Убить Кукловода - Домовец Александр

– Был вождь и кончился, – пробормотал он. – Но бился до последнего… Ты слышишь меня? – громко спросил он.

– Слышу, – глухо откликнулся шаман.

– Тогда делай то, что я скажу. Сейчас я хлопну в ладоши, и ты перестанешь дышать. Совсем. Так надо. Я так приказываю. Не вздумай ослушаться. Кивни, если понял.

Шаман безучастно кивнул.

Агасфер хлопнул в ладоши.

Несколько минут он с интересом наблюдал, как искажённое лицо шамана, переставшего дышать, багровеет на глазах. Он беззвучно раскрывал и закрывал рот, но лёгкие словно отказались ему служить. Наконец ноги шамана подкосились и, мелко задрожав, он рухнул на пол своей хижины…

Ночью Агасфер, упражняясь, оживил его. А утром ушёл из деревни. Шаман-зомби с жалобными нечленораздельными стонами долго ковылял следом, пока, споткнувшись о толстый корень дерева, не упал в болото. Оно быстро засосало его. Оглянувшись, Агасфер ещё увидел торчащую из зелёной жижи чёрную руку со скрюченными пальцами.

Когда Агасфер, глядя на умирающую в пламени костра ведьму, произнёс обещание погубить людей, это означало лишь одно: он понял вдруг, что нашёл самое больное место Христа. Если уж Распятый решился ради них на крестные муки, то, стало быть, ничего более дорогого для него нет. Чем больше беды принесёшь роду человеческому, тем сильнее будет страдать Иисус. И тем быстрее он прервёт путь Агасфера, спасая от него людей, с которыми связан пуповиной общего происхождения.

Надо только, чтобы чаша земного горя, с его, Агасфера, помощью, переполнилась. Но сделать это трудно, чрезвычайно трудно. Он, Агасфер, веками убивал, насиловал, богохульствовал – и что, кто-нибудь заметил это, кроме жертв, которые исчислялись сотнями? Значит, мера причинённого зла должна быть совершенно иной, чтобы счёт жертв шёл на тысячи, десятки и сотни тысяч…

А вот меру зла определит мера его могущества. С помощью африканской магии он держал в кулаке маленькое чернокожее племя. Но мир огромен, и в разных его уголках наверняка хранится тайное знание, которое сможет многократно увеличить силу Агасфера. Сила эта никогда не станет равна божественной, и человеческий род он, конечно, не создаст. Но держать его в беде и страхе, заставляя Распятого корчиться там, в небесах – вот цель, которую поставил себе Агасфер и которую считал достижимой. В конце концов, перед ним была вечность.

Неторопливо скитаясь по свету, Агасфер всюду искал сведения о чудесном, таинственном, загадочном. Он заводил разговоры об этом с дорожными попутчиками, трактирными собутыльниками и случайными женщинами. Конечно, его не интересовали басни о драконах или гоблинах. Но легенды о людях, наделёнными совсем не человеческими свойствами, он собирал жадно, по крупицам. В сущности, он сам давно уже стал одним из таких людей и с удовольствием пользовался своим колдовским искусством. Но пока это было только для забавы. Например, сунуть в руку хозяину постоялого двора пару щепок и заставить его думать, что с ним расплатились полновесным серебром. Или пристальным взглядом внушить неприступной красавице животную страсть, которую она, изнемогая, спешила утолить с морщинистым стариком прямо в придорожном бурьяне. Или незаметно пробраться в церковь во время проповеди и вложить в голову священника такое, что он, против собственной воли, начинал славить Сатану. Заканчивалось это чаще всего тем, что возмущённые прихожане стаскивали духовного пастыря с амвона и забивали насмерть…

Конечно, не эти шалости были целью Агасфера. Он мечтал найти людей, посвящённых в тайны, которые дают власть над миром. Он был готов служить этим людям, стать их учеником на любых условиях, если надо – ползать перед ними на коленях, лишь бы приблизиться к заветному знанию. Он верил, он чувствовал: это знание где-то есть и кто-то им владеет. Но кто?.. И Агасфер с утроенной энергией продолжал свои расспросы, где только мог.

Так, постепенно, собирая людскую молву, он узнал о существовании кельтских друидов, славянских волхвов, индийских йогов, китайских монахов. И маршрут его странствий определился на столетия вперёд. Отныне путь лежал в земли, где обитали эти загадочные существа в человеческом обличии. Слишком многое приписывала им молва, чтобы назвать их просто людьми.

