Преобладающая страсть. том 1 - Джудит Майкл

– О том, как следует ставить одну ногу перед другой, – насмешливо сказала Валери.

– Она думала о спасении оставленных в лесу людей, – твердым голосом добавила мать. – Именно это заставило ее идти вперед; сознание того, что оставшиеся в лесу люди погибнут без нее. Обмороженная и сильно ослабевшая, она почти упала духом. К счастью, на дороге ей встретился молодой человек и подобрал ее. Она истинная героиня! – с пафосом закончила Розмари.

Интервью вместе с фотографией Валери, помещенное на первой полосе газеты «Гленз Фолз Таймс», было замечено редакторами Нью-Йорка и Лонг-Айленда, и они послали своих собственных корреспондентов и фотографов.

На этот раз Валери сама отвечала на вопросы. Она думала, что репортеры будут романтизировать эту ужасную ночь, но они были серьезны, и она терпеливо повторила уже рассказанную ею историю, отвечая на все поставленные ими вопросы, исключая вопросы о Карле.

Прибывшие теле- и фоторепортеры столпились в больничной палате. Присутствие всех трех телекомпаний, включая Си-Эн-Эн и Канадское телевидение, объяснялось сенсационностью будущего материала.

Несмотря на свежие царапины и ушибы, потерпевшая была необыкновенно хороша собой. Низким, красивым голосом она давала интервью. Репортеров особенно умиляла ее покладистость: они не привыкли к такому отношению.

После телевизионщиков приехала Сибилла Морган со своим собственным фотокорреспондентом.

– Ты такая знаменитость! – нагнулась она, чтобы поцеловать Валери, которая протянула в знак приветствия руку. – Могли ли мы подумать, что ты будешь звездой телеэкрана в нашей передаче! – воскликнула она, подвинув стул поближе к Валери. Ее черные волосы были замысловато вплетены в шиньон, и светло-голубые глаза блестели перламутром, оттеняя темно-оливковый цвет кожи. На ней был отореченный мехом кашемировый шарф, – Расскажи мне о Карле.

Валери отрицательно покачала головой.

– Я не могу говорить о нем.

– Мне просто не верится. Я была с ним… с вами обоими всего лишь несколько дней назад в Лэйк Плейсиде. Я так обрадовалась, что Лили пожелала остаться, когда мне пришлось уехать. Мне казалось, вы получите большое удовольствие от совместного отдыха; помнится, когда ты ее увидела впервые, она произвела на тебя впечатление. Да и Карл находил эту девушку какой-то неординарной. А сейчас, подумать только, его нет в живых! Был ли он в состоянии говорить после катастрофы? Что он говорил?

Валери тяжело вздохнула. От Сибиллы не так легко отвязаться. Валери, знавшая ее с детства, понимала, что Сибилла добьется поставленной перед собой цели.

– Я не буду рассказывать о Карле, – решительно ответила Валери. – Может быть, когда-нибудь, только не сейчас.

– Хорошо… Ты мне позвонишь, не так ли, если захочешь рассказать? Как бы там ни было, я знала Карла. Конечно, не так хорошо, но все же мы с ним были приятелями.

– Я это знаю. Ты беседовала с Лили Грейс? Она исчезла из больницы в Гленз Фолз. Как она?

– Лили превосходно себя чувствует и поет дифирамбы в твою честь. Ты у нее пользуешься гораздо большей популярностью, чем я, а ведь я, между прочим, дала ей работу.

Валери устало отмахнулась:

– Я меньше всего думала о том, как стать популярной… Я… старалась лишь выжить.

После этого визита Сибилла часто названивала из Вашингтона, назойливо задавая вопросы, на которые Валери не готова была ответить.

Шла вторая неделя пребывания Валери в больнице, за время которого ее посетили практически все знакомые и друзья, сообщавшие ей светские новости из Нью-Йорка, Вашингтона и Вирджинии и сожалевшие о том, что вечеринки без нее стали совсем скучными.

Позже, когда громкая слава Валери слегка поугасла и дни ее стали спокойнее, ей вручили цветы с запиской от Николаса Филдинга. Прошло более двенадцати лет с того времени, как они были студентами одного колледжа, после окончания которого виделись всего однажды. Но, читая его короткое, написанное размашистым почерком послание, она отчетливо представила себе поскрипывающую под их слитыми в экстазе телами кровать в Пало Алто и его изумленно-растерянные глаза после того, как она высказалась о своем нежелании видеть его.

Приехал адвокат Валери по имени Даниэль Лисигейт. Валери находилась в это время на веранде вместе с Розмари.

– Ужасная штука, – промолвил Лисигейт, осыпая лицо Валери сухими, короткими поцелуями, – я знал его всю жизнь. Не могу представить себе клубную площадку для игры в поло без него, потягивающего бурбонское вино и занудливо раздающего советы окружающим, как следует вести игру. Я помню, давно, в нашем детстве, он занимался тем же на футбольном поле… Я когда-нибудь тебе рассказывал о том времени, когда нам было по 11-12 лет и когда он меня так разозлил, что я взял свою биту и…

– Дэн, – с упреком взглянула на него Валери, – ты уходишь от разговора. Сядь так, чтобы я могла видеть твои глаза. Мне не нужны истории о Карле. Я должна знать, сколько у меня денег. Не вдаваясь в подробности, опиши мне лишь общую картину.

– Понятно, – он сидел в плетеном кресле. – Тебе мало известно о делах Карла.

– Мне вообще ничего не известно о его делах, и ты это знаешь. Карл был управляющий в имении моего отца, и у него был портфель наших с матерью ценных бумаг. Теперь понятно, почему я задаю эти вопросы?

– Понятно, – ответил Лисигейт после некоторой паузы. – Валери, – он потер кулаком свой нос, подталкивая вверх очки в золотой оправе, тут же снова съехавшие вниз. – Есть проблемы. Такого я не ожидал от Карла…

– Что ты имеешь в виду? – она вспомнила беспокойство Карла, дикую спешку с вылетом, его рассеянность последние несколько недель. – Что это все значит?

Дэн стер пот со лба.

– Карл сильно проигрался на бирже. Подозреваю, очень сильно, – тихо добавил он.

– Что значит сильно? Как сильно?

– Около пятнадцати миллионов долларов. Но…

– Пятнадцать миллионов долларов?

Лисигейт откашлялся:

– Совершенно верно. Это на бирже. Но если б это было все… Тут потери, знаешь, гораздо более солидные. Я не сомневаюсь, что Карл намеревался возместить убытки. Не представляю, правда, каким образом… Но… спросить теперь некого.

– Дэн!

– Ну не буду, не буду. Карл заложил под кредит решительно все: вашу квартиру в Нью-Йорке, ваши картины и антиквариат. Заложенное переводил в наличные деньги. Это принесло ему тринадцать миллионов долларов.

Валери старалась сосредоточить свой взгляд на его серьезных карих глазах, спрятанных под золотой оправой очков.

– Ведь это все, что имела наша семья, – прошептала она. – Где же эти тринадцать миллионов?

– В этом-то и весь вопрос. Не знаю.