Григорий Сковорода - Исай Табачников

Мыслитель жадно искал «истину» и «правду». Он один из первых в истории украинской общественной мысли обратился к разуму, объективной природе, общественной жизни, человеку. Он выступил с горячим протестом против официальной религии и церковной схоластики, которые подавляли человеческий разум и уводили его от реальной жизни в потустороннее царство мистических теней.

Противоречие между феодально-религиозной идеологией и становлением наук, столь необходимых для дальнейшего развития общества, нашло свое выражение в идейных поисках Сковороды. Он отразил в своих взглядах объективную тенденцию общественного развития, но субъективно оказался на распутьи между верой и наукой, между отрицанием религии и отсутствием другого идейного оружия, которым можно было бы воспользоваться. Поэтому протест Сковороды органически вылился в протест против официальной религии, против ее мертвой догматики, нелепых библейских сказок, против духовной диктатуры церкви. Он ратовал за новую религию, религию сердец. Сковорода хотел подновить религию, дать новое, аллегорическое толкование Библии.

Противоречивое отношение к религии вызвало у Сковороды идейные поиски, послужившие источником дальнейшего развития его взглядов. Эти поиски нашли свое выражение уже в «Саде божественных песней», сквозь которые проходят два основных мотива: религиозный и поиски «правды», «истины», «добродетели».

Центральным вопросом всей системы взглядов Сковороды, волновавшим его на протяжении всей жизни, был вопрос о человеке, о счастье для человека и всего народа. Церковь, религия, Библия и духовенство предлагали народу искать счастье в потусторонней жизни, на «небесах». Мыслитель не мирился с этим, он считал, что «щастия нет в небе» (16, стр. 36). Он не верил в мнимое, потустороннее царство. Он утверждал, что счастье нельзя откладывать не только в несуществующий иллюзорный мир, но даже на завтра, даже на час, «будто прожитый час возвратится назад, будто реки до своих повернутся ключей» (16, стр. 40).

Сковорода видел и то, что «щастия нет на земле» (16, стр. 36), народ живет в ужасающей нищете и стонет под тяжелым ярмом крепостничества. Вокруг себя он видел ненасытную погоню за богатством, тунеядство, роскошь, разврат феодалов земли и церкви.

Еще Гес де Кальве, давший неправильную оценку философским взглядам мыслителя, вынужден был признать, что Сковорода заметил, как не у нас только, но и везде богатому поклоняются, а бедного презирают; видел, как глупость предпочитают разуму, как шутов награждают, а заслуга питается подаянием.

В 10-й песне — «Всякому городу нрав и права», в которой автор подвергает беспощадной критике господствующие классы, особенно ярко развертывается публицистический талант Сковороды. Художественные достоинства песни, гражданские мотивы, нравственные идеи уходят в глубь украинского фольклора. Она отравила горе и печаль, гнев и мудрость народа, поэтому и получила всеобщее признание и широкую известность, вошла в быт, украинское народное творчество, литературные и драматические произведения писателей; ее распевали кобзари и лирники по широким просторам всей Украины, она вошла в собрание галицких песен Вацлава из Олеска и Жеготы Паули даже «без сознания самих собирателей, что эти песни сочинены Сковородою» (40, стр. 177).

В этой песне автор бичевал помещиков, «стягивающих грунты», купцов, обманывающих, обсчитывающих, обмеривающих «при аршине», ростовщиков, опутывающих свои жертвы долговой кабалой, видящих свою жизнь «в процентах», чиновничий аппарат, трущийся в панских углах, услуживающий казацко-помещичьей знати, всеобщее стремление помещиков и купцов, ростовщиков и чиновников к роскоши. Все они строят «дом свой на новый манер», заводят «иностранный скот», собак для ловли, пиршествуя так, что хоромы их шумят «от гостей, как кабак», предаются разврату, «венериным амурам»; в то же время юристы узаконяют захват земли казацкой знатью; блудливые виршеплеты поют панам панегирики; «студенты» ведут пустые, схоластические диспуты, от которых «трещит голова», и т. д. и т. п. А народ стонет от произвола и бесправия, так как все «законы» защищают помещиков, богатеев, чиновников, белое и черное духовенство. Возраставшему произволу и беззаконию способствовало отсутствие на Украине единых законов и правовых норм.

Тяжкое положение народа, безысходная нищета и бесправие привели ищущего истину к выводу — счастья нет на земле, оно не в богатстве: «…кажется, живут печали по великих больш домах» и «больш спокоен домик малый» (16, стр. 42).

Страстные поиски путей, ведущих народ к счастью, были источником духовного напряжения Сковороды, мучительных раздумий, внутреннего драматического конфликта. Он видел, как христианские «проповедники» сеют ложь, обман, «поглаживают» и «усыпляют» народ сказками о счастье в загробном мире. Идейные искания нашли отражение в поэтическом творчестве мыслителя:

Ах ты, тоска проклята! О докучлива печаль!Грызешь мене измлада, как моль платья, как ржа сталь.Ах ты, скука, ах ты, мука, люта мука!Где ли пойду, все с тобою, везде всякий час.Ты, как рыба с водою, всегда возле нас,Ах ты, скука! ах ты, мука, люта мука!

Буржуазные писатели и националисты утверждали, будто Сковорода был мистиком и пессимистом. Идеалист, сторонник церковно-обновленческой «науки», В. Эрн заявлял: «Отсюда глубокий, живой (!?) и т. д. пессимизм его мирочувствия» (61, стр. 135). В работе, специально посвященной Сковороде, насколько развязно, настолько же и бессодержательно, он писал: «…как бледен и холоден пессимизм Вольтера в сравнении с глубочайшим пессимизмом Сковороды, в это же самое время вслушивавшегося в неизъяснимой тоске и тайныя рыдания мира»; будто «за много десятилетий Сковорода предвосхищает пессимизм начала девятнадцатого столетия» (62, стр. 83). Дм. Багалей, хотя он много сделал для публикации произведений философа и исследования его творчества, все же дословно повторил Эрна: «Сковорода как бы предвосхищает пессимизм начала XIX столетия» (17, стр. 23). Вл. Эрн пытался идейные раздумья мыслителя представить как пессимизм, завуалировать его поиски счастья для народа ничего не значащими фразами о мистических «тайных рыданиях мира», о том, будто «через разлад и хаос своей души он с яркостью ощущает разлад мировой, хаос вселенский» (61, стр. 135). Буржуазный националист белоэмигрант Мирчук идет еще дальше: «…в личности Сковороды, несомненно, найдется много патологических элементов» (65, стр. 21). Так опошляли буржуазные националисты и реакционные писаки глубокие социальные поиски Сковороды.