(не) мой соавтор (СИ) - Силаева Ольга

А когда строки, которые ты видишь, настолько хороши, очень хочется сбросить трусики самой.

И повесить их на монитор, мрачно подумала я. Всё, Яна. Не отвлекайся и пиши.

Я закусила губу и решительно переключила вкладки браузера.

И в который раз пообещала себе: я буду писать так же здорово.

Я буду писать ещё лучше.

Полчаса спустя я сбросила в общий файл последний фрагмент дерзкого ограбления и наконец перевела дух. Всё. Трикстер и её напарники наконец-то ушли от погони. Теперь очередь агента Пирса выйти на сцену.

Я оглядела знакомую до боли комнату. Всё оставалось таким же, от собранных трёхмерных паззлов на комоде до кондиционера за окном. Клавиатура, которую я чувствовала как продолжение своих пальцев, пустая бутылка клубничного коктейля, коробочки из-под контактных линз.

И одновременно всё было по-другому. Словно какая-то часть Анта уже была здесь, рядом со мной.

«Рэйн?» — выплыло вдруг в окне мессенджера.

«Что, Ант?»

«Почему ты пишешь свои куски отдельно в Ворде? Куда проще сразу набирать их в общем файле».

Я подняла брови.

«В режиме реального времени? Когда файл открыт и у тебя, и ты видишь каждую неудачную строчку? Да это хуже, чем раздеваться догола».

«Хм. Не знал, что раздеваюсь перед тобой весь вечер».

Я невольно засмеялась.

«Может быть, перевести тебе пару долларов за невольный стриптиз?»

«Ну уж. Я дорого себя ценю, Рэйн. Не меньше сотни».

«За сотню я хочу слайды!»

«Я пришлю тебе скриншот откровенной сцены, где герой долго и со вкусом чистит зубы. Пойдёт?»

Я вздохнула.

«Пойдёт», — написала я. «Слушай, а ты когда-нибудь будешь в Москве?»

«Когда-нибудь — непременно».

«Я имею в виду, в ближайшие недели», — уточнила я. «Ну, увидеться, выпить кофе, убедиться, что ты злой и несимпатичный, такое».

«Плохая идея, Рэйн».

«Боишься влюбиться?» — хмыкнула я.

«Просто у меня сейчас абстинентный синдром. И другим клином его не вышибить. Только текстом».

Сначала я не поняла его совершенно. Совсем.

А потом до меня дошло.

«Абстиненция — это когда тебе чего-то не хватает», — написала я. «Или кого-то. Лены, да? Потому что вы только что были так близко, а теперь не увидитесь ещё несколько недель».

«Два месяца, если точнее. И это так тяжело, что иногда я не уверен, хочу ли».

Моё сердце дрогнуло. Чёрт, это должно быть, и впрямь чудовищно больно. И так каждый раз при расставании, снова и снова, год за годом… и никакой надежды жить, не разжимая рук. Или она есть, но такая призрачная, что лучше бы её и не было.

Что мне сделать, чтобы ему стало хоть немного лучше?

«Хочешь, я приготовлю тебе ужин?» — написала я. — «Любишь фаршированные кабачки? Мягкие-мягкие кольца, а в них шарики фарша с тёмной вкусной корочкой, запечённой с зеленью. Отрезаешь кусочек, на языке нежный кабачок, горячее мясо и нотки перца с морковкой, а потом закусываешь мягким ржаным хлебом с ещё тёплой корочкой… Ант, ты здесь?»

Молчание. Пустой экран.

Я вздохнула. Ну молодец, Яна. Ты бы ему ещё шампунь предложила подарить с утешающим эффектом. Можно ведь было просто написать банальное «я сожалею», а?

… Ну, или придумать ужасно вкрадчивый и коварный ответ, завлекающий соавтора в сети разврата.

Я уже собиралась вставать, как звякнул мессенджер.

«Пожалуй, я даже попрошу добавки».

Я невольно улыбнулась.

«Тогда чай будешь пить без сахара. Во сколько начинаем завтра?»

«Завтра? Шутишь? Перерыв закончен, Рэйн. Продолжаем. Впереди сцена на месте преступления».

Я ахнула.

«Что-о-о?»

Мессенджер тут же отозвался ехидной репликой:

«Неужели так хочешь пойти спать, зная, что я тут вкалываю?»

«Совесть не даст», — обречённо написала я. «Ладно, поехали».

«Через пять минут», — появился смайлик на экране. «Я всё-таки тоже не железный».

