Хранитель чаек (СИ) - Анастасия Разумовская

ты пыталась втереть Рандвальду. Но моя душа жаждет объяснений. Соври правдоподобно. Уверен, ты можешь.

Она недоверчиво уставилась на него. Его глаза откровенно смеялись над ней, он по-прежнему улыбался, но отчего сердце вдруг сжалось от страха? Слишком наблюдательный, слишком…

«Никогда не преуменьшай силу врага, Джи» — вспомнился совет отца. «Я не знаю, о чём он думает, — вдруг поняла она. — Его глаза говорят об одном, а слова о другом.»

— И вы… Но…

Он оседлал стул верхом и уставился на пленницу наглыми голубыми глазами.

— Давай, растрогай меня! Я жду от тебя поэтический и трогательный рассказ.

Кровавые всадники плохо понимают выражения человеческих лиц. Некоторые не понимают совсем. Джия была ребёнком, когда отец нанял чувствоведа. Тот показывал княжнам и княжичам эмоции, преувеличивая их. Брови домиком, уголки губ вниз — человек расстроен. Уголки губ вверх, губы раздвинуты, глаза сужены — человек радуется. Брови сдвинуты одна к другой, глаза прищурены, губы стиснуты — человек злится. Девочка учила это наизусть. Но сейчас знания, усвоенные с детства, не помогали: все знаки указывали на то, что тому, кто назвался Лараном, хорошо и весело, но вот только слова его были полны яда.

Джия запаниковала.

Глава 3

Солги мне

Ларан чиркнул огнивом, встал и зажёг масляную лампу, прикованную к потолку, затем опустился и посмотрел на девушку, почти девочку перед ним. Сколько ей лет? Девятнадцать? Выглядит моложе. Тонкая, худенькая — мальчишка, а не девочка. Лишь небольшие острые груди топорщатся под курткой. Рыжие волосы. Он сразу понял, что крашенные. Серые глаза. Как Металлическое море. Тёмные брови и красивый изгиб ресниц. Испуганная. Кусает губы, не зная, что выдаёт эмоции. Трогательная. Очень. Что-то прячется в глазах. Страх? Паника? Горе? Что?

Герцог и хранитель Морского щита не любил пытать женщин. Хотя вопрос: можно ли назвать кровавую всадницу женщиной в полном смысле этого слова?

Что она делает в море? Всадники никогда раньше не выходили на кораблях. Возможно, кроме покойного принца Калфуса. А, может, не выходил и он. Впрочем, это старая история.

Ларан соскочил со стула, подошёл к растерянной девушке, приподнял пальцами её подбородок, заглянул в глаза. Она отдёрнулась, сдвинув тугие, словно изгибы лука, брови. Упрямо поджала губы и отошла на шаг.

— Да, я солгала, — выдохнула сердито. — Но и вы бы солгали на моем месте, не так ли?

— Возможно. Но я сейчас на моем месте, а ты на своем.

— У меня нет братьев. Больше нет. Мою семью уничтожили кровавые всадники.

Герцог приподнял брови.

— Это правда, — зло процедила она.

Он наклонил лицо к её голове, вдохнул запах волос, прикрыв глаза.

— Тогда кто же ты, Джия? Откуда родом? С той стороны моря? Жительница Гленна, Медового царства, или Медвежьего щита? Расскажи, как всадники вторглись в твои родные земли… Расскажи мне всё.

Девушка отступила ещё на шаг, но каюта была слишком мала, и спина её упёрлась в дверь.

— Нельзя отступать вечно, — шепнул он, а потом коснулся её волос и задумчиво пропустил меж пальцев.

— Не трогайте меня, — сердито прошипела девушка, засверкав глазами.

Ларан искоса глянул на неё:

— А то что? — поинтересовался лениво. — Я жду, Джия. Жду чего-нибудь поубедительнее сбежавшей наложницы кровавого принца, отважного капитана и горячо любящего братца. Не знаю, кто придумал эту версию, но она весьма слаба.

— Я смогу за себя постоять, — буркнула она.

Он рассмеялся.

— Да ну?

Девушка вдруг расслабилась и мило улыбнулась, притенив загнутыми ресницами потемневшие глаза. На её щечках появились милые ямочки. Неожиданно она стала даже хорошенькой. «Рыжий цвет совсем ей не идёт», — подумал Ларан, и только опыт жизни среди воров и беспризорников выручил: заставил уйти из-под удара раньше, чем лоб девушки врезался в его переносицу.

И тут же корабль накренился, ложась на левый галс, и нападавшая, потеряв равновесие, упала прямо ему в руки. Ларан крепко обхватил её, зафиксировав и лишив возможности напасть.

— Положим, смогла, — хмыкнул.

— Отпусти меня, — зашипела та яростно.

— Отпустил. Упс.

Она упала бы, если бы не ухватилась за его куртку.

— Девушка, не приставайте ко мне. Держите себя в руках, — возмутился Ларан, отступая на шаг.

Джия коснулась коленями пола, но тотчас вскочила и, шатаясь, прижала ладонь к горлу.

— Мне плохо. Меня сейчас вырвет, — прохрипела она почти жалобно.

Герцог понял, что девушка говорит правду.

— Мои предки были пиратами, — Ларан шагнул к ней и взял за локоть, поддерживая. — Морской щит последним присоединился к Элэйсдэйру. Если испачкаешь мою каюту, то я выброшу тебя за борт на корм акулам. Так бы сделал и мой далёкий прадед, король Аэнгус Добрый, и мой родной дед, который уже не был пиратом.

Она покосилась на него из-под ресниц. А потом обхватила обеими руками за шею и уткнулась в плечо. Корабль становился на рейд, дрожа, как конь, почуявший родное стойло. Герцог нежно обнял лгунью и прижал к себе.

— Я добрый. Я пожалею тебя. Я даже дам тебе время придумать новую историю, — шепнул ей на ухо. — Правда думать придется в темнице, но зато там никто не станет тебя отвлекать. Пожалуйста, удиви меня. Сочини что-нибудь правдоподобное.

Он легко подхватил девушку на руки и снова вынес на палубу. Матросы торопливо спускали шлюпки на воду. Рандвальд отдавал последние распоряжения.

* * *

Каменные стены, под самым потолком — маленькое окошко, забранное решетками, доска, подвешенная к стене на цепях, на которой лежал матрас, набитый ароматной соломой. В углу — ведро для естественных нужд. Всё повторялось, только из одной тюрьмы Джия попала в другую. И всё же девушка радовалась. Радовалась, что пол ведёт себя достойно, хотя стоило ей лечь, и голова начинала кружиться, а стены — плясать. Что её не заковали в цепи и даже покормили простой, но вкусной кашей. Что от общего коридора её отделяют стены и обитая металлом дверь, а не решетки.

Джия пыталась понять, в чём прокололась. Почему Морской герцог даже не сомневался в фальши всей придуманной истории. Рука невольно потянулась к рубиновой капле на тонкой серебряной цепочке. Усилием воли девушка отдёрнула руку. Она не может не выполнить задачу. У неё нет выхода. На кону стояла… даже не жизнь, нет. На кону стояла Айяна.

Девушка вспомнила милое лицо сестрёнки. Её русые длинные косы, её сапфировые улыбающиеся глаза. Как Айяна злилась, когда Джия спрятала её куклу, как жалась к юбке матери, когда кровавые всадники окружили их селение, поджигая дома. Если бы сестру ждала лишь смерть, это было бы не так уж и плохо. В конце