Библия Пта - Альфред Элтон Ван Вогт

— От имени всех узников замка Линн приветствую тебя. Меня зовут Тар. Добро пожаловать в наши ряды. Узники создали свой союз. Организацию, которая действует заодно с мятежниками. Предательство у нас карается смертью. Это ты должен знать. Мы о тебе знаем все. Называть себя Пта, это гениальная идея. Никто еще до такого не додумывался. Ты выбрал хорошую линию поведения. Это ново.

После паузы человечек продолжил:

— Возможно, мятежники и согласятся использовать твое положение. Но надо им рассказать, что ты можешь сделать. Крестьянин сказал, что у тебя была полная потеря памяти. Это правда?

Холройд все это время наслаждался, утоляя голод, и упивался теплом, растекавшимся по телу. Слова незнакомца звучали не для него, но внезапно он осознал, что вторая половина его сознания все воспринимает. Кто-то использовал его мозг… познавал назначение фраз… внимательно анализировал происходящее. И эта вторая половина тоже был он. Он сам слушал и понимал Тара.

Холройд снова ощутил холод камня, на который опирался рукой, согретой съеденным супом. Вокруг была мрачная тюрьма, из которой надо выбираться. С этого момента и сам Холройд стал ясно осознавать свое положение. Тот, другой, который слился с ним, понял это чуть раньше. Две личности слились в одном желании, но оставались при этом самостоятельны в мыслях. Холройд вздохнул. Нет, это нельзя называть потерей памяти… когда помнишь о своей другой половине. Он сосредоточился, пытаясь распутать логический клубок истины, познать двойственную суть собственной личности и фактов, которые ему уже были известны.

Принцесса сказала, что послала за той, кого называют богиней Инезией. Это имя снова всплыло из глубины памяти. Теперь это не кажется обычным воспоминанием о слове. Мозг замер. Послали за ней?

Надо раскрыть сущность этого понятия — богиня Инезия!

Этот титул заполнил весь разум, проник во все закоулки сознания. Затем сверкнул тонкий луч догадки, будто острый нож воткнулся в мягкий плод.

Он должен выбраться из тюрьмы. Питер Холройд не мог этого сделать. А что может Пта? Он должен освободиться. Должен! Если еще не поздно.

Глаза Пта широко раскрылись и яростно засверкали. Каждый мускул затрепетал, наливаясь силой. Он свирепо вглядывался в Тара.

— Сколько времени я нахожусь здесь? — голос Пта эхом отозвался в его же ушах. Произнося эти слова, он понял, что прервал говорившего, но тот уже отвечал ему.

— Вот что я скажу… вам. Говорят, что вы сильны, как гримбс, но уже семь дней… ничего не ели и не пили… не могу спорить с тем, что говорят… Вы умерли здесь…

Он говорил еще что-то, но Холройд уже не слушал.

Семь дней, — думал он… Семь дней бог Пта в безумии лежал на камнях подземелья, и его смогли низвергнуть так низко, что он вернулся в свое последнее воплощение. И мозг восстал, потому что… сильное истощение… через семь дней? Невозможно…

Прошло более семи лет или даже столетий. Пта не был подвластен времени, он существовал как бог, и этот срок мог пройти для него не так, как для людей. Может, намного быстрее. Можно ли так объяснить то, что произошло с его телом и сознанием?

Снова мысль Пта прервалась. Он сел, удивленный этим, в привычную теперь позу. Что за безумие нахлынуло на него. Семьсот лет, семь дней? Облизнув пересохшие губы, он стал думать о семи днях.

— Сколько займет, — громко произнес он, — займет времени… — мозг двадцатого столетия пытался подобрать слова, соответствующие ситуации, затем он решил спросить просто. — Сколько понадобится времени для полета на скрире в город Пта и обратно?

Яркие глаза Тара внимательно изучали его.

— Ты парень с юмором, — наконец произнес он, — говорят, что ты шел в Пта пешком. Это только доказывает, что с разумом у тебя было не все в порядке, когда тебя посадили в подземелье.

Он покачал головой, и Холройд понял, что Тар разочарован. У него возникло желание схватить собеседника и вытрясти из него ответ на вопрос. Он поборол дикое чувство, но почувствовал, что снова наливается яростью. Сдерживая себя, он угрожающе повторил:

— Сколько времени… Сколько времени уйдет на это?

— Поймите, этот вопрос не имеет смысла. Нет такого скрира, который мог бы долететь от Линна до Пта не отдыхая. Это слишком далеко. Наша принцесса уже побывала там. Но вначале она летела до прибрежного города Тамардин, затем через Линисар, великолепный Гэй и другие города вдоль побережья. Ее путешествие заняло два месяца. Хотя существуют быстрокрылые птицы. Говорят, что некоторые из посланцев богини на специально обученных скрирах долетают в другой конец Гонволейна за восемь дней без остановок. А до Пта — за шесть дней. Но послушай…

Холройд вздохнул.

Шесть дней туда, шесть обратно. Богиня уже целый день знает о нем. Через пять дней она будет здесь. Пять дней в запасе, чтобы выбраться из тюрьмы.

Глава 4

ЧЕРЕЗ 200 МИЛЛИОНОВ ЛЕТ В БУДУЩЕМ

Какое-то время Холройд вовсе не чувствовал себя подавленным, но почти не двигался и совсем прекратил мыслить, пока Тар не принес еще один котелок с супом. Его запах и вкус снова пробудили сознание. Вернулись страх и смятение.

Одна часть сознания спокойно ждала прибытия богини. Эта холодная и неприрученная сила обладала возможностями, пределы которых были неведомы Холройду. Он начинал сознавать, что воля Пта решает, когда телом и мыслями может владеть человек двадцатого века, а когда главенство переходит к божественной сущности.

Понимание этого было ясным и не допускало тени сомнения. Пта, могучий бог Гонволейна, знакомый с миром людей не больше, чем ребенок, и умудренный опытом участия в мировой войне американский офицер Питер Холройд были в одном теле. И бог считал боевого танкиста только частью своей сущности. Холройд вздрогнул и ощутил уже собственную ярость, направленную на Пта.

— Ты, идиот! — вскрикнул он. — Не ты ли сам породил хаос, который смешал нас вместе. Это ты, а не я позволил смазливому личику двумя улыбками заманить нас в темницу! Самому распоследнему олуху… одного взгляда на эту систему тирании… с ее удельными принцами в замках, королями, императорами… какой-то богиней на вершине пирамиды власти… только взгляда достаточно, чтобы понять: — твое прибытие — это мина под ее фундамент. Ты не можешь…

На этих словах он осекся. Голос гулко отражался от низкого потолка, эхо последнего звука угасло в маленькой камере. В наступившей тишине Холройд охватил руками перекошенное яростью лицо и понял, что это истерика безнадежности, безумный крик самому себе. Успокоившись, он почувствовал себя лучше. Более того, он даже ощутил, что все же способен быть полным хозяином своего тела, мыслей и поступков.