Я улыбнулась, глядя в окно.

Ещё три часа сумасшедшей гонки наперегонки с текстом. Кажется, Анту очень нужно было отвлечься от своей разлуки с Леной. От того печального и огнеупорного факта, что она вновь была от него в четырёх тысячах километров.

А мне было очень нужно не влюбиться.

Я глубоко вздохнула. И я знала очень верное средство.

Минута, и я зашла в инстаграм Анта. Как я и подозревала, последнее сообщение было добавлено сегодня утром.

«… Будет апрельский ветер. И горький январь. А потом все слова куда-то кончатся, и останешься только ты.

Запредельно далеко, хотя достаточно только включить экран и протянуть руку. И обхватить виски, чувствуя, как пульсирует в них чувство расстояния. Один-единственный момент во времени, и не успеваешь осознать, как наступает небо.

… Интересно, хоть кто-нибудь поймёт, о чем мы?»

Вот не могли они воспользоваться электронной почтой, как нормальные люди, а?

Красиво, конечно. Но вообще-то от любви людям должно быть хорошо. А тут кому-то явно плохо, и вот-вот придётся вызывать санитаров с успокаивающим тортиком.

Я перечитала последние строки. Нет, тут тортика мало. Тут как бы пьянкой на шоколадной фабрике дело не кончилось.

Может быть, Ант думает, что другой настоящей любви просто не бывает? Не бывает такого, чтобы нежное и искреннее чувство длилось всю жизнь, без ссор, разрывов и расставаний, чтобы оно не разбилась о быт, деньги, детей и старость, и осталось идеальным? Чтобы никому не было больно?

А если такого не бывает, думаешь ты, то какой вообще смысл верить? Проходит год, другой, и ты превращаешься в мрачного, скучного и разочарованного в жизни типа, ждущего очередную дозу из трёх жалких дней, после которых у тебя снова отбирают кислород. Тебе остаются лишь строчки в мессенджере, прилетающие к тебе в ладони через весь мир, ноющее сердце и смазанные воспоминания. И чем бы они ни были — пылающим клёном, задумчивым лебедем, кругами на тёмной воде, — их всегда будет слишком мало.

Я скрестила руки на груди. Нет уж. К дьяволу отношения на расстоянии, мёртвые строчки на экране телефона и затухающая в самолёте память о поцелуях. Я циничное существо, которое хочет настоящего разврата каждый день. И просыпаться вместе, и готовить завтрак, и перекликаться через комнату, а не через тысячи километров, и…

Жить. Просто жить. Вместе.

А Ант и Лена пусть выбирают свой путь.

Я глубоко вздохнула. Да. Пусть будет так.

Я с решительным видом повернулась к экрану, готовясь открыть вордовский файл. И застыла.

В окне мессенджера горела одна-единственная строчка.

«Рэйн. Что, если я всё-таки приеду?»

Я смотрела на экран со смешанными чувствами. И прямо сейчас мне очень хотелось смешать их с чем-нибудь покрепче.

Приедет. Ант. Ко мне. Сюда.

Так, стоп. Он же не сказал «к тебе в кровать». Он сказал «приеду». В Москву. Это город. Большой, между прочим.

«В кровать — нет», — написали чьи-то пальцы. Кажется, мои. Впрочем, я их больше не чувствовала. Совершенно. «Ко мне на крышу — тоже нет, ты не Карлсон. И даже насчёт кофе я не была бы так уверена. Какого чёрта? Я только что тебя приглашала, и ты написал «плохая идея». У меня что-то с глазами, и всё было не так? Или кто-то другой отобрал у тебя мессенджер, чтобы написать девушке, что глаза б твои её не видели?»

Пауза. Долгая, долгая, невозможно долгая пауза.

«Честно говоря, я сам не уверен, кто сейчас пользовался моим мессенджером», — последовал наконец странный ответ. «Не уверен, что я».

Я вздохнула.

«Ещё поговори загадками, сэр любитель темнить».

«Будешь смеяться, но на форумах я когда-то был сэром Темнотой».

Я фыркнула. Да уж, похоже на него.

«Загадками поговорим как-нибудь потом», — написал Ант после паузы. «Тем более что это очень грустные загадки. На самом деле причина моего приезда очень проста: я еду на защиту докторской. Ну, и после того, что я только что… или кто-то ещё только что сотворил с моим мессенджером, думаю, мне будет просто необходима чашка кофе».