Дом, где исполняются мечты - Татьяна Алюшина

— Степан Иванович при своей ответственности, — поддержала его бабушка.

— Доброе утро! — образовалась в кухне Мария Стрельцова, свежа и бодра.

— Здравствуй, Машенька! — разулыбалась бабушка ребенку.

— Хм-хрю! — ворчнул Степан Иванович и процокал к своему «столовскому» месту, где Инга уже разложила для него на чистой — заметьте! — белоснежно чистой тряпочке опять-таки же чистые кусочки овощей.

А то! Эстет и гурман! А вы думали! Мы вам не хрюшки в загоне — манеры и гонор имеем!

— Привет, Машенька, — поздоровалась Инга. — Садись, сейчас завтракать будем.

— Давайте я помогу, — предложила девочка паинькой примерной.

Никак что-то в погоде изменилось, раз мы тут скромницей прилежной выступаем!

— Помочь ты, конечно, можешь, но сначала осмысли информацию, — предложила, усмехнувшись, Инга. — Ночью приехал твой папа. Есть предположения почему?

— Ой! — прижав ладошку к губам от испугу, отозвалась Машка и, не сводя перепуганного взгляда с Инги, села на диван. — Ку-куда приехал?

— Да вот к нам, понимаешь ли, — не порадовала Инга, — почивает сейчас в гостиной.

— А он знает? — совсем по-детски, с надеждой на отрицательный ответ, полушепотом спросила девочка.

— Подозреваю, что да.

— Хм-хрю! — вставил свое свинячье Степан Иванович без отрыва от основного занятия.

— Ой, что же будет? — округлила глаза от предчувствия грядущего скандала и нагоняя от батюшки девица Мария.

— Ну, леденцы с неба вряд ли, — «предположила» Инга, — и по головке тоже, скорее всего, не погладят. Но, думаю, обойдется без смертоубийства.

— Хм-хрю, хрю! (в переводе: «Еще чего!») — донесся громкий ропот из кабаньего угла.

— Инга, перестань пугать девочку! — вступилась Анфиса Потаповна.

— Кто тут кого пугает? — поинтересовался Федька, присоединяясь к компании.

Уже одетым и умытым! Слава тебе!

— Так! — утвердила распорядитель банкета. — Завтракать для начала!

— А для продолжения? — уточнил повестку дня отрок родной. — Машк, у тебя какие планы?

Как выяснилось, у Марии планы имелись в количестве одного, но весьма конкретного пункта: улепетнуть куда-нибудь побыстрее от отцовского гнева и разборок.

— Побег не одобряю, — возразила Инга, — лучше сразу поговорить, обсудить проблему, а не мучиться ожиданием наказания.

— Я лучше помучаюсь, теть Инг, а! — заныла Машка. — Пусть он выспится, отдохнет! Он ведь, знаете, из самого Владивостока летел!

— Вот именно, и с пересадкой в Питере, — подтвердила тетя Инга.

— Ну во-о-от! Ну, Инга Валерьевна, ну, давайте я где-нибудь погуляю, а вы его тут успокоите, уговорите не очень расстраиваться, вы же умеете так делать! А потом уж и я.

— Дитя, а ты уверена, что твои проблемы должны решать все взрослые вокруг? — предприняла попытку воспитательного наставления Инга.

— Не уверена, но очень хочется! — хныкала Машка.

— Хрю! — что-то там не одобрил Степан Иванович.

— Ладно, Ингуша, — вступила в сговор с несовершеннолетней Анфиса Потаповна, — чем девочке здесь сидеть и ждать, когда он проснется, пусть лучше погуляет. А там, глядишь, и на самом деле Игнат Дмитриевич поостынет и пенять с суровой строгостью не станет.

— Это что, бунт в детском саду? — возмутилась Инга. — А воспитательница у нас идейный вдохновитель?

— Ма, да ладно тебе, — вмешался Федька. — Давай мы с Машкой слиняем, она от папеньки, а я от школы.

— Откололся и примкнул к оппозиции? — вопрошала маман сынка.

— Да-мхр! — высказался Степан Иванович. Кстати, он на самом деле умел говорить «да», «нет» и «Федя».

— О боже! — театрально возроптала Инга. — Даже свиньи выступать начали! Что будет со страной?! Ладно, ешьте быстро и валите, пока я не передумала!

— У-ра, — с серьезным выражением лица заявил Федор.

— Ура? — недоуменно переспросила у него Машка.

— Оно, — подтвердил предыдущий оратор.

— Ша-пи-то! — подвела итог, вздохнув, Инга.

Инга проводила детей, бабушка со Степаном Ивановичем удалились в ее комнату смотреть любимый сериал. Один из любимых, спасибо киноиндустрии за неуемность в показе данной продукции, — верное средство занять старушек язвительных с питомцами. И, кстати, да, Степан Иванович со всей серьезностью смотрел телевидение и комментировал хрюканьем, составляя Фенечке компанию в живом обсуждении происходящего на экране.

Инга приготовила обед и принялась за работу. Она часто делала работу дома, ту ее этапную составляющую, когда требовалось на бумаге и в компьютере прикинуть проект, цветочную гамму, подборку растений и набросать приблизительную смету. Дома спокойнее думалось и творилось.

Заказ, над которым она сейчас работала, — один из самых масштабных, интересный предоставленной возможностью полного творческого разгуляева.

Но Инга что-то никак не могла сосредоточиться. Вот не шел у нее из головы гость нежданный, полуночный, мирно спавший в ее гостиной мертвым сном, не реагируя ни на какие звуки.

Игнат Дмитриевич Стрельцов.

Когда она разглядывала его в дверной глазок, то смутно догадывалась, что пожаловал обеспокоенный папаша Марии Стрельцовой. Но вроде бы считается, мы в командировке далекой, все в делах-заботах и никак не можем образоваться у дверей московской родни, поэтому догадки Инги имели характер мало возможных предположений.

Родней, далекой и номинальной, они стали чуть больше года назад, когда Дмитрий Николаевич Стрельцов женился на ее маме, Ангелине Павловне. Со стороны жениха на свадьбу приезжала только Маша. Бывшая невестка Дмитрия Николаевича категорически отказалась принимать участие «в этом идиотизме», но дочь, правда, отпустила. А сынок Игнат в тот момент находился в командировке, поэтому только телеграмму поздравительную прислал и посылку с подарком.

Дмитрий Николаевич с мамой за этот год несколько раз ездили к нему в гости в Питер, да и сам Игнат Дмитриевич пару-тройку раз наведывался по делам рабочим в Москву, но как-то так получилось, что ни с Ингой, ни с остальными членами семьи он ни разу не встречался.

Ну, бывает. Да и чего, спрашивается, им рваться знакомиться и родственные связи налаживать? Ну вот и не рвались.

Инга открыла дверь, далеко не уверенная, что он и есть неуловимый сынок Дмитрия Николаевича, поэтому и поспешила предупредить о возможных «атаках» недовольного кабанчика.

Он смотрел на нее, как на душевнобольную с гранатометом в руках, — настороженно-недоуменно — и даже вспылил от досады. Это ей показалось в первый момент, что от досады, но когда Инга пригласила гостя в дом и присмотрелась к нему повнимательнее, то поняла, что от какой-то уж совсем зверской усталости.