Этот отрезок жизни Агасфера длился более трёх веков. Уже потом, оглядываясь на столетия, отданные изучению магических искусств, Агасфер положа руку на сердце мог сказать – молва, как ни удивительно, в этом случае не преувеличивала. Скорее, наоборот. Возможности, открывавшиеся ему, были почти безграничны. Но как же долго и трудно он шёл к ним…

Все посвящённые – и друиды, и волхвы, и йоги, и монахи – были довольно малочисленны, и очень замкнуты. Владение тайными знаниями спаяло их в закрытые касты. Посторонних в свой круг они почти не допускали и делали это лишь по собственному выбору. Агасфер навсегда запомнил, как, переплыв море и вдоволь наскитавшись по британским островам, он всё-таки нашёл в глухих лесах Уэльса поселение друидов. Кельтские маги при всём своём могуществе прозябали. Минули времена, когда слово друида было законом для всех, он высказывался первым, а король – только вторым. Наступила иная пора, на острова пришли сначала римляне, потом люди из других племён со своими богами и жрецами. Друиды остались не у дел, и предпочли уединиться в лесах. Там в течение столетий они медленно, один за другим, уходили из жизни, притока свежей крови почти не было, и некогда могучий клан оказался на грани вымирания.

Поселение друидов состояло из нескольких десятков небольших домов с маленькими оконцами, затянутыми мутными воловьими пузырями. Оно было огорожено покосившимся частоколом, проём ворот охраняли стражники, вооружённые мечами и короткими копьями. Агасфер легко мог бы проникнуть незамеченным, но делать этого не следовало. Напротив, он аккуратно постучал камнем в ворота и на местном наречии попросил проводить его к старейшине.

Его отвели в самый большой дом, стоявший посреди посёлка. Рядом находилось капище – молитвенное место с грубо вытесанными из камней изваяниями богов и фигурками тотемных животных. Некое подобие алтаря, вблизи которого пылал огонь, было покрыто бурыми пятнами – следами жертвоприношений.

Из дома, опираясь на посох причудливой формы, вышел высокий худой старец в просторной пёстрой одежде. Это был Коннахт, верховный друид. Волосы до плеч, вившиеся из-под тюрбана, длинная борода, кустистые брови, были пепельно-седыми, и лишь глаза, словно по контрасту, чернее ночи. Они быстро и цепко, совсем по-молодому, осмотрели Агасфера.

– Кто ты и откуда пришёл, чужестранец? – спросил, наконец, Коннахт низким и звучным голосом, который никак не вязался со старчески-хрупкой внешностью. – Давно уже никто из внешнего мира не переступал наш порог… Или ты ошибся дорогой?

Агасфер чуть не рассмеялся. Ошибиться дорогой было невозможно, потому что никакой дороги, собственно, и не было – к друидам вела еле заметная тропа сквозь лесную чащу. Однако он решил не отклоняться от заготовленной речи: пришёл-де сюда по своей воле – наслышан о мудрости и знаниях великих друидов и мечтаю к тем знаниям прикоснуться. Хочу остаться здесь, готов день и ночь выполнять самую грязную работу, чтобы только быть вашим учеником. Я пригожусь вам, не гоните…

Коннахт нахмурился и холодно посмотрел на Агасфера.

– Так ты хочешь стать друидом? – переспросил он.

– Это самое заветное моё желание, – подтвердил Агасфер.

– Оно невыполнимо, – отрезал старец. – Мы не передаём наше знание чужакам. Но даже если бы я решил помочь тебе, это тоже невозможно. Какой из тебя ученик? Ты стар почти так же, как и я (Агасфер про себя усмехнулся), а чтобы постичь наше искусство, нужна целая жизнь. Ты умрёшь раньше, чем успеешь чему-нибудь научиться. Да и голова твоя уже плохо воспринимает новые знания… Откуда бы ты ни пришёл, но путь к нам проделал зря. Ступай обратно – таков будет мой ответ.

Агасферу захотелось взять Коннахта за морщинистую шею и слегка придушить. Самую малость, чтобы сделать старика сговорчивее. Но так можно было бы поступить с черномазым шаманом. А перед ним стоял друид, один из немногих оставшихся в живых великих кельтских магов, и Агасфер чувствовал невольное почтение, пополам с опаской.