это, должно быть, молокозавод, – подумала Лошадь, когда к ней вернулась способность соображать. – Автомобилей на дворе не видно. Стало быть, здесь нет и людей», – заключила она.

В некоторых окнах стёкла были выбиты, черепичная крыша поросла мхом, а дорожки – травой. Даже по дороге стелились жухлые былинки.

«Заброшенное место – пустое, как рукав от шубы», – размышляла Лошадь, оглядывая здание. Вид у него был совсем не страшный, а, наоборот, истосковавшийся. Лошадь осмелела и подошла к двери. Легонько толкнула, и – смотри-ка – дверь со скрипом отворилась. Лошадь и сама не заметила, как очутилась внутри.

Маленький коридор вёл в высокий просторный зал. Шаги гулко отдавались в нём, и Лошади стало страшновато. Она принялась было беззаботно насвистывать, но ничего не получилось. Тогда она попыталась запеть «Хуммани-хей!», но позабыла все слова. Лошадь остановилась, и эхо остановилось вместе с ней, только немного медленнее – как и полагается настоящему эху.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнула Лошадь.

И эхо отвечало:

– Нибудь…

– Есть или нет? – снова крикнула она.

Эхо ответило тихонько:

– Нет…

Лошадь поверила и вышла на середину зала. В окна сочился пыльный серый свет, а от цементного пола несло сыростью.

Большие заржавленные молочные баки валялись у самой дальней стены, возле двери, – она, наверное, вела в другие помещения. Лошадь принюхалась и почуяла, что в воздухе всё ещё витает коровий запах.

«Может, здесь бродит заблудившийся дух какой-нибудь коровы? – засомневалась она. – Надо быть настороже». И навострила уши. Ни звука. Тихо, как во сне. Здесь и в самом деле никого не было. Уже давным-давно – никогошеньки.

Лошадь успокоилась и свистнула Собаке. Та вихрем ворвалась внутрь с Вороной на спине. Ворона подозрительно оглядывалась: после ночёвки в пещере врождённый страх перед закрытыми помещениями опять вернулся к ней. Ёжик вошёл последним, осторожно отмеривая каждый шажок.

– Вот мы и на месте! – объявила Лошадь им и самой себе. – Мы добрались. Путешествие закончено. Карта, которую дала Мышь, тут кончается. Так что… вот. Мы остаёмся здесь. Или, может, кто-нибудь иного мнения?

– Оно такое большое… – прошептал Ёжик.

– И тут потолок! – заявила Ворона сварливым тоном.

Даже Собака казалась слегка растерянной.

– Что скажешь? – обратилась к ней Лошадь. – Неплохое жильё?

– Здесь нет дерева, из которого можно вырезать фигурки, – выдавила из себя наконец Собака, избегая смотреть Лошади в глаза. – Ты не обижайся, что я привередничаю, но ведь дерева-то нету…

Тут Лошадь поняла, что нужно быстренько что-то придумать, иначе она останется одна со своим молокозаводом. Именно теперь, когда она начала привыкать, что рядом есть друзья!

– Мы наверняка найдём здесь комнаты поменьше, для каждого – свою! – сказала Лошадь Ёжику.

– И погляди-ка: вон в потолке дырявое окно – прямо на улицу! – показала она Вороне.

– Мы наберём деревяшек в лесу и принесём сюда, в дом! – ответила она Собаке и смущённо умолкла.

Всё это звучало довольно разумно. Ёжик призадумался. И Ворона призадумалась, и Собака тоже. Наконец, один за другим, они начали осторожно соглашаться. Но Ёжик, казалось, опять засомневался.