Плач перепелки. Оправдание крови - Иван Гаврилович Чигринов

Зазыбе не раз приходилось бывать на колхозной конюшне, и потому в темноте он свободно, ничего не задев, прошел по всему проходу.

— Что у вас там, полуторка или ЗИС? — спросил он лейтенанта.

— Т-26.

— Что? — не понял Зазыба.

— Танкетка.

— А-а-а, вон что! Тогда подождите. — Зазыба сходил в пристроенную к конюшне трехстенку, вынес оттуда хомуты с длинными сыромятными постромками и начал надевать их на лошадей.

В это же время в самом конце деревни разговаривали между собой еще два человека — местный крестьянин Парфен Вершков и танкист, оставшийся возле заглохшей танкетки, которая остановилась как раз против Парфеновой хаты, проехав по улице метров четыреста. То, что кончилось вдруг горючее, не явилось неожиданностью для самих танкистов. Они были уверены, что когда-то это должно случиться, так как выезжали в дорогу — от Воробьевой Буды, близ Гордеевки, и до Беседи — уже почти без горючего. Командованию танковой бригады срочно понадобилось провести глубокую разведку до самой реки, и комбат Вострецов, направляя танкистов, предупреждал:

— Оттуда, наверное, придется ногами топать, горючего все равно не хватит. Но рисковать не хочу. У нас неполные баки даже в КВ. Заправляться не будете. Поедете на том, что есть. Для меня легче потерять Т-26, чем КВ.

— Но успеем ли мы в таком случае? — усомнились танкисты.

— В вашем распоряжении вся ночь. Туда доедете, а оттуда — аллюр два креста. — Комбат прежде служил в кавалерии. — Хочешь, могу выписать мандат? — сказал он лейтенанту. — На обратном пути используй любой транспорт, реквизируй, если надо. Но чтоб разведданные к утру были в штабе бригады. — Он положил руку на плечо лейтенанта. — Пойми, бригаду каждую минуту могут бросить в бой. Горючее все на учете, а новый подвоз — хорошо, если будет к утру. Не хватает автомашин. Словом, аллюр два креста!

И вот остывшая танкетка уже почти час стояла в Веремейках. Танкисты попусту тратили время, которого у них оставалось не так много, но бросать боевую машину на улице не решались. Сперва была надежда «занять» горючее в деревне. Однако поиски ничего не дали. Тогда лейтенант уже во дворе Ганны Карпиловой решился на последнее — вывезти танкетку за деревню и поджечь.

Пока лейтенант с одним танкистом ходили по деревне, второй танкист, сидя на завалинке, расспрашивал дорогу у Парфена Вершкова. Тот вышел на улицу сразу, едва услышал, что напротив остановилась машина.

— До Гордеевки далеко?

— Верст тридцать, считай.

— А если напрямик?

— Так напрямик, говорят, и ворона летала, зато дома не всегда бывала.

— А если без шуток?

Задрав голову, Парфен стал припоминать все деревни, лежащие на пути к Гордеевке, большому селу, которое находилось уже в Брянской области. Дорогу в Гордеевку из Веремеек мало кто знал, ибо у здешних крестьян не было никакой надобности ходить туда. Но Парфен в молодости возил в Гордеевку кору — ее драли тогда по всему Забеседью, и за нее заготовители хорошо платили. Пожалуй, с того времени в памяти и сохранились названия деревень.

— Сперва надо подаваться на Мокрое, — припоминал Вершков, — потом на Буду…

— Это Воробьева Буда?

— Нет, просто Буда. Но и Воробьева где-то там. А дальше Антоновка будет.

— Антоновка, — считал за Вершковым танкист.

— А за Антоновкой, кажется, сразу Гордеевка.

— Ну, а Воробьева Буда?

— Да и Буда где-то там.

— Значит, не знаешь?

— Так вам Гордеевка нужна или Воробьева Буда?

— Это военная тайна.

— Так бы и говорил сразу, а то голову дуришь! Наконец Зазыба с лейтенантом привели лошадей. — Овсюкова еще не было? — спросил лейтенант у танкиста.

— Он же с вами ушел, — пожал тот плечами.

— Это я знаю, — почему-то разозлился лейтенант. Вершков тем временем узнал Зазыбу.

— И ты, Евменович, не спишь? — отозвался он. — Так иди садись вот.

— Должно быть, Ганна где то прислала вашего человека, — пошутил Зазыба.

— Какая Ганна? — навострил уши Парфен Вершков.

— Кладовщица.

— Тогда скоро не ждите, — усмехнулся Вершков.

Ночь между тем уже перешагнула тот невидимый рубеж, откуда начинается ее поворотный путь, и теперь вокруг серело. В небе потухали самые далекие звезды, словно кто-то незаметно стирал их с неба.

Беспокоясь, что в деревне они задержались слишком долго, лейтенант сказал Зазыбе:

— Мы сильно опаздываем. Боюсь, что не успеем добраться до части. Может, вы коней своих нам дадите?

Зазыба не успел еще ответить, как лейтенант начал успокаивать его:

— Вы не волнуйтесь, мы расписку оставим.

— Этих коней у нас дают и забирают, забирают и дают, — подал недовольный голос Вершков. — Как говорится, солдат дал, солдат взял.

— Не то время, Парфен, чтобы чего-то жалеть для Красной Армии, — усовестил его Зазыба.

Так ужо ж… Только они, кажется, хромые?

— Не все.

— Значит, поправились, — усмехнулся Вершков. — Однако чудно, как это не высмотрели их? Забра-али б!..

— Не возьмем мы — возьмут немцы, — вдруг сказал, словно огрызнулся, танкист.

— И это может быть, — согласился, кивнув головой, Вершков. — Время теперь такое, что все берут и не спрашивают даже.

— Будем считать, что у нас с вами полное взаимопонимание, — не глядя на Вершкова, сказал лейтенант Зазыбе. — Лошадей вы нам даете, а расписку получите.

— Да где вы ее писать будете теперь! — махнул рукой Зазыба. — Берите уж так, без расписки. Раз надо, так надо.

Тогда лейтенант будто спохватился и заспешил.

— Лезь в машину, рули, — приказал он танкисту.

Зазыба принялся раскручивать постромки, подавая лейтенанту, чтобы тот цеплял за буксирные крюки танкетки.

— А того, что с Ганной, можете и не дожидаться, — вспомнил Парфен Вершков. — Она у нас смола, а не баба. Да и время как раз к тому. Самое подходящее, считай, в примаки пристать. И голова, глядишь, целее будет, и телу…

— Болтаешь, сам не знаешь чего, Парфен, — поморщился Зазыба. — Что-то ты…

— Его, наверное, женка от себя шуганула, — высунулся из люка танкист.

Лейтенанту не понравилась такая развязность подчиненного, и он прикрикнул:

— Ну-у, ты-ы!

Когда постромки наконец были зацеплены за танкетку, кони стронули ее с места и, храпя, потащили по улице.

— Куда это они ее? — спросил Вершков Зазыбу.

— За дворы, кажись, сожгут там.

Вершков мотнул головой.

— Это зачем?

— Не на чем ехать дальше. Горючее выгорело. Но выдержат ли постромки? Коротки, пришлось надвязать, — беспокоился Зазыба.

— Кони стронули с места, так выдержат.

— И надо тебе, Парфен, абы что говорить людям.

— Какое «абы что»? вспылил Вершков. — Самое неприятное я берегу про запас. — Он прошел немного рядом с Зазыбой, который правил лошадьми, а потом сказал: — Чем эту коробку пустую тянуть, вы лучше б погоняли по чердакам мужиков наших, попороли бы их