Море Имен - Ольга Онойко

— Так ведь девочки… — донеслось до Алея, — устают они, пятнадцать часов на ногах…

— Этих девочек, — тихо ответил папа-Комаров, — пятачок пучок. За хамство увольняем. Передайте девочкам.

Заведующая заулыбалась и закивала.

— Ещё тест-покупателей буду присылать, — предупредил Комаров. Потом заметил подходящего Алея и едва заметно кивнул. Нищий студент, бывший репетитор Клёна, «здравствуйте» не заслуживал.

— Здравствуйте, — сказал Алей в спину Комарову.

Комаров сел в машину и уехал.

Он был такой же рыжий, голубоглазый и курносый, как Лёнька, — вернее, конечно, это Лёнька пошёл в отца. Но характером Лёнька пошёл непонятно в кого. Когда Алей приходил к Комаровым работать, мать Лёньки, роскошная подтянутая красавица, держалась ещё высокомерней, чем Комаров-старший.

С лица завмага пропала приклеенная улыбка. Накрашенный её рот неприятно перекосился, и она скрылась.

Алей вздохнул и шагнул к крыльцу.

Из магазина вышла девушка.

Высокая, ладная, с толстой русой косой, она напоминала Царевну-Лебедь из старого фильма, и двигалась под стать — как плыла. Тяжёлые сумки она несла не без труда — напряжённо разводила руки в стороны, балансируя на острых каблуках. «Коромысло. — Алей улыбнулся. — Коромысла не хватает…» Девушка медлительно, осторожничая, спустилась по крутым ступенькам.

Тогда Алей окликнул её:

— Ляна!

Поляна обернулась и ахнула.

Круглое нежное лицо её залилось румянцем, руки дрогнули. Поставив сумки прямо на землю, она прижала ладони к щекам и вскрикнула:

— Алечка!

Алей приветственно поднял руку. Он немного недоумевал.

— Алечка! — полушёпотом повторила Поляна.

И кинулась к нему на подворачивающихся каблуках.

Пышногрудая, крутобедрая, она чуть не снесла его с ног, с разбегу кинувшись ему на шею.

— Алечка, Алечка, миленький, — частила она, чуть не плача от счастья, — получилось, получилось, всё как ты говорил вышло! Всё правда! Спасибо-спасибо-спасибо тебе, как же мне тебя благодарить!..

— Что? — испуганно вымолвил Алей.

— Ты самый лучший на свете друг!

— Ляна, да объясни же…

Поляна крепко поцеловала его в щеку, чуть отстранилась и вытерла навернувшиеся слёзы.

— Алечка, — хрипловато сказала она. — Как ты сказал — так и вышло! Уже всё случилось! Понимаешь? Уже!! — и она, не силах сдержаться, подпрыгнула на месте и снова стиснула его в объятиях.

— Ляна! — он оторопело смеялся. — Задушишь!

— Задушу-задушу от радости! Алечка, как же мне тебя благодарить? Это так… это так чудесно! Я когда мечтала — даже не мечтала, чтобы так чудесно было!

— Ляна, не кричи, — смущённо просил Алей. — И так-то… Ляна! — он спохватился. — Я тебя просил никому не говорить? Сегодня иду с работы, баба Медя на весь двор вопит — вот Алечка, который Поляночке судьбу сломал.

— Я бабе Меде не говорила, — деловито отозвалась Поляна. — Я только бабе Речке сказала, но она же моя родная бабушка!

Алей закатил глаза.

— Тьфу ты, горе луковое… — простонал он.

Поляна, наконец, поняла, что досада Алея — неподдельная и нешуточная. Почувствовав за собой вину, она страшно испугалась, отпустила его и отступила на шаг, сжав руки у груди.

— Алечка, — повторила она беспомощно. — Ты… прости, пожалуйста, я же не знала, что баба Речка расскажет… я не хотела… ой, что же делать теперь…

Алей вздохнул.

— Ладно, ладно, — примирённо сказал он. — Ничего страшного. Ты лучше расскажи, что случилось.

— Случилось, — Поляна снова просияла улыбкой, зажмурилась. — Как ты сказал, Алик. Я… я встретила… я полюбила… Я ему рассказала, я его тоже к тебе приведу!

— Что? — потрясённо выговорил Алей. — Ляна!

— Всё! — по-командирски отчеканила та. — Я придумала!

— Что?!

— Ты, небось, опять одни пельмени ешь? Пойдем, — Поляна решительно развернулась, — пойдем, зайдём в магазин, я свёклу докуплю! Я тебе борщ сварю, хоть поешь нормально. Тебя же ветром сдувает!

На крохотной своей кухне Алей сидел за столом, пригорюнившись, как сестрица Алёнушка. Над столом стояла Поляна и резала овощи в борщ. Так-так-так — дробно стучал по доске нож, ш-шух — летело в кастрюлю мелкое крошево, раз-два — орудовали белые полные руки. «Кухонный ты комбайн, — мысленно обзывался Алей, беззлобно, но тоскливо, — горе луковое, бестолковое! Сообразила мне проблем, будто без того мало было!»

От борща он тоже попытался отказаться, но не преуспел — да, сказать по чести, не очень настаивал. Поляна была не чета Осени, у которой пригорали даже пельмени.

С Поляной они дружили давным-давно. «Ещё в детском саду рядом на горшках сидели», — говорила Весела, хотя этой детали Алей совершенно не помнил. Зато в школе они действительно все классы просидели за одной партой. Даже в журнале их фамилии стояли рядом — Обережь и Облакова. Алей всегда решал контрольные в двух вариантах — для себя и для неё.

Потом, уже когда он поступил в институт, Поляна призналась, что классе в восьмом некоторое время всерьёз размышляла, не влюбиться ли в него, — но решила всё-таки не влюбляться.

«Очень ты был хороший, Алечка, — искренне сказала она, — просто чудесный, но как-то неудобно влюбляться в мальчика, который тебе носом до сиськи не достаёт».

Алей расхохотался до слёз. Он всё-таки вытянулся в длину, хоть и позже, чем остальные; теперь Поляна могла посмотреть на него сверху вниз, только взгромоздившись на каблуки. Но образ Облаковой — разъярённой валькирии, лупящей хулиганов портфелем, запечатлелся в памяти навсегда. «Ты тогда нанесла мне моральную травму!» — сказал он ей сквозь смех. «А иначе они бы тебе физические нанесли! — мгновенно отозвалась Поляна. — Хорошо, что ли?»

…Она покончила с шинкованием капусты, смахнула нарезанное в кастрюлю и села, удовлетворённо вздохнув. Алей поднял глаза.

— Я ему сказала, что ты лайфхакер! — со значением сообщила Поляна.

Алей снова уронил голову на руки.

— Ляна, — обреченно сказал он. — Ты что? Зачем?

— Нет, — жарко выдохнула Поляна, навалившись грудью на стол. — Ему можно верить. Он надёжный!

Алей вздохнул.

— Ладно… Расскажи, как ты с ним познакомилась.

Ляна мечтательно прикрыла глаза. На румяных губах её заиграла улыбка.

— Я в центре была, — сказала она, — мылом душистым закупалась и бомбочками для ванн. Пока я в магазине была, дождь пошёл. Такой дождь, прямо ливень! Дождь ещё с утра шёл, везде лужи были, а тут прямо моря стали. Выхожу я из магазина — а передо мной лужища! Никак не обойти. Делать нечего, пошла через лужу. А я на каблуках была. Поскользнулась, упала, мыло уронила, туфлю потеряла… ой.